Читать книгу "Я сбил целый авиаполк. Мемуары финского аса - Эйно Антеро Луукканен"

Так как машина, которая доставила меня в Сортавалу, должна была оставаться в городе до позднего вечера, чтобы забрать еще кое-кого, я воспользовался возможностью, чтобы навестить своих родителей, которые жили всего в 30 минутах езды от города. Машина высадила меня возле дома, и я очень приятно провел время, рассказывая новости и наслаждаясь горячим кофе, и постепенно немного отошел от депрессии, в которую меня поверг вид Сортавалы военного времени. Но все хорошее кончается быстро, настало время прощаться, и родители проводили меня до железнодорожной станции Куокканиеми, чтобы я мог на местном поезде добраться до города.

Поезд наконец прибыл, и я совершил первую и последнюю свою поездку по железной дороге за время Зимней войны. Поезд уже минут пять бренчал по рельсам, когда начался воздушный налет. Паровоз остановился, и пассажиры начали выпрыгивать из вагонов, пробираясь сквозь сугробы к деревьям. Другие, наоборот, поспешно забились под вагоны, чтобы укрыться от самолетов. Удивленный этой суматохой, я один стоял на ступеньках вагона. Было ужасно холодно и совершенно тихо. Время шло. Пятнадцать минут… Тридцать… Наконец прошел целый час, но никакие самолеты так и не появились. Затем в направлении Сортавалы мы увидели несколько ярких вспышек, и вдалеке возник гул авиамоторов. Еще несколько вспышек, и налет завершился! Я почувствовал огромное облегчение, когда расстался с этим медленным, ненадежным и очень уязвимым средством транспорта на вокзале Сортавалы, пересев в ожидавшую меня машину. Через час я был в Вяртсиля.

Подошел канун Нового года, однако Истребительная группа L по-прежнему торчала в Вяртсиля. Четверо из нас взлетели, несмотря на низкую облачность, и хотя ее нижняя граница находилась на высоте около 100 метров, отправились патрулировать в районе Коллаанйоки – Сюскиярви. Дикая местность внизу выглядела просто великолепно. Покрытый снегом еловый лес простирался насколько хватало глаз, и не было видно никаких признаков человеческого жилья. Совершенно внезапно один русский И-16 выскочил из тучи, его пилот, похоже, не подозревал о нашем присутствии. Иллу, летевший справа от меня, бросился на русского, словно ястреб, в считаные секунды он прицелился и дал очередь. Видимо, он попал, потому что русский истребитель немедленно свалился на крыло и рухнул в сугробы.

Унылый полет продолжался, но вскоре все переменилось, теперь уже нас атаковали русские истребители. Вокруг замелькали трассы, вынудив нас отчаянно маневрировать, чтобы увернуться, завязалась безумная «собачья свалка». Финские и русские летчики немедленно стреляли, как только противник оказывался на прицеле. В какой-то момент я поймал русского на перекрестие, но уже в следующую секунду сам был вынужден судорожно уклоняться от его очереди. Ситуация менялась моментально, и результаты стрельбы были неважными, так как нормально прицелиться в подобных условиях было просто невозможно, ведь бой шел буквально над самыми верхушками деревьев. Я стрелял под самыми немыслимыми углами, мой «фоккер» метался, словно щепка в водопаде. Русские напоминали стаю рассерженных ос, и я не мог сказать, были у них потери или нет. Затем русские исчезли в тучах так же внезапно, как и появились. Мы с облегчением построились и направились к своей территории.

Во время обратного полета в Вяртсиля я начал прикидывать шансы на спасение пилота, совершившего вынужденную посадку в этой глухомани. Они были очень скромными, особенно если летчик будет ранен при посадке. Однако если у него окажутся лыжи… Сразу после посадки я отправил требование на восемь пар складных лыж с легкими металлическими палками. Их следовало уложить в фюзеляжи наших «фоккеров», в этом случае шансы на спасение таких опытных лыжников, какими были мы все, резко повышались.

