Читать книгу "Небо империи. Князь без княжества - Анатолий Минский"

Он вышел, не задерживаясь ни на секунду. К Иане подскочил возбужденный Орайон.

– Кто это был? Что вы писали?

Его обескуражила задумчивая и чуть мечтательная улыбка Ианы.

– Ранее незнакомый человек. Теперь, наверное, друг. Письмо не имеет отношения к вашей охране и вообще не касается вас, матери и сестры.

– Меня все касается!

– Умерьте пыл, тей. Если ваш отец беспокоился об инкогнито относительно пребывания нас в Дайоксе, то в Нирайне это более не секрет.

– Невероятно...

– Удивляйтесь сколько хотите. Я бы на вашем месте больше упражнялась с унтерами и солдатами гарнизона форта, если мои уроки не помогли удержать шпагу хотя бы секунду.

Иана направилась к двери. Орайон догнал ее у коновязи.

– Стоит ли это понимать, что вы больше не будете со мной...

– Тренировать вас? Увы. Я – негодный учитель.

Не могла же Иана признаться, что при определенном стечении обстоятельств Орайон сойдется в поединке с Алексом. Она не должна давать даже призрачные козыри сыну герцога против человека, которому написала короткое, но самое пылкое письмо.

Естественно, девушка не предполагала, что Горан и не собирается мчаться в Леонидию на встречу с Алексом, в эти же дни взвалившему на себя непосильное бремя временного руководства страной.

Торжественная процедура приведения его к присяге состоялась через неделю после возвращения в столицу, оттого скомканная и лишенная полагающейся помпы. В крохотной княжеской короне, пародирующей скорее герцогскую, нежели императорскую, он возглавил заседание Совета герцогов. На нем, в силу спешности, был только один «настоящий» владыка – Мейкдон. На месте других в разноцветных креслах сидели полномочные представители.

Его императорское высочество князь-регент Алексайон Алайн, с тоской подумавший, что не скоро услышит человеческое обращение «Алекс», принял поздравления от всех цветов провинций, силясь запомнить имена и титулы маркизов и графов, выражающих в Совете волю своих сюзеренов. Затем начал вникать в состояние государственных дел, ощущая себя так, будто назначен командиром дирижабля за пять минут до важнейшего боевого вылета, не имея ни малейшего понятия об устройстве и возможностях воздушного корабля.

Герцоги решили управлять им? Как бы не так! Каждый из представителей счел своим долгом высказать требования и претензии собственного синьора. С первого же заседания Совет продемонстрировал неспособность к принятию конкретных решений. То есть – командовать нужно Алексу самому, лавируя между пожеланиями владельцев территорий. Иными словами, заниматься тем, от чего хотелось держаться подальше.

Временным, крайне неприятным, но единственным союзником в этой ситуации получился человек, сам же Алекса в ловушку отправивший – Мейкдон.

Алекс кое-как устроился во дворце, в покоях по соседству с бывшими императорскими. Комнаты Эдранов приказал держать запертыми. Распорядился по поводу личной охраны, в нее, как не сложно догадаться, вошли Марк и Терон. Велел принести в опочивальню ужин, побольше вина.

И обессилено растянулся поперек огромной кровати с балдахином. Первый же день на главном посту империи вымотал больше, чем самая безжалостная битва. В этом состоянии находился, когда Мейкдон попросил о приватной неофициальной аудиенции.

– Торжествуете? – Алекс расстегнул ворот домашнего мундира, в общих чертах копирующего императорский, только без несметного количества золотого шитья.

– Рано. Мы в начале пути. Сперва я помогу вам навести порядок в Кетрике, потом усмирим бунт в Кальясе. И лишь затем можно браться за реформу всей империи.

– Я в восторге от перспектив. Быть может, стоило действительно самому отыскать Иану, перебив стражу, где ее содержат, и махнуть в Тибирию?

Недоимператор сел на кровати. Герцог без приглашения устроился в кресле напротив.

– И все? Где тот дерзкий и честолюбивый юноша, что летел в Леонидию покорять ее, не постеснялся подначивать Байона с его головорезами, донимал Иазона и Элиуда просьбами ускорить карьеру? Пороху и на два года не хватило.

– Вы пытаетесь вызвать во мне дух противоречия. Ожидаете услышать вопль: нет, я все смогу?! Да, летом исполнится два года на службе. Но если человек за такой срок ничему не учится – он полный идиот. И первая заповедь, которую я выучил благодаря своему первому наставнику тею Атрею, заключается в опасности желаний. Хорошо, когда они ведут вперед. Но иногда очень плохо, когда они сбываются. Горан поступил просто – он вообще избавился от далеко идущих желаний.

Алекс потянулся к винной бутылке, осушил стакан, не пригласив Мейкдона составить компанию. После этой процедуры заговорил совершенно иначе.

– Как бы то ни было, я сегодня дал клятву. Дал слово тея. И сдержу его, черт бы меня побрал. Уходите, герцог. Оставаться с вами в спальне наедине вредно для мужской репутации.

Глава шестая

Князь-регент – это скорее военная, нежели политическая должность. Поэтому вряд ли кого-то можно удивить, что через неделю с начала княжения новый правитель двинул на запад дивизию сухопутных войск, усиленную большим тейским воздушным отрядом.

Парадокс в том, что в Аделфии достаточно имперских частей. Их много и в Западной Сканде, в какой-то неделе пешего перехода либо конного марша от мятежного Кальяса. Но вот загвоздка – эти войска фактически вышли из подчинения после смерти императора.

Такова структура государственной власти в Икарии. Кетрик, самая большая область страны, принадлежит императору лично. Соответственно, военные в зеленых плащах империи (и Кетрика) не горят желанием подчиниться герцогам, то есть властителям «второго сорта». Кроме того, армейцы пару месяцев лишены жалованья, что никогда и нигде не увеличивало боеспособность, разве что подталкивало заниматься грабежом.

Ламбрийский мятеж, не слишком буйный и вряд ли поддержанный значительными массами населения, могли подавить и герцоги, Ванджелис с его желтым северным соседом. Но князь не мог не признать правоту Мейкдона: только показательный рейд зеленых из центра восстановит имперскую власть хотя бы в призрачном объеме.

Подарком Всевышнего Алексу послужило участие в государственном управлении канцлера, пожилого графа Бартоломэйоса. Алекс практически не замечал его в прежние месяцы, да тот и не стремился быть на виду.

В первую же беседу регент выяснил, почему фиолетовый герцог не считал Бартоломэйоса претендентом даже на временное лидерство. Канцлер, человек лет шестидесяти – шестидесяти пяти с виду, очевидно болен. Три ряда дряблых мешочков под слезящимися глазами, нос сливой в прожилках, обвислые щеки, бесцветные губы, белый пушок на черепе вместо волос и еще более редкий над веками вместо бровей, помноженные на сутулую осанку и старческую походку, однозначно заявили, что граф приблизился к конечной станции пути.

Однако он не утратил живости ума и остроты памяти. А уж в плане осведомленности о делах Кетрика и государственного устройства вообще не имел равных. Но почти не наделен собственными полномочиями, его власть – производная от власти императора, отсутствовавшей до коронации регента.