Читать книгу "Маленькая птичка - Дениза Алистер"

Она не смогла бы объяснить, что заставило ее поступить так, как она поступила в тот момент. Как во сне она взяла его правую руку в свою и, сняв с головы свой золотой обруч, положила на его ладонь. Она увидела, как потемнели его серые глаза, встретив ее взгляд, и почувствовала, что он все понял.

В ответ он снял с пальца массивное золотое кольцо с топазом и надел ей на правую руку. Кольцо было так велико ей, что пришлось сжать пальцы в кулак, чтобы оно не слетело.

— Скажи, Оливия, — тихо сказал он.

— Я… я не знаю, что я должна сказать…

— Ты должна сказать: «Я, Оливия Джиллерс, даю обет взять тебя, Лоуренс Миддлвей…»

— Я, Оливия Джиллерс, даю обет взять тебя, Лоуренс Миддлвей…

— «…в мужья, когда придет время…»

— …в мужья, когда придет время…

— «…и сим скрепляю помолвку».

— …и сим скрепляю свой обет.

— А я, Лоуренс Миддлвей, даю обет взять тебя, Оливия Джиллерс, в жены, когда придет время, и сим скрепляю свой обет.

Он обнял ее, на этот раз нежно, и поцеловал долгим сладким поцелуем, от которого у нее закружилась голова. Когда он отпустил ее, она не смогла сразу открыть глаза.

— Я заставлю тебя заплатить за это, — прошептала она, — клянусь, что заставлю.

Его рука, обнимавшая ее тонкую талию, напряглась, и он хмыкнул.

— Уж ты постарайся, — насмешливым голосом проговорил он, касаясь губами ее волос, — показать мне, почем фунт лиха.

С этими словами он отпустил ее и спрятал золотой обруч на груди под своей туникой. Он взял ее за руку и повел в дом.

Ее брат и невестка завтракали в своей комнате.

— Я заходила к тебе, — сказала Кэтрин, обнимая Оливию.

— Я была в парке, искала свой обруч.

— Нашла?

— Нашла, но… потом снова потеряла!

— Садись, поешь с нами. Как прошел вчера твой разговор с сэром Лоуренсом?

— Так ты знаешь, что он говорил со мной?

— Олли, я сам хотел вчера поговорить с тобой, — начал Генрих, — чтобы извиниться за все. Все это так… — Он замолчал, не в силах найти слова, чтобы описать свои чувства, — он слишком остро переживал собственную беспомощность. — Но сэр Лоуренс остановил меня. Он посчитал, что лучше, если ты не будешь думать об этом слишком долго… — Он в растерянности замолчал, заметив нахмуренный взгляд своей жены.

Кэтрин быстро заговорила:

— Ты не должна думать, будто мы хотим, чтобы ты уехала с ним. Если тебе так не по душе выходить за него замуж, мы постараемся что-нибудь придумать… — Она говорила ласково, но в ее голосе не было убежденности.

— Пожалуйста, Кэтрин, не стоит больше ничего говорить.

Оливия разжала правую руку, которую до этого прятала под столом, и показала им кольцо, блестевшее в свете раннего утра. Она перевернула его так, чтобы камень был обращен к тыльной стороне ладони, и прошептала:

— Оно мне слишком велико, но сэр Лоуренс сказал, что он закажет для меня кольцо, которое будет мне впору.

Генрих и Кэтрин потеряли дар речи.

Кэтрин ласково положила ладонь на руку Оливии, как бы приглашая ее к разговору. Та как будто ждала этого.

— Что я наделала, Кэт! Что я наделала!

— Хочешь рассказать мне все, родная?

— Мне вдруг показалось, что я должна это сделать. Но клянусь Господом, не знаю почему. — Она покачала головой, вопросительно глядя на Кэтрин. — Он сказал мне про камни, по которым можно перейти бурный поток…

— Камни?..

— Да, камни, но те, по которым можно пройти, а не препятствия… Он сравнил их с переменами в жизни… Понимаешь?

Кэтрин кивнула головой.

— Ну вот, а потом я точно не помню, о чем был разговор, но я бросила ему вызов, а он принял его. Я должна была знать, что он примет. Он был таким яростным… и все же таким сильным и надежным. И мне вдруг показалось, что я должна подчиниться ему. — Она беспомощно взглянула на Кэтрин и развела руками. — И тогда я сняла с головы обруч и вложила ему в руку. У меня не было кольца, но он все понял. И тут же надел мне на палец свой перстень. Я видела, что он был поражен, Кэт, он тоже не был готов к этому. И тогда мы соединили руки и сказали слова обета.

— И вы поцеловались?

— Да. Разве это так важно? — И тут ей показалось, что это действительно очень важно.

— Да, важно, Олли. Вы заключили договор о том, что вы через некоторое время поженитесь. Вы оба, если захотите, можете расторгнуть этот договор, если только не…

— Если только — что?

Кэтрин неуверенно погладила пальцы Оливии.

— Если только вы не доведете до конца свои обеты. В ином случае ваш договор станет окончательным и бесповоротным.

Довести до конца? Окончательно и бесповоротно? Эти слова свинцовым маятником закачались в мыслях Оливии. Она отняла руки и схватилась за край стола.

— Довести до конца, Кэтрин? Ты имеешь в виду, что?..

Кэтрин посмотрела на ее растерянное и смущенное лицо и поняла, что эта молодая женщина знает о мужчинах даже меньше, чем она полагала.

— Олли, не надо пугаться. Да, я имею в виду именно это. Вы вместе ляжете в постель. Генрих и я тоже так поступили еще до того, как поженились, и потому, наверное, он и забыл сообщить тебе о свадьбе. Понимаешь, после обручения и… завершения свадьба уже не играет такой важной роли. Это только как затягивание узла, который и без того уже завязан. Некоторые совсем не придают этому значения и пренебрегают церковным обрядом. Но завершение играет важнейшую роль, в том числе и формальную. Ты должна это знать.

— Значит, в таком случае он захочет… Ах, Кэтрин, я совсем ничего не знаю! У меня ведь не было случая узнать, — в ее голосе уже звучали панические нотки.

— Послушай меня, голубка. Это совсем не страшно. Когда ты любишь человека, это просто прекрасно… Вот некстати, черт побери!

Раздался стук в дверь и в комнату заглянул Генрих, широко улыбаясь.

— Можно нам войти?

Дамы поднялись из-за стола навстречу мужчинам, сожалея, что продолжить разговор им не удастся.

— Мы должны ехать через час, Оливия, — объявил сэр Лоуренс.

Оливия не знала, как долго она просидела на холодных ступеньках каменной лестницы, погруженная в свои мысли. Словно что-то все еще удерживало ее, не позволяло уехать из дома. Появился Генрих и объявил, что все готово, ее вещи упакованы, ее гнедая кобыла оседлана, и сэр Лоуренс ожидает ее. Оливия поблагодарила и обещала сейчас прийти. Однако когда он ушел, она не двинулась с места. Сумрак, тишина и прохлада окружали ее — лестница была тихим убежищем, куда не достигали шум и суета приготовлений к ее новой жизни.