Мы слишком устали, чтобы праздновать наступление Нового года, 1939 год уступил место 1940-му, когда мы громко храпели во сне. Несмотря на сильные холода – позднее я узнал, что это была одна из самых холодных зим за всю историю Финляндии, – первый день нового года начался с лихорадочной активности. Как только рассвело, мы вылетели на перехват. В течение всего дня один вылет следовал за другим, и мы провели несколько воздушных боев. Они были настолько интенсивными и продолжительными, что трудно было определить счет эскадрильи за этот день. Однако позднее мы нашли обломки 3 русских бомбардировщиков на своей стороне линии фронта, их сбили Йоппе Кахунен, Вик Пытсия и Топи Вуоримаа.

К этому времени мои опасения насчет исправности самолетов начали быстро расти, наши «фоккеры» явно устали от непрерывных боев в ужасных погодных условиях. Так как возможности обслуживания в Вяртсиля были минимальными, боевые повреждения ремонтировались кое-как. Один «фоккер» ожидал замены мотора, у другого пропеллер был весь изрешечен пробоинами из-за отказа механизма синхронизации. Наши силы сократились до 6 боеспособных машин, и я доложил о состоянии дел в штаб эскадрильи, потребовав прислать новые самолеты из других звеньев, чтобы продолжать полеты. Однако наши ремонтные службы на Карельском фронте работали с предельным напряжением. Мне еще удавалось постоянно держать в воздухе 4 патрулирующих истребителя, но их состояние ухудшалось буквально с каждым часом!

В течение нескольких дней лишь два или три самолета могли подняться в воздух, и было понятно, что если в самом ближайшем будущем не поступят новые машины, то Истребительная группа L будет существовать только на бумаге. Наши механики выбивались из последних сил. Наступил двенадцатый день Рождества, и в 06.00 нас поднял пронзительный горн тревоги. Однако, когда мы выскочили наружу, то нас встретили удары ледяного ветра. Невероятно низкие температуры уже вынудили нас отказаться от утреннего умывания, но когда мы выбежали на летное поле, выяснилось, что термометр упал до минус 42 градусов по Цельсию. Хотя мы бежали довольно быстро и на нас были теплые летные куртки и меховые ботинки, к тому моменту, когда мы добрались до самолетов, наши зубы выстукивали барабанную дробь.

Закутанные до бровей механики лихорадочно суетились вокруг «фоккеров», но то, что мы услышали от них, оптимизма не вызывало. Исправными были всего два истребителя – Тату и мой собственный. Цепляясь закоченевшими, наполовину отмороженными руками, я вскарабкался на крыло и залез в кабину. Я запустил прогрев мотора – при такой погоде требовались почти полчаса, чтобы температура масла достигла рабочего значения. Стекло кабины покрылось ледяной коркой, и я с горьким смехом вспомнил инструкции мирного времени, которые запрещали полеты при температуре ниже минус 15° по Цельсию! Я проверил пулеметы и отправился в «дежурную палатку» ожидать приказа на взлет. Телефон молчал, но вдруг, без всякого предупреждения, прямо над аэродромом возникли 7 русских бомбардировщиков! Однако, судя по всему, они искали кого-то другого, потому что самолеты сразу улетели на северо-восток. Сержант Тилли прогревал мотор самолета Тату, поэтому я послал его за бомбардировщиками, а сам вернулся в палатку.

Через 15 минут зазвонил телефон, и нам сообщили, что следует отогнать группу вражеских самолетов от Китила Бенд. Я помчался к своему «фоккеру», парашют тяжело хлопал меня по заднице. Быстро проверив мотор, я взлетел, развернулся вправо с набором высоты и направился на юг. Через 10 минут корка льда исчезла с лобового стекла, и когда я набрал высоту 3 километра, то уже мог видеть Пикяранта и Сортавалу. Внезапно в наушниках затрещало, и я с большим трудом перевел на человеческий язык сообщение, в котором говорилось, что над Сортавалой на высоте 3000 метров появились 15 вражеских бомбардировщиков.