Читать книгу "Женщина-VAMP - Евгения Микулина"

Сегодня я очень ему благодарна за его эстетство: он не смеется, потому что ценит в моей истории – и в моей истерике – красоту парадокса. Но он, однако, прекрасно понимает, что проблема имеет место быть. Он задумчиво смотрит на ночной город, стряхивает пепел и обращается ко мне, подняв бровь:

– Ну ты сама прекрасно знаешь – есть только один способ все это прекратить.

Я угрюмо киваю:

– Да. Исчезнуть. Уехать к чертовой матери, будто меня и не было – будто я ему померещилась. Тогда ему все равно будет больно. Но он, возможно, забудет.

– Верно. – Сережа улыбается. – Возможно, забудет. Хотя будем честны друг с другом – забыть тебя невозможно.

– Не дразни меня, чудовище!

Он пожимает плечами:

– Я не дразню – я просто констатирую факты. Нас невозможно забыть. Особенно после того, как мы кого-то поманили.

Я гневно сжимаю зубы – хочется рычать, но это будет все-таки слишком.

– О, спасибо тебе, дорогой друг, ты мне очень, очень помог.

– Не злись на меня – я просто голос твоего разума. Но я также и твой друг, и я понимаю, что сложность в том, что уезжать ты не хочешь.

Он прав. Я не хочу срываться с этого места – и не только из-за эгоистичных соображений и желаний, как бы сильны они ни были, а изложив их Сереже, я поняла, что они очень сильны. Мне в самом деле нравится моя работа, я хочу тут что-то сделать. Мне нравится это место, этот город, эти люди. Мне не хочется… убегать от себя.

Он внимательно следит за выражением моего лица. Он не может читать мысли – никто не может, это все сказки, мне ли не знать, что в мире возможно и невозможно. Но он так хорошо меня знает, что иногда кажется, будто и слова не нужны. Потом делает неопределенный жест рукой, предлагая еще один путь:

– Я понимаю, что это тоже неприятная перспектива, но ты можешь его просто… отпугнуть.

– Как? Он смотрит на меня, как на игрушку с новогодней елки.

– Скажи ему правду. Или, хм, покажи.

– Ха! Он просто решит, что я сумасшедшая. И потом, столько лет хранить тайну, аккуратно строить свою жизнь – и пустить все это коту под хвост… Из-за чего?

– Из-за твоего желания не причинять ему боль. Пусть считает тебя сумасшедшей, но не бесчувственной – ты ведь этого боишься.

– Ты так говоришь, словно я боюсь, что он обо мне плохо подумает.

– А разве нет?

– Я боюсь объективного вреда, который я ему причиню.

Сережа снова пожимает плечами:

– Ну что ты с ним сделаешь? Не съешь же?

– Нет, конечно! – Как он может говорить такое!.. Это уж слишком.

Он удовлетворенно кивает:

– Ну это уже хорошо. Сама же знаешь, как часто эти вещи смешиваются. Но что тогда ты можешь ему сделать непоправимо плохого?

– Я разобью ему сердце.

– Это всего лишь обычное человеческое сердце.

Я отвечаю потерянным шепотом:

– Не обычное сердце. Это его сердце.

Сережа меняет свою расслабленную позу, чтобы потянуться и похлопать меня по руке. Взгляд его становится озабоченным:

– Марина, душа моя… Я давно не видел тебя такой расстроенной из-за мужчины. Ты, кажется, всерьез к нему привязалась.

– Именно это я и пытаюсь тебе сказать!

Сережа надолго задумывается и закуривает очередную сигарету, с наслаждением принюхиваясь к дыму. Потом смотрит на меня искоса:

– Но это ведь, в сущности, неплохо. Ты же знаешь – даже такие, как мы, иногда испытывают любовь. В том случае, если нам встретился кто-то… особенный. Может быть?..

Я решительно трясу головой:

– Может быть, это тот самый случай? Не говори ерунды – ты прекрасно знаешь, что все это сказки. Просто побасенки, которые мы придумываем для того, чтобы не казаться уж полными, абсолютными монстрами. Ну в самом деле – назови хотя бы один случай, когда произошло нечто подобное?

Сережа ухмыляется и протягивает руку за коктейлем – мой вариант «Кровавой Мэри» ему тоже нравится. После паузы он говорит наконец – в голосе его слышен оттенок триумфа:

– Ну вообще-то, такой случай есть. Самый знаменитый случай, если уж на то пошло. Владислав и Минна. Никто не посмеет усомниться, что он ее любил.

Его слова заставляют меня поежиться, вспоминая нашего общего знакомого – его смертельно бледное, вытянутое лицо, черные волосы, гладко зачесанные назад, хищные красные губы и глаза – страшные, пустые, угольночерные. Глаза человека, который знает и понимает только жестокость, который холоден и беспощаден, как никто на Земле. Человека, который при слове «надежда» хохочет страшным, лающим смехом, – хотя никто не осмеливается в его присутствии говорить о подобных глупостях. Я знаю, что раньше он был другим – таким его сделала одна-единственная история любви, ради которой он пошел на все, ради которой убивал и сам чуть не умер и которая окончилась ничем: возлюбленную у него отняли.

Сережа прав, конечно – прецедент был: такие, как мы, любят. Но эта аналогия никого не может утешить и приободрить. Я бросаю на Сережу мрачный взгляд исподлобья:

– Отличный пример. Для нее эта история закончилась просто чудесно. Что с ней случилось – умерла через три месяца в сумасшедшем доме, верно?

Сережа кивает, признавая, что я верно помню все неприятные детали этой истории, но все равно считает нужным возразить:

– Время было другое. Им помешали. И он, конечно, омерзительный тип – возможно, это сказалось. Ну на том, как он подошел к решению сложных вопросов, как построил отношения с окружавшими ее людьми. Но я знаю совершенно точно – потому что мы с ним много общались одно время, как тебе известно, и кое-что он мне рассказывал… Я точно знаю, что он никогда не простит себе того, что не смог тогда до нее добраться. А он правда не мог – он буквально собирал себя по кускам, физически. А ее очень хорошо охраняли. Он просто не успел – к тому моменту, когда он наконец ее нашел, было уже поздно. И он до сих пор ее помнит. До сих пор любит. И, надо честно признать, характер его от этого лучше не становится. Ну это проклятие нашей природы – не только нас забыть невозможно, мы сами тоже ничего не забываем. И не прощаем.

Я угрюмо смотрю с террасы вниз – прямо под моим домом, через улицу, по которой ходят, вечно дребезжа, трамваи, устроено кафе. На его открытой террасе сейчас, в этот жаркий летний вечер, сидят люди – пары, у которых свидание. Ну почему у некоторых все так просто, а я не могу даже кофе спокойно выпить? Мне приходит в голову новая мысль, и она тоже совсем невеселая:

– Хорошо, я признаю, что у Владислава были объективные сложности. Но все равно – чего он, собственно, хотел, когда ухаживал за ней? Что он мог ей предложить?

– Сама знаешь – вечную любовь, естественно.