Читать книгу "Истории моей мамы - Маша Трауб"

– Ты думаешь, это она?

Юрка кивнул. Он был уверен, иначе бы ко мне не заявился.

– И что дальше будет? Ей минимум восемь лет грозит. Тюрьма северная. Она там через год умрет, а то и раньше. Двое мальчишек останутся. Давай действуй.

– Ольга, ты с ума сошла?

– А зачем ты тогда пришел советоваться? Раз врачи все подписали, ты протокол составил. Значит, уже все решил для себя.

– Вот невозможно с тобой разговаривать! Вечно ты так по полочкам разложишь, что я еще и идиотом оказываюсь. Пойду я. Коньяк себе оставь.

Едва Юрка уехал, а я собралась домой, как на пороге появилась Неля.

– И тебе добрый вечер, – сказала я и налила ей коньяк. – Не волнуйся, все будет хорошо.

– Ты уже все знаешь? – спросила она.

– Работа такая.

– Я не хотела. – Неля заплакала. – Не знала, что у нее астма. Уже вторые сутки не сплю, тебя жду. Пришла признаться. Ты меня будешь защищать?

– В чем признаться-то?

– Как – в чем? Это же я виновата!

– В том, что у Лили сильнейшая астма и ей было противопоказано жить в таких условиях? В этом ты виновата?

– Нет. Ты не знаешь…

Неля сказала, что уже места себе не находила. Лилька ей звонила домой, в квартиры, где она ремонт делала. Преследовала. Около подъезда поджидала. И все требовала, чтобы Неля отпустила Николая.

– Я ей говорила, что не держу его! – плакала Неля.

– Зачем ты с ней начала говорить? Ты же сама ей зеленый свет дала, чтобы она тебя мучила. Нельзя платить шантажистам и разговаривать с террористами!

– Она мне рассказывала, как Коле с ней хорошо, как он не хочет домой ко мне возвращаться, какая у них любовь.

– Так чего она хотела?

– Встретиться и поговорить. Как женщина с женщиной.

– И ты согласилась? Кто-нибудь слышал твой разговор? Она тебя в гости позвала? Время назначила?

– Нет, что ты… Все не так было. Меня как подкосило. Понимаешь, пока она надо мной измывалась, я терпела, но она в школу пришла. Хотела моим мальчишкам рассказать всю правду. А меня в тот день как дернуло. Я с объекта сорвалась и в школу побежала. И там уже ее увидела, около забора. Слава богу, что мальчишки ни ее, ни меня не заметили. Вот я ей и пообещала, что вечером приду к ней.

– И что потом?

– Я пришла.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Не знаю. Там же фонарей нет. Я в шубе шла, в платок замотанная. Наверное, видели.

– Ну да, видели фигуру в шубе и в платке. Ты с кем-нибудь разговаривала по дороге? Здоровалась?

– Нет, ты что! Я же от стыда сгорала. Мне было так плохо… Голова кружилась. Я вообще не соображала, что делаю. Я только хотела ей сказать, что пусть забирает Николая со всеми потрохами, только к мальчишкам моим не приближается. Пусть только детей не трогает! Дом у них, кстати, ужасный. Как его сдали-то? Какая комиссия его приняла? Там стены волнами, а пол – я вообще молчу. Ужас, а не дом. И ремонт делают спустя рукава. Посмотрела я, как они подъезд покрасили – руки бы этим мастерам оторвала. Халтурщики. И краску воруют.

– Неля, что дальше было?

– Не помню. Зашла я в ее квартиру, а сама думаю, что надо Коле про краску сказать, да про то, что бригаду уволить, которая ремонт делает. Стыдно смотреть на такую работу. Ведь люди будут думать, что все мастера такие – хапуги и ворюги.

– Неля, ты по делу говори.

– Эта… Лиля… меня встретила в халате шелковом. Вся такая напомаженная, накрашенная. Готовилась. И я в старом свитере и в штанах теплых. Мне так обидно стало. Да я в ее возрасте в сто раз лучше выглядела. И тоже в халате красовалась. Она мне сразу с порога стала пакости всякие рассказывать про интимную жизнь с Колей. Мол, ему со мной давно плохо. А с ней хорошо. Я еще терпела, как могла. Но когда она сказала, что он от нее ребенка хотел, что умолял ее родить и обещал наших мальчишек оставить, тут я не выдержала. Правда, как пелена перед глазами. Хотела я ее за волосы оттаскать или ударить, только не могла к ней подойти. Мне противно было. Оль, она ведь даже не красавица какая-то. Ну что он в ней нашел? За что со мной так поступил? Ну, признался бы честно, что больше меня не любит, что хочет жить с другой женщиной, разве бы я держала? Не могу понять, зачем он так врал?

– И что ты сделала?

– Там ведро в коридоре стояло с раствором. Я ведь так у двери и осталась, не стала проходить в квартиру. А увидела знакомый предмет – и мне как будто легче стало. Я это ведро взяла и на нее вылила. Просто от злости. Я же не знала… Получается, что я ее убила.

– А потом?

– Вышла из квартиры. Слышала, как она побежала в ванную отмываться и меня последними словами крыла. А я вернулась домой и села вареники лепить. Меня это успокаивает, да и мальчишки любят вареники с картошкой.

– И тебя кто-нибудь видел?

– Да, соседка заходила за салом.

– Вот и хорошо. Много налепила-то?

– Много. Даже не знаю, как так получилось. Наверное, на нервной почве. Заморозила. Хочешь, тебе завтра принесу. Скажи, а что со мной дальше будет?

– Значит, так, вареники приноси обязательно. И соседку угости. Если ты хоть рот раскроешь, что ходила к Лильке, я тебя сама в банку с краской засуну и валик в рот воткну, чтобы ты молчала. Поняла?

– Оль, как же так? Это же моя вина!

– Нет, это не твоя вина. Запомни, тебя там не было. Ты к Лильке ближе чем на сто метров не подходила. Поняла?

– Поняла. Но ведь это неправильно.

– А правильно, что твои мальчишки в детдом попадут? Или пока ты будешь в тюрьме сидеть, твой Николай найдет им новую маму?

– Оль, ты что? Нет, я же не хотела. Не специально.

– Только нашему суду ты это не докажешь. И я тебя могу спасти только сейчас. Кстати, Юрке Соловьеву тоже завтра своих вареников принеси. Очень он их любит.

– Принесу, как скажешь.

– Вот и договорились.

– А что мне сейчас делать?

– Иди и свари своим мальчишкам щи или борщ.

– А уху можно? – Неля вела себя как ребенок, которому нужно было четко сказать, что делать дальше.

– Можно и уху. Только Машку мою забери. Я еще поработаю.

– Машку… да, конечно. У меня еще тесто есть на пирожки. Заморозила на всякий случай.

– Вот и отлично. Иди, накорми детей. Я скоро приду.

Неля ушла. Я была уверена, что она сделает все, как я сказала. А я отправилась к Сидорову на работу, в управление.

Он сидел один в кабинете и пил водку, как воду.

– Давно сидишь? – поинтересовалась я.