Читать книгу "Октябрьский детектив. К 100-летию революции - Николай Лебедев"

Николай II: Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.

Маниковский: Ваше Величество, но это хуже воровства, это открытый грабеж».

Прошло сто лет, но поднятая в этом диалоге проблема так и не потеряла до сих пор своей актуальности. Ибо либералы того времени, как и ныне «успешные менеджеры», заявляли и заявляют:

«Казенные заводы работают вовсе не дешевле частных; их “дешевизна” лишь кажущаяся, являющаяся лишь результатом неправильного ведения коммерческого учета “себестоимости” и непринятия в расчет таких статей расхода, как на погашение имущества, на уплату казенных налогов и сборов, на страхование и на образование резервных фондов. Кроме того, казенные заводы находятся в привилегированном положении и по части получения сырья и топлива».

На что Алексей Алексеевич отвечал:

«По поводу этого следует отметить незнакомство Совета съездов с ведением дел на казенных заводах: бухгалтерия их, по существу, мало чем отличается от таковой же, принятой на частных заводах; при определении “себестоимости” изделий на казенных заводах во внимание принимается и погашение имущества, и содержание заводской администрации, и вообще все расходы, связанные с производством на заводах. Расходов на страхование и уплату налогов казенные заводы, правда, не несут, но в обшей стоимости изделий эти величины заметного влияния не имеют.

При приобретении сырых материалов казенные заводы поставлены, несомненно, в худшие условия по сравнению с частными заводами, ибо должны приобретать для себя эти материалы способами, обставленными массой формальных стеснений, сильно удорожающих эти материалы по сравнению с нормальными коммерческими приемами, практикуемыми частными заводами; также и в самой организации работ на казенных заводах много лишнего формализма, ложащегося бременем на цену изделий.

И если тем не менее в конечном результате цены изделий казенных артиллерийских заводов выходят все-таки дешевле цен частных заводов, то это объясняется единственно тем, что бухгалтерия казенных заводов дает истинную стоимость изделий этих заводов; от частных же заводов казна получает цены, заведомо преувеличенные против “себестоимости”».

Но разве можно остановить разговорами о пользе отечеству воров-олигархов, что нынешних, что тогдашних «братьев-разбойников» Рябушинских, когда на кону такие барыши. И тогда Алексей Алексеевич подготовил своим оппонентам из Совета съездов мощный ответ, оставшийся в истории как «реформа генерала Маниковского». Чтобы создать в отрасли преграду различного рода злоупотреблениям и хищениям, он пошел на организацию на всех оборонных предприятиях фабрично-заводских комитетов (ФЗК), составленных из наиболее авторитетных рабочих, инженеров и работников администраций предприятий. Не надо путать эти комитеты с профсоюзами, строившимися по профессиональному признаку, без жесткой привязки к конкретному производству. ФЗК, будучи органом рабочего самоуправления, объединяли всех — от директора, а порой и владельца предприятия до последнего сторожа — и контролировали конкретное производство. Сама идея о фабрично-заводских комитетах уводит нас в далекий уже тогда 1909 год к статье Сталина «Партийный кризис и наши задачи», в которой было сказано буквально следующее:

«Фабричные и заводские партийные комитеты — вот те органы партии, которые могли бы с наибольшим успехом развить такую работу в массах. Передовые рабочие, входящие в фабрично-заводские комитеты, — вот те живые люди, которые могли бы сплотить вокруг партии окружающие их массы. Необходимо только, чтобы фабрично-заводские комитеты неустанно вмешивались во все дела борьбы рабочих, отстаивали их повседневные интересы и связывали последние с коренными интересами класса пролетариев. Фабрично-заводские комитеты как основные бастионы партии — такова задача»[24].

Вначале ФЗК был создан на только что взятом в казну Путиловском заводе, а затем под давлением генерала распространились на всю отрасль. А когда они, ФЗК, явочным порядком стали вводить 8-часовой рабочий день и обязательность выплат пособий рожающим женщинам-работницам, то эти комитеты стали возникать и во всех остальных отраслях хозяйства страны.

Рис. 5 Семья московского рабочего.

Надо ли говорить, какое сопротивление это нововведение встретило в широких кругах предпринимателей. Чтобы сломить это сопротивление, Алексею Алексеевичу понадобилась мощная политическая сила. И естественно, с подачи Леонида Борисовича Красина, близкого друга Сталина, возглавлявшего в Петрограде пороховой завод Барановского, кстати проходившего по ведомству Артиллерийского Управления, и Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, в тот момент члена редакции газеты «Правда» и одновременно родного брата генерала Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича, генерал Маниковский обратил свое внимание на большевиков и лично на Сталина как одного из их лидеров.

К слову, само положение партии большевиков на момент февраля семнадцатого года было удручающим. Она внутри страны была организационно разгромлена охранкой еще в 1915 году. Основная же масса членов ЦК партии во главе со своим признанным лидером В. И. Лениным находилась за пределами России — в Женеве, в Стокгольме, в Лондоне, в Америке — и была отрезана от России войной. В самом Петрограде Русское бюро ЦК РСДРП(б) представляли лишь три молодых человека — Молотов, Залуцкий Шляпников. Прудникова Е. А. в своей книге про Сталина приводит слова Молотова о ситуации, сложившейся к февралю 1917-го:

«Вот я “Правду” выпускал, мне двадцать два года было, какая у меня подготовка? Ну что я понимал? Приходилось работать. А эти большевики старые — где они были? Никто не хотел особенно рисковать. Кржижановский служил, Красин — тоже, оба хорошие инженеры-электрики, Цурюпа был управляющим поместьем, Киров был журналистом в маленькой провинциальной газете…»[25].

Другими словами, Алексей Алексеевич был поставлен перед необходимостью, раз искомая политическая сила отсутствует, эту силу создать. Интенсификации этих действий поспособствовали обрушивавшиеся тогда на Россию события.

Февральский переворот

Начавшись 22 мая 1916 года (по старому стилю) бои на Юго-западном фронте продолжались чуть более двух месяцев и закончились 31 июля. Все это время английский посол Джордж Уильям Бьюкенен работал не покладая рук, сколачивая либеральный блок из октябристов, кадетов, социалистов и эсеров. Бывший министр иностранных дел России Сазонов, посол Франции Палеолог и сам Бьюкенен составили заговорщицкий триумвират. В разгар боев в Галиции, явившись во дворец, он тоном господина потребовал у царя срочного создания либерального правительства или, как он выразился, «министерства народного доверия» во главе с Родзянко. Получив отказ, Бьюкенен тут же приступил к организации прямого государственного переворота.