Читать книгу "От Пекина до Берлина. 1927 - 1945 - Василий Чуйков"

Но ни 1‑я, ни 4‑я танковые армии не смогли остановить наступление противника и разбить его части.

Лопатин сообщил нам, что 1‑я танковая армия, не согласовав по времени свой контрудар с 4‑й танковой, сама попала в очень тяжелое положение. В воздухе безраздельно господствовала авиация противника. Сосредоточение и переправа через Дон войск 4‑й танковой армии Крюченкина срывались. Одновременного контрудара не получилось.

Я прекратил поиски 204‑й дивизии и 23‑го танкового корпуса. Надо было возвращаться в штаб армии.

30 июля я выехал в штаб Сталинградского фронта по вызову В. Н. Гордова.

31 июля я полный день провел в Сталинграде, ожидая, когда меня примет командующий фронтом.

В те дни Сталинград был уже по существу прифронтовым городом, но заметной тревоги, скорее даже должной готовности перед надвигающейся угрозой я в нем не почувствовал. И это отчасти объяснимо, если говорить о жителях города. Трудно было сталинградцам поверить, что их город вот-вот станет местом ожесточенного сражения, трудно было поверить, что Красная Армия не остановит врага на Дону.

Командующий фронтом принял меня вечером 1 августа. В моем присутствии он принимал доклад командующего воздушной армией Т. Т. Хрюкина.

– Противник увяз в наших оборонительных позициях, – говорил Гордов. Теперь его можно уничтожать одним ударом.

Я попытался развеять это убеждение.

– Я не хуже вас знаю положение на фронте! – оборвал он меня. – Я вас вызвал, чтобы получить объяснение, почему правое крыло 64‑й армии отошло за реку Чир.

– Отход был вынужденным! – ответил я. – Мы не успели полностью развернуть армию… 229‑я дивизия имела в обороне только половину своих сил…

В. Н. Гордов перебил меня:

– Представьте письменный доклад! Письменный!

Мне ничего не оставалось, как попросить у него разрешения выехать в армию и там на основе карт и документов написать исчерпывающее объяснение.

* * *

Командующий фронтом и его штаб поторопились считать противника увязшим в наших оборонительных позициях.

С самого начала боев в большой излучине Дона противник прочно держал инициативу в своих руках. У него было превосходство в силах и средствах.

Но на отдельных участках противник действительно нес большие потери и застревал. И здесь нельзя не отметить 33‑ю гвардейскую дивизию, которая оборонялась юго-западнее Манойлина. Так, например, 22 июля, когда противник, сломив сопротивление передовых отрядов 62‑й армии на рубеже рек Цуцкан и Чир, попытался с ходу выйти на маневренный простор, полки 33‑й гвардейской дивизии не оставили своих позиций и вынудили противника отступить.

На другой день враг повторил наступление на позиции гвардейцев. На этот раз он бросил против них две дивизии – 16‑ю танковую и 113‑ю пехотную. Гвардейцы не дрогнули. Огнем противотанковых пушек и ружей, а также бутылками с горючей смесью и гранатами они уничтожили в первую очередь танки, а затем огнем стрелкового оружия стали уничтожать оторвавшуюся от танков пехоту.

Участники этого боя рассказывают, что одна танковая атака сменялась другой. Отдельным машинам удавалось прорваться в глубь нашей обороны. Но там их уничтожали вторые эшелоны.

За день боя гвардейцы 33‑й дивизии подбили и сожгли 50 вражеских танков и истребили несколько сотен фашистских солдат и офицеров.

В центре обороны этой дивизии, на участке главного удара гитлеровцев, занимала позицию 76-миллиметровая батарея под командованием лейтенанта Серого и командира взвода управления лейтенанта Неделина.

– На каждый взвод приходилось по 200 осколочно-фугасных снарядов, докладывал Неделин. – Перед нами стояла задача: не пропустить фашистов через рубеж занимаемой обороны. Она была ясна каждому артиллеристу. Рано утром 23 июля показалась крупная танковая колонна, на некотором расстоянии от нее колонна грузовых автомашин с боеприпасами и горючим.

