Читать книгу "Десять пуль на сундук мертвеца - Алексей Макеев"

– Вот! – Гуров торжествующе выставил указательный палец. – Теперь ты понял! А раз он так себя ведет, значит, приехал в Москву не за тем, чтобы убить Шамина. Есть какая-то более важная причина. Я уверен! Он отводит наше внимание, Петр.

Глава 3

Полковника Еременко Гуров нашел в пансионате «Сосновый бор» на берегу Оки. Бодро размахивая ракеткой, тот гонял по корту своего соперника, какого-то грузного, но удивительно подвижного мужчину. Удары по мячику сыпались с такой частотой, что Гуров невольно залюбовался игрой. Мастер! Молодец, полковник, со спортом дружит.

Когда соперники пожали друг другу руки и пошли к своим лавкам за полотенцами, Лев вышел на корт и подошел к Еременко.

– Здравия желаю, Владислав Николаевич. Полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска.

– О как! – Еременко сделал испуганное лицо и принялся озираться по сторонам. Потом рассмеялся и протянул руку: – Извините, просто ситуация напомнила нечто из пресловутого 37‑го года. Подходят в гражданском, представляются и – в черный «воронок». И больше полковника никто не увидит. Чем могу быть полезен?

– Мне хотелось с вами поговорить, Владислав Николаевич, о делах, которые имели место аж десять лет назад.

– Да-а? – удивился Еременко, вытирая шею и лицо полотенцем. – И долгий разговор? Если долгий, то прошу ко мне в номер, чайку сообразим. А то можно и в буфет, он у нас постоянно открыт.

– Может, здесь? – Гуров кивнул на пустые трехъярусные трибуны. – Тихо, на солнышке. И никто не помешает.

– Как скажете. Вы гость, вольны выбирать. Простите, ваше имя-отчество?

– Лев Иванович.

Они прошли вдоль корта, свернули к трибунам и уселись на нижних пластиковых желтых креслах. Гуров, находясь рядом с полковником, физически ощущал тяжелую ауру самоуверенности, какого-то превосходства. Не просто превосходства, а превосходства ироничного, насмешливого, снисходительного.

– Так что вам от меня нужно? – спросил Еременко.

– Информация десятилетней давности, – голосом автомата стал вещать Гуров, стараясь показать, что полковник сейчас беседует не с сыщиком, а с государственной машиной, озабоченной одной неприятной проблемой. А государственная машина всегда все проблемы решает с одинаковой тяжеловесностью. Что проблема уменьшения популяции снегирей в Курской области, что проблема катастрофического увеличения детской преступности.

– Десятилетней? – пробормотал Еременко, стараясь вспомнить, а что такого незаурядного происходило с ним десять лет назад.

– Именно. А если быть точным, то 22 марта 2003 года в Шалинском районе Чечни.

– Ну, вы даете там у себя в уголовном розыске! – засмеялся, впрочем, не очень уверенно, Еременко. – Откуда же я помню, что происходило именно в этот день и именно в том месте?

– Ну, веселиться тут нечему, – бесцветным голосом проговорил Лев, пытаясь сбить с собеседника эмоции. – Тогда пропал без вести солдат. Пропал по вине командиров. Или ни по чьей вине, а лишь в силу сложившихся обстоятельств.

– Ну знаете! – Еременко изобразил высшую степень превосходства на лице, умудрившись глянуть на Гурова сверху вниз, хотя был на полголовы ниже. – Это вам не Москва. Это Чечня! И в 2004 году она была Чечней, и в 91‑м. И еще долго будет ею. Это специфика! Там пропадали и будут пропадать военнослужащие, несмотря на железную руку, которую мы сейчас держим…

– И вы полагаете, что каждый отдельный случай – это всего лишь статистика и нужно забывать о парнях, которых туда послали и которые там пропали? Может, не обращать внимания на эти случаи, раз это специфика?

– Вы… – Еременко наконец посмотрел на Гурова, – вы не особенно старайтесь ярлыки навешивать. Я ее прошел, эту Чечню. У меня ордена за участие в боевых действиях.

– Перечисляйте, я подожду, – кивнул Гуров. – А потом мы, может, спокойно поговорим. Не хочется думать, что я зря проехал столько, чтобы не тревожить ваш отдых. Была идея вызвать вас в МВД и поговорить там.

– Что за солдат? – хмуро и уже без тени превосходства спросил Еременко.

– 22 марта 2003 года, по данным разведки, через границу в Чечню должен был нелегально перейти некто Магомед Евлоев, находящийся в международном розыске за совершенные на территории Российской Федерации преступления. Учитывая сложную обстановку накануне общенародного референдума в республике, а так же данные о возможных провокациях на Грузино-Чеченской границе, все воинские формирования на территории республики были подняты по тревоге. Бригаде внутренних войск, дислоцировавшейся в то время в Чечне, в которой служили и вы, была поставлена задача помочь пограничникам и перекрыть наиболее уязвимые пути, по которым могут просочиться банды боевиков. Для перехвата в Шалинском районе группы Евлоева нужно было подразделение спецназа. Но успеть буквально за несколько часов перебросить в этот район необходимые силы не представлялось возможным. И было принято решение отправить на перехват группу майора Шамина, приданного батальону внутренних войск. Припоминаете?

– Да… конечно. Не все подробно, но тогда у нас действительно было несколько очень напряженных дней. И накануне референдума, и непосредственно в день его проведения.

– Хорошо. Группа майора Шамина вышла в нужную точку вовремя, о чем командир и доложил в штаб бригады, через который, собственно, и получил приказ о проведении операции. И когда возник визуальный контакт с группой боевиков, его отряд снялся с позиции и скрытно ушел назад. У меня сложилось впечатление, что Шамин получил приказ об отмене операции. Что вы об этом знаете?

– Да, вспомнил. – Лицо Еременко наконец приобрело нормальное выражение, с присущей ситуации озабоченностью. – Был такой приказ, я получил его из Москвы по ЗАС-связи. Вопрос с командованием бригады решили быстро, хотя они и не особенно артачились, группа спецназа им напрямую не подчинялась. А приказ об отмене и отходе передавал Шамину по рации тоже я. Как мне передали, так передал и я. Что-то вроде того: «ни при каких обстоятельствах, не обнаруживая себя, скрытно отойти и вернуться в расположение. Огневой контакт исключается полностью».

– И о пропавшем снайпере помните?

– Да, это было неприятно. Шамин тогда заявлял, что передал приказ отходить. У них, кажется, на момент операции был недостаток средств коммуникации. Слишком поспешно выдвинулись. И на дознании тогда бойцы его группы подтвердили, что майор передавал приказ. Они отошли, а снайпер этот почему-то не отошел. Я помню, что группа отходила спешным порядком, чтобы не обнаружить себя. Слишком близко они оказались от передового дозора боевиков. Я помню, что обвинения с Шамина были сразу сняты. Да, и я не склонен его обвинять. А в чем, собственно дело, почему этим занимается не военная прокуратура, а уголовный розыск? Что за фантазия?

– Почему фантазия? – сделал удивленное лицо Гуров. – Вы полагаете, что никакой связи не может появиться?

– Я полагаю? Да только воспаленное воображение может придумать…