Читать книгу "Замок из стекла - Джаннетт Уоллс"

У Венеры нет спутников. У нее даже нет магнитного поля, но зато есть атмосфера. Правда, на Венере очень высокая температура – около 500 градусов, а может, и больше. «Поэтому, когда Солнце сгорит и на Земле станет холодно, люди могут переселиться на Венеру, где будет тепло. Правда, им придется получить на это разрешение у твоих потомков».

Мы смеялись над детьми, которые свято верят в Деда Мороза и получают на Рождество в подарок какую-нибудь бесполезную пластмассовую игрушку. «Через много лет, когда все их игрушки сломаются и они о них позабудут, у каждого из вас по-прежнему будет своя звезда», – закончил папа.

Когда солнце заходило за горы и наступали сумерки, над Мидлендом начинали летать летучие мыши. Старушка, которая жила рядом с нами, предупреждала, чтобы мы держались от них подальше. Она рассказывала, что летучая мышь однажды запуталась у нее в волосах и сильно поцарапала голову. Эта старушка называла летучих мышей не иначе как летучими крысами. Но мне маленькие и уродливые летучие мыши нравились, и нравилось, как они быстро летают, неистово размахивая крыльями. Папа объяснил, что летучие мыши ориентируются в пространстве при помощи ультразвукового сонара, почти как атомные подводные лодки. Мы с Брайаном подкидывали вверх небольшие камушки в надежде на то, что летучие мыши примут их за жуков, проглотят и вес камушков заставит их опуститься на землю. Мы хотели приручить летучих мышей и держать их привязанными веревочкой за лапку, чтобы они могли летать. Но летучие мыши не ловились на нашу наживку.

Они с криком носились в вечернем небе, когда мы выехали из Мидленда в Блайт. В тот день мама сказала, что ребенок достаточно подрос и просится наружу, чтобы всех нас увидеть. По дороге мама с папой начали спорить о том, сколько месяцев мама беременна. Мама заявила, что она уже на десятом месяце. Папа, который в тот день помог соседу наладить телевизор и «надыбил» себе бутылку текилы, утверждал, что мама, вероятно, немного ошибалась в своих расчетах.

«Я всегда вынашиваю своих детей дольше остальных женщин. Вот Лори, например, я вынашивала четырнадцать месяцев», – ошарашила нас мама.

«Фигня собачья! – твердо заявил папа. – Лори же все-таки не слоненок».

«Не смей шутить надо мной и нашими детьми! – кричала мама. – Некоторые дети рождаются недоношенными, а у меня дети переношенные. Именно поэтому они такие умные. У них мозг дольше развивается в утробе матери».

Папа пробурчал что-то про загадки природы, а мама назвала его Всезнайкой, который не хочет верить в то, что у него жена такая особенная и исключительная. Папа ответил, что даже чертову Иисусу Христу не понадобилось так долго проводить в утробе Девы Марии. Мама напряглась на богохульство и нажала ногой на тормоз. Она выскочила из машины и стрелой кинулась в кромешную тьму.

«Ты самая настоящая сумасшедшая сука! Возвращайся немедленно в машину!» – орал папа в темноту.

«А вот попробуй меня вернуть!» – визжала мама, удаляясь от автомобиля.

Папа резко повернул руль машины, съехал с дороги и помчался по пустыне вслед за мамой. Лори, Брайан и я крепко схватили друг друга за руки, как мы всегда делали, когда папа съезжал с ровной дороги. Мы уже знали, что будет сильно трясти.

Папа высунул голову в окно и орал на маму благим матом и приказывал ей вернуться. Мама наотрез отказывалась. Она бежала впереди нас, перепрыгивая через низкие кусты. Она никогда не материлась, поэтому для описания папы использовала такие выражения, как «троеточие» или «бестолковый алкаш и такой сякой». Папа нажал на газ, и машина стремительно понеслась на маму, которая завизжала и отскочила. Папа развернул автомобиль и снова направил его в атаку.

Ночь была безлунной, и мы видели маму, только когда она появлялась в свете автомобильных фар. Она оборачивалась через плечо, и ее глаза горели, как у зверя, которого гонят охотники. Мы в один голос просили папу остановиться, но он нас совершенно игнорировал. Если честно, то я больше волновалась за ребенка в мамином животе, чем за саму маму. Машина подпрыгивала на кочках и ухабах, кусты царапали днище, и пыль летела в открытые окна. В конце концов, мама добежала до груды камней, которую не могла перелезть. Папа вылетел из машины и бросился к ней. Я боялась, что он ее ударит, но он этого не сделал, а схватил ее и закинул в машину, как мешок с картошкой. Машина по ухабам снова выехала на трассу. Все молчали, одна мама всхлипывала и бормотала о том, что она вынашивали Лори четырнадцать месяцев.

На следующий день мама с папой помирились, и мама спокойно стригла папе волосы в квартире, которую родители сняли в городе. Папа без рубашки сидел на стуле, наклонив голову вперед. Его волосы были зачесаны вперед. Мама щелкала ножницами, и папа иногда указывал ей на пряди длинных волос, которые она пропустила. Когда мама закончила, папа зачесал волосы назад и констатировал, что мама чертовски хорошо его подстригла.

Квартира, которую родители сняли в Блайте, была расположена в одноэтажном здании на окраине города. Перед зданием красовалась большая сине-белая вывеска в виде бумеранга с надписью: THE LBJ APARTMENTS (апартаменты LBJ). Я решила, что сокращение расшифровывается как Lori, Brian и Jeannette, однако мама уверила меня, что LBJ – инициалы президента[16], этого подонка, который затеял войну во Вьетнаме. В LBJ снимали жилье несколько водителей грузовиков, пара ковбоев, но главным образом его постояльцами были семьи эмигрантов, разговоры которых были прекрасно слышны сквозь тонкие картонные стены. Мама сказала, что возможность выучить разговорный испанский – это прекрасный бонус для всех англоязычных квартиросъемщиков.

Блайт расположен в Калифорнии, но граница со штатом Аризона настолько близко, что до нее можно доплюнуть. Жители города говорили, что Блайт находится в 225 километрах от Финикса, 375 километрах от Лос-Анджелеса или, если проще, то в заднице всего мира. Правда, произносили они это таким тоном, будто ужасно гордились сим фактом.

Не буду утверждать, что родители были в восторге от этого городка в центре пустыни. Слишком цивилизованно, говорили они, а значит, неестественно. Город такого размера, как Блайт, не должен был существовать в пустыне Мохаве. Город расположен поблизости от реки Колорадо и был основан в XIX веке человеком, который стремился стать богатым, превратив пустыню в цветущий сад. Здесь прорыли массу ирригационных каналов, которые отводили воду из реки Колорадо для выращивания салата-латука, винограда и брокколи в пустыне, где растут только кактусы и полынь. Папа страшно возмущался, когда мы проезжали мимо огромных хозяйств с каналами размером с широченный ров.

«Да это настоящее извращение, полностью противоречащее природе, – говорил папа. – Если хочешь выращивать овощи, так переезжай в Пенсильванию, а если собираешься жить в пустыне, тогда жри здешнюю опунцию, а не чертов пидарский салат-латук».

«Точно, – поддакивала ему мама. – Между прочим, в опунции витаминов гораздо больше».