Читать книгу "Маленькие ошибки больших девочек - Хизер Макэлхаттон"

Если ты не соглашаешься снова встретиться с Сандро, перейди к главе 49.

25

Продолжение главы 12

Сандро слишком лощеный и проявляет к тебе слишком настойчивый интерес, в общем какой-то странный. Он высаживает тебя из машины, и ты быстро идешь по пустой улице, довольная своим решением, — смеющаяся, улыбающаяся, влюбленная во Флоренцию. Ты останавливаешься и заглядываешь в окно пекарни, где усердно трудится Болли, краснолицый глухой пекарь. Он приветливо машет тебе, и ты чувствуешь себя Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани» — живой, обожаемой, влюбленной. Ты спешишь домой. Филиппо наверняка смотрит свой ненаглядный футбольный матч, а ты сейчас ворвешься в дверь, обхватишь его и поцелуешь…

В квартире темно. Пока твои глаза привыкают к темноте, ты чувствуешь в воздухе запах жареного чеснока. Он что, готовил? Тут что-то не так. Из спальни доносятся какие-то звуки, а затем твои глаза замечают туфлю. Черную туфлю на высоком каблуке, которая притаилась на полу, словно черная барракуда. На пороге спальни, прикрываясь простыней, появляется Филиппо (ты будешь потом вспоминать это трогательное проявление скромности: он всегда ходил по квартире голым, его яички болтались как розовые перезрелые сливы, а теперь он внезапно сделался скромником). «Cosa fai?[3]— кричит он. — Ты сказала, что тебя не будет дольше!» Как будто это ты виновата, что не придерживаешься своего расписания. На кровати позади него появляется длинная загорелая женская нога. Ступня с ярко-красным лаком на ногтях.

Ты разворачиваешься и убегаешь.

«Подожди! — кричит он. — Я люблю тебя!» Но ты не отвечаешь и не оглядываешься. Неужели ты такое заслужила? У тебя съеживается желудок — чем все обернется? Означает ли это, что ты съезжаешь? Если ты с ним расстанешься, то станешь бездомной. Останешься одна в чужом городе за много миль от дома. Если вдруг тебя укусит оса и ты умрешь, никто не сообщит твоей маме. Филиппо — это все, что у тебя есть. Многие люди говорят, что измена не ставит точку в отношениях, что еще возможно все исправить, ты и сама раньше изменяла. На самом деле, если ты сумеешь это уладить, у тебя появится возможность добиться больших изменений.

Если ты расстаешься с Филиппо, перейди к главе 50.

Если ты прощаешь Филиппо, перейди к главе 51.

26

Продолжение главы 13

Иногда нужно уходить, даже если некуда пойти. На самом деле ты не сможешь «вписаться» в мир Алюэтты, да и, возможно, тебе не следует в него вписываться, к тому же ты хочешь посмотреть мир. Почему бы не поехать вместе с австралийцами? Они такие веселые, и ты уверена, что хорошо проведешь время. Поэтому ты садишься с австралийцами на паром до Франции, а затем на поезд до пригородов Парижа, где вас ждет арендованный дом на колесах.

Когда они сказали «дом на колесах», ты представляла ладную машину с цветным полосатым тентом и с позвякивающими медными горшочками. На практике «дом на колесах» оказался страшным старым ядовито-зеленым школьным автобусом, словно сбежавшим из ада. Внутри у него все проржавело. Австралийцы говорят, что когда-то это действительно был школьный автобус, но тебе страшно представить несчастных детей, которые в нем ездили. Теперь в автобусе только три ряда сидений. Задние скамьи выдраны и заменены двухъярусными койками и маленькой кухней. Там есть газовая плита, работающая на пропане, и пластиковый барабан вместо раковины. Там нет туалета. От всего этого тебе становится смешно.

Веселье сменяется страхом, когда Аади, самый громкий из всех и, можно сказать, «старший» в группе, говорит тебе, что школьный автобус наполнен «дурью». То есть перевозит наркоту. «В основном тину», — говорит он, а когда ты спрашиваешь его, что такое тина, он отвечает, что это — «спид». Под сиденьями есть потайные отделения, где белые кирпичики «спида» лежат уже упакованные и готовые к употреблению. Это не просто любящие повеселиться австралийцы, это — наркоторговцы.

Ты пытаешься успокоиться с помощью выпивки и убеждаешь себя в том, что они тебе нравятся. Аади любит посмеяться, а его жена Кьяра неплохо поет. Еще есть Уивил, кудрявый парень небольшого роста со сломанным носом и шрамом на лбу, и Дош, у которого один глаз зеленый, а другой голубой.

Все идет хорошо. Продажа наркотиков осуществляется очень осторожно, пакет за пакетом, в основном ребятам, которые слушают рейв. В течение нескольких месяцев вы путешествуете на зеленом автобусе, останавливаясь в крупных европейских городах. Париж, Амстердам, Люксембург, Цюрих, Берн, Женева, Берлин, Рим, Флоренция. Пьете, курите, спите. Зеленый автобус останавливается на всех таможенных постах, и везде вам в паспорта ставят печати. Иногда по пути вы подбираете других путешественников (однажды была целая футбольная команда, опаздывавшая на матч), временных попутчиков, которые остаются на ночь или две, хотя иногда могут остаться в автобусе и на неделю.

Потом однажды теплой ночью на выезде из Сиены среди вас появляется молодая девушка по имени Элен или Эллен, тебе не удалось толком расслышать (после того, как она промчалась по твоей жизни, ты запомнила только аромат дешевого клубничного шампуня). Ты ее толком и не видела, она была с группой подростков-итальянцев, которые все на одно лицо, с яркими рюкзаками, большими кроссовками, в мешковатых джинсах. Все, что ты о ней помнишь, это то, что у нее были очень длинные черные волосы.

Ничего особенно примечательного в таких подростках нет, они просто хотят купить немного «дури». Кьяра заводит нескольких из них в автобус, они там остаются какое-то время, пока все остальные сидят вокруг костра и курят. Костер в конце концов догорает, и подростки отправляются домой. Вы с австралийцами забираетесь в автобус и отправляетесь по своим спальным местам; все, кроме Доша, который спит снаружи.

Утром вы просыпаетесь от громкого голоса Аади. «Вот сука! — кричит он. — Чтоб тебя!» Он расшвыривает вещи по всему автобусу и пинает все, что валяется у него на пути. Уивил трет глаза.

— Что случилось? — спрашивает Кьяра.

— Вот что! — Аади указывает на спальный мешок на постели Доша. В нем кто-то есть, и это не Дош. Это девчонка-подросток, и лицо у нее бледно-голубого цвета.

«Господи Иисусе, — говорит Кьяра, держась рукой за лоб, словно меряя у себя температуру. — О, Господи Иисусе! (Как будто ему есть до этого дело!) Ее звали Элен или Эллен, я не помню точно. Она никогда раньше не вмазывалась. О, Господи Иисусе…»

Хлопья пены застыли в уголках рта Элен-Эллен, ее глаза приоткрыты (по мере приближения утра глаза высыхают, из блестящих они становятся серыми и матовыми). Аади бьет девушку по лицу. Ты вздрагиваешь, тебе хочется подбежать к ней и защитить ее.

— Просыпайся! — кричит он и снова бьет ее. Это кошмарный сон. Это происходит не наяву. Ее рука падает с кровати, и вы все смотрите на нее.

— Нужно убрать ее отсюда, — говорит Аади.