Читать книгу "Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом - Леонид Млечин"

На ужинах Сталин сажал рядом с собой Жданова и назначал его тамадой. Правда, всякий раз объяснял Андрею Александровичу, когда и за кого пить, а иногда и буквально диктовал текст тоста. Другие члены политбюро, потом и кровью пробивавшиеся наверх, не любили Жданова, которому, как им казалось, слишком легко далось возвышение по партийной лестнице. Завидовали ему — как без этого!

«Он неплохо играл на гармони и на рояле, — писал Хрущев. — Мне это понравилось. Каганович же о нем отзывался презрительно: «Гармонист». Каганович часто ехидно говорил:

— Здесь и не требуется большого умения работать, надо иметь хорошо подвешенный язык, уметь хорошо рассказывать анекдоты, петь частушки, и можно жить на свете.

Признаться, когда я пригляделся к Жданову поближе, в рабочей обстановке, стал соглашаться с Кагановичем. Действительно, когда мы бывали у Сталина (в это время Сталин уже стал пить и спаивать других, Жданов страдал такой же слабостью), он бренчит на рояле и поет, а Сталин ему подпевает. Эти песенки можно было петь только у Сталина, потому что нигде в другом месте повторить их было нельзя. Их могли лишь крючники в кабаках петь, а больше никто».

Почему же Андрей Александрович попал в немилость?

Сталин постоянно менял кадры, выдвигал новых людей. И для Жданова настало время уйти. Личных претензий к нему не было. Он просто оказался лишним в политической игре. Сталин потерял к Жданову интерес, считал его обузой.

Хрущев вспоминал:

«Все обедали у Сталина и дообедались до такой степени, что Жданов уже не мог идти. Захотел он, как это раньше случалось, заночевать у Сталина. Не тут-то было. Сталин ему говорит:

— У вас есть своя квартира.

И буквально выпроводил его».

Жданов страдал тяжелой стенокардией и при этом сильно пил. Даже Сталин, который любил спаивать людей, иногда покрикивал на Жданова, и тот вместо вина послушно наливал себе фруктовой воды. На это обратил внимание побывавший в Москве один из руководителей компартии Югославии Милован Джилас, который наблюдал Жданова на сталинской даче и пришел к выводу, что это типичный интеллигент-циник. Андрей Александрович единственный за столом пил апельсиновый сок. Объяснил югославскому гостю, что из-за болезни сердца. Джилас, совсем еще молодой человек, наивно спросил:

— А какие последствия могут быть от этой болезни?

Жданов ответил иронически:

— Могу умереть в любой момент, а могу прожить очень долго.

Молотову Сталин испортил репутацию, последовательно обвиняя его жену в антипартийных и антигосударственных поступках. В случае со Ждановым ударил по сыну.

Юрий Андреевич Жданов в сорок первом закончил Московский государственный университет, получил диплом химика-органика. Но по специальности поработать не удалось. Проницательные кадровики разглядели в сыне влиятельного отца политические таланты. Во время войны Жданова-младшего зачислили инструктором в политуправление Красной армии, которым руководил Александр Сергеевич Щербаков, выдвиженец Жданова-отца. Летом сорок третьего перевели в только что образованный отдел ЦК ВКП(б) по связям с зарубежными компартиями.

В сорок пятом Юрий Жданов вернулся ассистентом на химический факультет университета, где защитил кандидатскую диссертацию. Осенью сорок седьмого младшего Жданова дважды приглашал к себе на беседу Сталин, отдыхавший на Холодной речке, это недалеко от Гагр. После этой беседы в двадцать восемь лет Юрий Андреевич стал заведовать сектором естественных наук в управлении пропаганды и агитации ЦК партии.

На всесоюзном семинаре лекторов он выступил с докладом о положении в биологии. Молодой Жданов, будущий член-корреспондент Академии наук и ректор Ростовского университета, раскритиковал «народного академика» и гениального мистификатора Трофима Денисовича Лысенко.

Выступление младшего Жданова не было самодеятельностью. На Лысенко жаловались видные ученые-биологи, которые доказывали, что его деятельность идет во вред сельскому хозяйству. Ни один из обещанных им чудо-сортов пшеницы так и не появился. Зато он успешно мешал другим биологам внедрять свои сорта, выведенные в результате долгой селекционной работы.

Но выступление Жданова противоречило интересам другого влиятельного члена политбюро — Георгия Максимилиановича Маленкова. Сталин поручил ему курировать сельскохозяйственный отдел ЦК, утвердил председателем Бюро Совета министров по сельскому хозяйству. Георгий Максимилианович, городской человек, всю жизнь проработавший в орготделе, не нашел иного способа изменить ситуацию в аграрном секторе, кроме как положиться на фантастические обещания Лысенко. Взамен взялся избавить «народного академика» от критики. Страстным поклонником Лысенко был министр земледелия Иван Александрович Бенедиктов.

Маленков доложил Сталину о выступлении младшего Жданова. Вождь благоволил молодому человеку, но тут возмутился: никто не смеет решать судьбу такой крупной фигуры. Только он один! Появился желанный повод ударить по старшему Жданову.

Он собрал членов политбюро и зловеще сказал:

— Надо обсудить неслыханный факт. Агитпроп без ведома ЦК созвал всесоюзный семинар, и на этом семинаре разделали под орех академика Лысенко. По какому праву? На Лысенко держится все наше сельское хозяйство. Надо примерно наказать виновных, поддержать Лысенко и развенчать наших доморощенных морганистов.

Андрей Александрович Жданов очень плохо себя чувствовал, на совещания приходил с трудом, в буквальном смысле падал в обморок. И лицо — как у покойника. 5 июля 1948 года, после консилиума с участием лучших врачей, начальник Лечебно-санитарного управления Кремля профессор Петр Иванович Егоров отправил Сталину медицинское заключение:

«За последнее время в состоянии здоровья тов. Жданова А.А. наступило значительное ухудшение — усилились явления сердечной недостаточности настолько, что уже при обычных движениях возникает одышка. Сердце значительно расширено, имеются явления застоя в легких и печени. В связи с ослаблением сердечной деятельности значительно упало кровяное давление.

Кроме того, на почве происшедшего интенсивного спазма сосудов головного мозга в ограниченном участке его развилось нарушение питания, выразившееся в нарушении чувствительности на правой руке и правой половине лица.

Необходимо теперь же предоставить тов. Жданову А.А. отпуск на два месяца, из которых месяц должен уйти на лечение при условии строгого постельного режима и месяц для отдыха».

Сталин написал на заключении: «Куда отпуск, где лечение?» На следующий день решение политбюро о предоставлении двухмесячного отпуска было готово.

Шепилов сочувственно сказал Жданову:

— Вам надо немедленно ложиться в больницу!

Жданов ответил:

— Нет, политбюро решило, что мне надо взять отпуск и ехать на Валдай. Товарищ Сталин сказал, что там очень хороший воздух для сердечников.

Сталин напутствовал лечивших его врачей: