Читать книгу "Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский"

Но Дроздов пропустил слова толстячка мимо ушей. Он и сам знал, что базальт в Москве найти не так просто. Но! Страх – это страшная сила. Он заставит толстяка вывернуться наизнанку, но в конечном итоге найти этот чертов минерал.

– Гляди, расписываюсь на чистом бланке, – заявил Дроздов. – Так что, кроме базальта, можешь вписать еще что-нибудь, для себя. Понял?

– Да понял я, конечно…

– Тогда все! – не давая ему опомниться, Дроздов резко поднялся со стула. – Проводи меня до машины, а то на ваших лестницах черт ногу сломит. А, кстати, раз уж мы бланк все равно извели, добавь туда малахит для изготовления чернильного приборчика, а то у меня в кабинете такая дрянь… Нет, давай, я сам напишу, а то забудешь.

Дроздов обмакнул перо в чернильницу и вписал: «Малахит на чернильный прибор». Бросив ручку на стол, он первым покинул кабинет, начальник засеменил следом, кряхтя и потея.

– Заводи аппарат, Сердюченко! – приказал Максим Георгиевич, распахнув дверь проходной.

Увалень Сердюченко бросил окурок в снег и кинулся к заводной ручке «эмки». Он крутанул ее несколько раз, и мотор затарахтел. Из выхлопной трубы повалило сизое облако.

Дроздов уселся на переднее сиденье.

– Мы с тобой ездили к Пантелееву или это было с Игнатьевым? – спросил он у водителя, когда тот ввалился в кабину.

– Так вместе мы ездили, Максим Георгиевич. Было такое дело.

– Тогда погнали туда. Да поживее! Не спи, Сердюченко, а то премию проспишь.

Водитель включил фары, дал задний ход, машина развернулась, выкатилась за ворота и вскоре пропала за пределами освещенного прожекторами пространства.

Директор завода еще потоптался на снегу и в сердцах плюнул.

Он вернулся к себе в кабинет, сел за стол и уставился в накладную, подписанную Дроздовым.

– И что теперь делать? – вслух спросил он. – Базальт ему подавай. Накладную завизировал. И где же я этот базальт возьму? Да еще кубище такого размера? Черт бы его побрал! Где же я возьму ему этот хренов базальт?

Директор дотянулся до сейфа и вынул оттуда непочатую бутылку водки.

ГЛАВА 3

28 декабря 1938 года, среда.

Москва, Петровский бульвар

Луч утреннего солнца проникал в окно через сизую пелену папиросного дыма. Седой высохший старик, укутанный пледом, сидел в инвалидном кресле с велосипедными колесами. Он жевал губами картонную гильзу помятой папиросы и елозил тусклыми глазами по предметам обстановки – по старенькой мебели, по цветочным горшкам на окне, по старым географическим картам, во множестве висящим на стене. Тишину комнаты нарушало редкое покашливание старика и громкий стук часов с гирьками.

Из другой комнаты вышла девушка лет двадцати четырех, в сером платье из плотной шерсти. Шея ее была повязана темно-синим платком с белым узором клинописи, а волосы были подстрижены коротко, до плеч – по последней моде. Они сами завивались внутрь, хотя некоторые модницы подкручивали кончики горячими щипцами. Но Варвара не была модницей. После того, как погибли родители, на ее плечи свалился парализованный дед и брат, контуженный в детстве выстрелом из винтовки.

Варвара не знала, зачем живет. В детстве она мечтала заниматься какой-нибудь наукой, как отец. Общаться с интересными умными людьми. И, конечно, быть счастливой. Но отец, а потом мать погибли, и жизнь Вари резко изменилась. Она закончила ФЗУ, а потом устроилась на фабрику, чтобы получить направление в институт, но так и осталась рабочей.

Варвара с укоризной посмотрела на деда, взобралась на табуретку и начала подтягивать гирьки настенных часов. Цепочка торопливо затрещала.

– Очень много вы курите, дедушка, – сказала она. – Совсем ведь дышать нечем.

– А ты отвори окно, – прокряхтел дед.

Варя мягко соскочила с табуретки.

– Зима на дворе, какое может быть окно? Сегодня солнце вышло, наверняка мороз стал крепче вчерашнего. Вы дома все время, дедушка, оттого забыли, что зимой холодно бывает!

– А с чего это ты не на фабрике? – проскрипел дед, подозрительно оглядывая внучку.

– У меня отгул за две ночные смены, дедушка.

– А куда нарядилась-то? По дому работы мало, что ль? Хвостом крутить небось! Только не вздумай в дом кого привести!

– Нет, дедушка, – Варвара усмехнулась. – Не бойтесь, не приведу. Но мне надо бежать, есть очень важное дело.

– Какие у тебя важные дела, пигалица? А обед-то кто сготовит? Ишь! Важная она стала!

– Я соседку, тетю Веру, попросила, она за вами присмотрит, – крикнула деду Варя, направляясь в прихожую.

– А Павка-то где? – спросил дед, заскрипел колесами инвалидного кресла и вскоре возник в проеме прихожей.

– На сборах Павлик, – сказала Варя, надевая пальто. – Я вот хочу сбегать в ОСОАВИАХИМ, узнать, далеко ли его направили. Может, ему надо что, а то ведь даже домой не зашел. Мороз-то какой!

Старик пожевал потухший окурок и, подозрительно оглядевшись, спросил:

– А почему мы в другую квартиру переехали?

– Никуда мы не переехали, дедушка! Что вы мелете? – раздраженно ответила внучка, надевая вязаную шапку и поправляя платок на шее. – Вы уже вчера спрашивали.

– А где же тогда моряки?

Варя знала, что, когда с дедом случается приступ маразма, лучше ему поддакивать, а не спорить.

– Скоро придут моряки, – ответила она. – Ружья почистят и придут.

Она сунула ноги в сапожки и распахнула дверь в подъезд.

– А у моряков-то нету ружей, у них винтовки, – пробормотал старик.

Варя с облегчением захлопнула дверь, дважды провернула ключ и позвонила в дверь к соседке.

На трамвае Варя добралась до Арбата, хотела застать подругу Анечку, у которой тоже был отгул, но той не оказалось дома. Нехорошее предчувствие, возникшее с самого утра, не оставляло ее, но ужасно не хотелось ходить одной по кабинетам мелких начальников, выспрашивая про Павку. Унизительно как-то, а если вдвоем, то не так. Но Анечки нет, а идти придется – вдруг брату что-то понадобится? Надо хоть узнать, где он. Если скажут, конечно.

Купив в метро красный билетик за тридцать пять копеек, Варя доехала до «Дзержинской» и поспешила к секции ОСОАВИАХИМа, где занимался Павел. Нужное здание было всего в двух кварталах, но Варя замерзла на ветру в легком пальтишке. Она торопливо семенила по хрустящему снегу, закрываясь от ветра рукой в рукавичке. Достигнув наконец нужного подъезда, девушка потянула на себя тяжелую дверь и стряхнула снег, приставший к подошвам сапожек.

В вестибюле ОСОАВИАХИМа громко играло радио – бодрые громкие марши колыхали холодный воздух.

– Куда, барышня, собралась? – спросил седой вахтер, надевая очки с толстыми стеклами.