Читать книгу "Имаджика. Пятый Доминион - Клайв Баркер"

Он спустился вниз без особых хлопот и, отбросив мысль о том, чтобы воспользоваться своей машиной, направился в сторону улицы, на которой в это время ночи было самое оживленное движение — Кеннингтон-Парк-роуд. Если ему повезет, там он найдет такси, хотя в это время суток они встречаются не так уж часто. В этом районе пассажиров найти было труднее, чем у «Ковент-Гарден» или на Оксфорд-стрит, да и велика была вероятность напороться на какого-нибудь хулигана. Он разрешил себе в последний раз бросить взгляд на дом, а потом двинулся вперед, навстречу предстоящему полету.

2

Хотя принято считать, что именно дневной свет показывает художнику наиболее серьезные изъяны его произведения, с большим успехом Миляга работал ночью, используя навыки любовника в этом более простом искусстве. Примерно через неделю после того, как он вернулся в мастерскую, она вновь обрела рабочий вид: воздух был пропитан резкими запахами краски и скипидара, все имеющиеся в наличии полки и тарелки были усыпаны скуренными до фильтра сигаретами. Хотя он каждый день связывался с Клейном, никаких заказов до сих пор не поступило, так что он проводил время в наработке техники. По жестокому замечанию Клейна, он был профессионалом, лишенным воображения, и это обстоятельство затрудняло его бесцельные блуждания. До тех пор, пока перед ним не было конкретного стиля, который необходимо подделать, он чувствовал себя вяло и апатично, словно некий современный Адам, рожденный со способностью к имитации, но лишенный необходимых образцов. Итак, он упражнялся, рисуя одно полотно в четырех абсолютно различных стилях: северную часть — в стиле кубизма, южную — в импрессионистической манере, восточную — в духе Ван Гога, западную — в манере Дали. В качестве объекта изображения он избрал «Ужин в Эммаусе» Караваджо. Трудность задачи отвлекла его от неприятных воспоминаний, и в полчетвертого утра, когда зазвонил телефон, он был еще за работой. Связь была не очень хорошей, и голос на другом конце звучал скорбно и глухо, но, без сомнения, это была Юдит.

— Это ты, Миляга?

— Это я. — Он был рад, что связь такая плохая. Звук ее голоса потряс его, и он не хотел, чтобы она об этом догадалась. — Ты откуда звонишь?

— Из Нью-Йорка. Путешествую.

— Рад слышать твой голос.

— Не знаю, почему я звоню. Просто сегодня произошло нечто странное, и я подумала, что, может быть, ну… — Она запнулась. Потом рассмеялась над собой, и ему показалось, что она немного пьяна. — Я не знаю, что я подумала, — продолжила она. — Это глупо. Прости меня.

— Когда ты возвращаешься?

— Этого я тоже не знаю.

— Может быть, мы сможем увидеться?

— Вряд ли, Миляга.

— Просто поговорить.

— Совсем тебя не слышу. Извини, что разбудила.

— Я не спал…

— Значит, ты все такой же, а?

— Юдит…

— Извини, Миляга.

Трубка смолкла, но шум, сквозь который она говорила, продолжал звучать. Он чем-то напоминал тот шум, который слышишь, поднося к уху морскую раковину. Но, разумеется, это не был шум океана — всего лишь иллюзия. Он положил трубку и, зная, что не уснет, выдавил на палитру несколько новых ярких червяков и принялся за работу.

3

Услышав свист в темноте за спиной, Чэнт понял, что его бегство не прошло незамеченным. Такой свист не мог издать человек. Это был леденящий кровь, острый, как скальпель, пронзительный звук, который ему довелось слышать в Пятом Доминионе лишь однажды, около двухсот лет назад, когда его тогдашний хозяин, Маэстро Сартори, вызвал из Ин Ово духа, засвистевшего именно так. От этого свиста на глазах у заклинателя выступили кровавые слезы, так что ему пришлось срочно отпустить духа. Позже Чэнт и Маэстро обсуждали случившееся, и Чэнт опознал духа. Это было создание, известное в Примиренных Доминионах под именем пустынника, одна из гнусных разновидностей тварей, которые нередко посещают заброшенные пустоши к северу от Постного Пути. Они принимают разные обличья, которые выбирают для себя сообща. Эта последняя информация произвела на Сартори особенно глубокое впечатление.

«Я должен снова вызвать его и попытаться с ним поговорить», — сказал тогда он. Чэнт ответил, что если они еще раз попытаются вызвать такого духа, то им надо хорошенько подготовиться, потому что пустынники смертельно опасны и подчиняются только Маэстро, обладающему выдающейся силой.

Вскоре Сартори исчез. В течение всех последующих лет Чэнт раздумывал о том, не предпринял ли он второе заклинание в одиночку и не стал ли жертвой пустынника. Может быть, в его смерти повинна та самая тварь, которая гонится сейчас за ним? Хотя Сартори и исчез двести лет назад, продолжительность жизни пустынников, да и большинства прочих обитателей других Доминионов, значительно превосходит человеческую.

Чэнт бросил взгляд через плечо и увидел свистевшую тварь. Выглядела она совсем как человек, в сером хорошо сшитом костюме и черном галстуке. Воротник пиджака был поднят от холода, а руки засунуты в карманы. Существо не спешило, оно шло ленивой походкой, его свист спутывал мысли в голове Чэнта и заставлял его спотыкаться. Когда он повернулся, перед ним на тротуаре возник второй преследователь, вынимающий руку из кармана. Пистолет? Нож? Нет. Что-то крошечное, похожее на блоху, ползло по ладони пустынника. Не успел Чэнт присмотреться, как эта блоха прыгнула ему в лицо. Он инстинктивно вскинул руку, стараясь защитить глаза и рот, и блоха ударилась о его кисть. Он попытался прихлопнуть ее второй рукой, но она уже была под ногтем большого пальца. Он поднял руку и увидел, как она движется под кожей, вгрызаясь в плоть большого пальца. У него перехватило дыхание, словно он окунулся в ледяную воду, и он обхватил другой рукой основание пальца в надежде остановить ее продвижение. Боль была несоразмерна с крошечными размерами блохи, но он крепко держал большой палец и подавлял стоны, не желая терять достоинства перед палачами. Шатающейся походкой он сошел с тротуара на проезжую часть и бросил взгляд на ярко освещенный перекресток. Едва ли его можно счесть безопасным местом, но если уж выбирать из двух зол, то он предпочел бы броситься под машину и лишить пустынников зрелища его медленной и мучительной смерти.

Он снова пустился бежать, по-прежнему сжимая свою руку. На этот раз он не оглядывался. В этом не было необходимости. Свист затих, и вместо него раздался шум работающего двигателя. Все свои силы он вложил в этот пробег, но когда достиг ярко освещенной улицы, она оказалась абсолютно пустынной. Он повернул на север, пробежал мимо станции метро в направлении Элефант-энд-Касл. Наконец он оглянулся и увидел не отстающую от него машину. В ней находились трое: двое пустынников и еще одно существо, сидевшее на заднем сиденье. При каждом вздохе из груди у него вырывался стон: воздуха не хватало, и неожиданно — слава Тебе, Господи! — из-за ближайшего угла появилось такси, желтый огонек которого говорил о том, что оно свободно. Изо всех сил стараясь скрыть боль, зная, что водитель может проехать мимо, если подумает, что человек ранен, он сошел с тротуара и поднял руку, чтобы остановить такси. Для этого другую руку ему пришлось разжать, и блоха немедленно этим воспользовалась, продолжив продвижение к запястью. Машина замедлила ход.