Вначале наша батарея открыла огонь по грузовым автомашинам. Часть из них загорелась, остальные повернули назад и стали уходить в глубь степи. Тем временем около двадцати танков врага, развернувшись, пошли в атаку. Впереди нас было два стрелковых взвода. Им не удалось сдержать эти танки, и бой приближался к огневым позициям нашей батареи. После первого залпа наших орудий фашистские танки остановились, хотя ни один из них не загорелся. Осколочно-фугасные снаряды были хороши против грузовых автомашин, но они были малоэффективны против брони.

Тем не менее командир батареи повторил команду: «Огонь!» – и мы стали бить прямой наводкой. Началась дуэль четырех орудий с двадцатью танковыми пушками врага. Для нас было непонятно, почему фашисты сразу не раздавили нашу батарею. Враг, видя, что мы ведем огонь и не отступаем, наверное, подумал, что наших сил на этом участке обороны очень много…

Вскоре над полем боя появились двухмоторные самолеты и начали бомбить и обстреливать нашу батарею. Вокруг батареи рвались снаряды тяжелых орудий, которые вели огонь из глубины. Приказа отступать мы не имели, да и отступать мы не могли, некуда и нельзя было по открытой степи передвигаться под непрерывными ударами авиации и артиллерии.

Мы решили остаться на месте и драться до последнего снаряда.

Вокруг нас все гремело и взлетало на воздух. Густая степная трава горела. Огонь снимал последнюю защиту – маскировку с наших орудий. У фашистов, по-видимому, недостатка в боеприпасах не было. Мы же, зная свои запасы, экономили каждый снаряд.

Около четырех часов дня командиры орудий стали докладывать с огневых позиций, что снаряды кончаются. На батарее осталось шесть снарядов… три… и, наконец, последний. И вот все стихло с нашей стороны. Но даже после того как мы замолчали, враг еще раз обрушил на нас мощный шквал огня и только после этого пошел в атаку.

Танки противника подошли вплотную к окопам, продолжая вести огонь из пушек. Из глубины нашей обороны ударили «катюши», и танки противника повернули назад. Наш командир батареи Серый был убит. В живых оставалось всего несколько человек, меня ранило осколками гранаты, которая разорвалась всего в двух метрах… Очнулся я уже в медсанбате дивизии, где узнал, что наша батарея после налета «катюш» сумела отойти на новые позиции.

Это лишь один из многих эпизодов, свидетельствующих о том, что гвардейцы 33‑й и других дивизий дрались до последнего снаряда, до последнего патрона.

Такая стойкость воинов 33‑й гвардейской и частей 192‑й и 184‑й стрелковых дивизий действительно сковала целых три дивизии противника. Эти три гитлеровские дивизии буквально застряли и были втянуты в невыгодный для них бой, который продолжался на узком участке фронта несколько дней. Соседние дивизии продолжали стоять в обороне, отбивая мелкие атаки противника.

Южнее Суровикино противник, несмотря на превосходство в силах, дальше реки Чир до конца июля не прошел. Он не развил свой удар 51‑м армейским корпусом не только потому, что наносился с нашей стороны контрудар 204‑й, 321‑й стрелковыми дивизиями и 23‑м танковым корпусом совместно с 229‑й и 214‑й стрелковыми дивизиями, как написано в книге «Великая победа на Волге», но и потому, что на его пути к Дону стояли 229‑я и 112‑я стрелковые дивизии. Последняя под командованием полковника И. П. Сологуба стойко вынесла большую часть удара 51‑го армейского корпуса и задержала его выход к переправам через Дон. Если бы эта дивизия не успела занять оборону на фронте по железной дороге Новомаксимовский – Рычковский, то противник мог 27–28 числа выйти к переправам у г. Калач и тем самым соединиться с основной группировкой, действующей с северо-запада на Калач и сомкнуть свои клещи еще в конце июля.