Читать книгу "Вредные игрушки - Валерий Гусев"

Мы подплыли поближе, почему-то тихо и осторожно. И стало ясно – пароход сел на мель. Видимо, в том самом тумане, в который он от нас ушел.

Самое место и время было заорать:

– Эй, на борту! Принимайте голодных потерпевших крушение робинзонов! – и заколотить веслом в высокий гулкий борт.

Но мы почему-то этого не сделали. А сделали все наоборот – беззвучно подобрались на своей лодке к пароходу и стали оплывать его кругом, ища места, где бы забраться на борт.

На пароходе было тихо. Команда, наверное, уже спала. Только в капитанской каюте светились окна и слышался через отдраенные иллюминаторы тихий говор.

Мы подобрались под самую корму, привязали лодку к рулю и тихонько взобрались на палубу. Почему тихонько, до сих пор не знаю. Видно, что-то подсказывало нам, что нужно скрывать свое присутствие.

Пригнувшись, мы перебежали через кормовую палубу и присели на корточки под капитанским окном. Оттуда тянуло дымом из его трубки и шел разговор на высоких и раздраженных тонах. Говорили, точнее спорили, двое. Наш капитан и старший механик.

Капитан: Ну и что? Мне теперь из своего кармана платить? Ты что, Илью не знаешь?

Механик: Кэп, успокойтесь! Впереди еще сто городов. Неужели не сбросим этот товар?

Капитан: Как? Кому его предлагать? Ведь все было обговорено. В каждом городе нас ждали оптовики. В конкретный день, в точный час. А теперь? Искать покупателей прикажешь? На этот хлам! Или, может, сразу в милицию сдаваться?

Механик: Ну, кэп, вы уж слишком! Кто же предвидел такой туман? Разве угадаешь? Накладочка вышла…

Капитан: И «робинзоны» застряли. Подохнут еще.

Механик: Обойдутся, им похудеть полезно. Не берите в голову. Завтра нас буксир с мели снимет. Заберем «робинзонов» – и все дела, еще спасибо скажут. И объявим: мол, так и было задумано, для экзотики. Покормим как следует, они обрадуются и еще хвалиться станут своими подвигами на острове.

Капитан: Да хрен с ними. Скажи, куда товар девать? Они и так по ночам воют.

Механик: Пусть воют. Главное, чтобы в трюм никто из пассажиров не сунулся, понял? Извините, кэп.

Капитан: Ключ все время со мной.

И нам было слышно, как он похлопал себя по груди.

Механик: Все путем, кэп. Ложитесь спать. Завтра все образуется.

Мы услышали, как хлопнула дверь капитанской каюты. Значит, старший механик ушел, и капитан сейчас ляжет спать.

Я подумал, что другого такого случая не будет. И решился.

– Леха, – шепнул я, когда мы перебрались на нос и спрятались в шлюпку, под брезент. – Дождемся, когда капитан уснет, и я вытащу у него ключ. Посмотрим – кто там воет.

– А если он в кителе спит? Разбудишь.

– Ты что? Такой морской джентльмен будет одетым спать? Никогда!

И мы стали ждать. И чуть сами не уснули. От усталости. И от таинственных новостей.

– Пора, – почему-то решил Алешка. – Не бойся. Я тебя прикрою.

– Чем?

– Огнетушителем.

По башке, что ли?

Но когда Алешка снял с пожарного щита огнетушитель и стал рядом с окном капитанской каюты, я понял его замысел. Неплохой, надо сказать.

Но сердце мое все равно трепыхалось от страха, когда, разувшись, я влез в окошко и остановился, приглядываясь в темноте.

Скоро мои глаза привыкли к сумраку, и я смутно различил в темной каюте капитанскую койку за занавеской, стол, диванчик-рундук, бар. А главное – кресло, на котором белел во тьме и сверкал золотом прекрасный китель.

Я подкрался к нему и, нащупав в нагрудном кармане ключ, вытащил его и вернулся к окну. Только бы Леха меня с капитаном не спутал и огнетушителем не угостил.

Но все обошлось. Я показал Алешке ключ и обулся, а он повесил на место огнетушитель, и мы, как два разведчика, спустились в грузовой трюм по трапу, стараясь не будить его гулкие стальные ступени.

Перед дверью мы постояли, прислушиваясь – что там за ней, и набираясь смелости. За дверью стояла угрожающая тишина.

Что там нас ждет? Какие опасности? Какие открытия? Кто там воет?..

Я повернул ключ и потянул дверь на себя. Она скрипнула и неохотно отворилась. Не входя, через порог, я нащупал выключатель и с замершим сердцем повернул его…

Мы ожидали всего. Вплоть до диких зверей в клетках. И диких людей. И монстров.

Но такого мы не ожидали!

Весь трюм был забит большими и маленькими, разноцветными, яркими, красивыми коробками. На крышке одной нарисован робот, на другой – летящий вертолет, потом какая-то глазастая кукла, шикарная иномарка…

Глаза разбегались! Это были игрушки.

Они, правда, не все находились в порядке, будто кто-то лазил здесь в темноте или их разбросало качкой. А ближе всех к двери стоял без упаковки игрушечный гроб, на крышке которого было написано по-английски: «Не бойся!»

Глава VIII

БУНТ НА КОРАБЛЕ

– «Байки из склепа», – в восторге прошептал Алешка. – Да, Дим?

Я его восторга не разделил. Я не такой закаленный, ужастики не смотрю. В страшилки не играю. А то, что началось в полутемном трюме, напоминало кошмарный сон какого-нибудь вампира.

Сначала откуда-то донесся бой часов. Я машинально считал эти гулкие удары, прислушиваясь к ним с замирающим сердцем. Они словно готовили нас к тому, что сейчас произойдет что-то ужасное.

Двенадцать!

Бац! И у игрушечного гроба с мерзким скрипом отлетела и закачалась на петлях крышка. Из гроба стал подниматься скелет в рваном саване. Он сел; череп его, хрустя, повернулся и уставился на нас – в черных пустых глазницах вспыхнули зловещие зеленые огоньки. Скелет клацнул челюстью с неполным комплектом зубов и сказал замогильным голосом:

– Чао, бамбино!

И тут же лопнула, как взорвалась, большая коробка, на которой было написано большими косыми буквами: «Robert», и из нее выкатился зеленый пучеглазый робот, почти с человека ростом. У него была круглая голова с лампочками вместо глаз и с носом вроде носика чайника. Ноги его не сгибались, он не шагал, а катился, потому что вместо ступней у него были гусеницы, как у трактора или танка, похожие на ботинки с высокой рифленой подошвой. Он медленно покатил между коробками, рывками поворачивая голову вправо-влево, а за ним хвостом тянулся провод с пультом дистанционного управления на конце.

Робот катил прямо на нас. А мы, пятясь, медленно от него отступали.

К счастью, он заметил по пути старую ножку от стула.

Остановился напротив нее, дергающимся движением «руки» поднял ее, поднес к своей голове. Лампочки его вспыхнули, и он произнес скрипучим механическим голосом, по складам: