Читать книгу "Чемоданчик. Апокалиптическая комедия - Юрий Поляков"

Надя с ужасом осматривает чемоданчик.

НАДЯ. Тот самый? А говорили, наркотики, героин…

МИХАИЛ. Это гораздо лучше. Можно стать Богом. На миг. Он создал мир, а ты уничтожишь. Подумай, лейтенант!

ЭДИК (Соне). У твоего мужа оригинальное мышление, почти режиссерское.

СОНЯ. Да? Я как-то раньше не замечала.

НАДЯ. Откуда у вас чемоданчик?

МИХАИЛ. Таскал за президентом. А потом себе забрал.

НАДЯ. Тоже хочешь отомстить?

МИХАИЛ. Да! Присоединяйся! Вместе веселее…

ЭДИК. А мне можно примкнуть?

МИХАИЛ. Кому мстить будешь?

ЭДИК. Человечеству и тренеру.

МИХАИЛ. Попробуй, если ты и в самом деле Супер-штейн!

ЭДИК. Да, да, да! Я ненавижу мир, который не понимает, что в театре можно абсолютно все, что лучший спектакль — это пустая сцена, не оскверненная пошлой декорацией, что только уничтожая искусство, мы возрождаем его для новых смыслов, что, сквернословя, мы очищаем душу от мерзости животного низа, что, богохульствуя, мы приобщаемся к трепету чистой веры!

МИХАИЛ. Непонятно, но убедительно.

ЭДИК. Куда нажимать?

МИХАИЛ. Сюда.

СОНЯ. Стой! Ты что делаешь! А как же Федя? Он никогда не вырастет, не выучится, не выберет профессию, не влюбится, не женится, не родит детей…

МИХАИЛ (ерничая). Не выстроит дом, не посадит дерево. Я выстроил. И что? Зато Федю не вышвырнут с работы, не ограбит банк «Щедрость», его сын не воткнет саморез в задницу учительнице и не предаст отца. И он, Федя, придя домой, не обнаружит свою жену с голым матерщинником…

СОНЯ. Наверное, ты прав. У Феди никогда не будет дочери, и она не променяет искусство на семейную поденщину и парное одиночество. Я с вами!

Открывается крышка мусоропровода, и вылезает человек в джинсовом костюме, бронежилете и каске с надписью «Пресса». Он слушает спор, достает и включает диктофон, затем извлекает из рюкзачка фотокамеру.

МИХАИЛ. Ну, кто нажмет?

ЭДИК. Одному страшно. Давайте вместе!

МИХАИЛ. Правильно. Мы, русские, соборный народ!

ЭДИК. Мы, евреи, тоже!

НАДЯ. Жалко…

МИХАИЛ. Чего тебе жалко, лейтенант?

НАДЯ. Цветов. Они такие красивые. Особенно — ромашки.

СОНЯ. Эдик, для снайпера твоя жена слишком поэтична.

ЭДИК. Да? Я как-то не замечал раньше.

МИХАИЛ. Что, цветочница, передумала?

НАДЯ (после колебаний). Нет! Я с вами!

МИХАИЛ. Жмем все разом на счет «четыре».

ЭДИК. Почему четыре?

МИХАИЛ. Ну, нас же четверо. Раз!

НАДЯ. Два!

ЭДИК. Т… т… три…

Все смотрят на Соню, которая медлит.

МИХАИЛ. Ну!

СОНЯ. Не могу… Снова о Феде вспомнила.

НАДЯ. Я тоже передумала.

МИХАИЛ. Из-за ромашек?

НАДЯ. Мы лучше усыновим кого-нибудь.

ЭДИК. Я тоже не хочу. Жизнь не так уж и плоха. Когда выходишь на поклон, а зал похож на луг, покрытый ночной росой…

СОНЯ. Почему росой?

ЭДИК. Это блестят слезы зрителей. Нет!

МИХАИЛ. Трусы! Интеллигенция болотная! Беру командование на себя. Раз, два, три, четы…

Тянется к кнопке. Незамеченный журналист ищет ракурс для съемки.

ПРАВДОМАТКИН. Одну минуточку!

Все четверо оглядываются, с удивлением рассматривают журналиста.

МИХАИЛ. Ты откуда?

ПРАВДОМАТКИН. Из мусоропровода. (Показывает на мусоропровод.)

СОНЯ. Тараканов там много?

ПРАВДОМАТКИН. Жуть!

СОНЯ. Я так и знала.

МИХАИЛ. Отставить! Человек по мусоропроводу не пролезет.

ПРАВДОМАТКИН. Человек не пролезет, а журналист везде пролезет.

МИХАИЛ. Ах, ты журналист? Как звать?

ПРАВДОМАТКИН. Захар Правдоматкин.

ЭДИК. Врет! Таких фамилий не бывает.

МИХАИЛ. Разберемся. Тебя Строев заслал?

ПРАВДОМАТКИН. Какой еще Строев? А-а-а, тот генерал, что полигон под дачи продал? Я про него писал. На самом деле меня зовут Женя Пузиков, но с такой фамилией в журналистике нельзя. Правдоматкин — псевдоним.

ЭДИК. Мне тоже твердили: «Эдик, возьми псевдоним!» Но я был и останусь Суперштейном до конца!

МИХАИЛ. Недолго осталось.

СОНЯ. А из какого вы издания?

ПРАВДОМАТКИН. Из еженедельника «Скандалиссимо»!

СОНЯ. Омерзительная газетка! Это вы писали, что Алла Пугачева хочет изменить пол?

ПРАВДОМАТКИН (гордо). Да. По просьбе Галкина.

НАДЯ. Но это же вранье!

ПРАВДОМАТКИН. Конечно. У нас тираж упал — вот и придумали.

СОНЯ. Вон из моего дома, пакостник!

ПРАВДОМАТКИН. Но я там уже не работаю.

ЭДИК. Почему?

ПРАВДОМАТКИН. Меня выгнали.

МИХАИЛ. И тебя. За что?

ПРАВДОМАТКИН. Главный редактор считает, что я перестал ловить мышей.

СОНЯ. В каком смысле?

ПРАВДОМАТКИН. Журналист должен носить в редакцию скандалы, как кот — мышей. Обещали: добудешь хороший скандал, возьмем назад. И вдруг такая удача — настоящая заваруха!

МИХАИЛ. Как ты узнал, что здесь заваруха?

ПРАВДОМАТКИН. Я мимо вашего дома хожу лечиться.

СОНЯ. В поликлинику?

ПРАВДОМАТКИН. С ума сошли! У врачей нельзя лечиться — все дипломы куплены. Я писал об этом.

НАДЯ. Как же вы лечитесь?

ПРАВДОМАТКИН. Народная медицина. Тоску от сволочной нашей жизни хорошо снимает водка, похмелье от водки облегчает портвейн, сушнячок от портвейна лучше промочить пивом, ну а от пива лечатся, понятно, — водкой.

ЭДИК. Интересная методика. Надо запомнить.

НАДЯ. Я тебе запомню!

ПРАВДОМАТКИН. Но вчера, кажется, была паленая водка. Чуть не умер. Мне бы грамм сто пятьдесят — вочеловечиться!

МИХАИЛ. Пусто. Жена не обеспечила. Я и сам перед Армагеддоном выпил бы. А у тебя-то нет? Ты же в магазин шел.

ПРАВДОМАТКИН. Не дошел. Вижу, у вашего дома народ, «Россомон», МЧС. А где маски-шоу, там точно скандал. Спросил. Сказали: бандиты в доме засели.

МИХАИЛ (тревожно озирается). Так, по местам… Лейтенант, держи!