Читать книгу "Самое время для новой жизни - Джонатан Троппер"

– Приятно познакомиться.

Моего имени она не спросила.

Мы вошли в гостиную, где на диванчике обнаружился пьяный Чак, а рядом с ним пирамида из двух десятков порожних стопок.

– Не волнуйся, – успокоил он меня, – я еще не со всеми переспал.

– Что здесь происходит?

– Отстойная вечеринка, – пожаловался Чак, аккуратненько пристраивая к пирамиде еще одну стопку. – Все девицы под два метра ростом и не желают с тобой разговаривать, если ты не какой-нибудь Стивен Спилберг.

– Знакомься, это Валери.

Чак поднял глаза.

– Одна малютка, и та тебе досталась, – вздохнул он.

Я посмотрел, не обиделась ли Валери, но она была слишком занята – высматривала Джека.

– Джека видел? – спросил я.

– Внизу, – ответил Чак.

Оставив Валери с Чаком, я отыскал дорогу на кухню, где Красавчики хлопотали над горелками для фондю, и там увидел дверь в подвал. Спустился по лестнице в тускло освещенное отделанное помещение, где стояли диван и несколько кресел, обращенных к самому большому телевизору, какой мне доводилось видеть. Звук был отключен, и на экране Брюс Ли безмолвно молотил Карима Абдул-Джаббара по физиономии. Шум сверху доносился едва-едва, я наслаждался тишиной, пока глаза привыкали к темноте. В подвале никого не оказалось, я уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг слева от телевизора заметил дверь. Неожиданно почувствовав себя шпионом, подошел и нерешительно толкнул ее. Сначала темнота показалась непроницаемой, но потом в слабом луче света, проникавшем в открытую дверь, я разглядел книжные полки и письменный стол в дальнем конце комнаты. Джек стоял, прислонившись к стене, голова его была запрокинута, будто он заснул стоя. Я едва не окликнул его, но тут заметил, что Джек вроде бы слегка раскачивается взад-вперед, а когда глаза мои привыкли к полумраку, я смог разглядеть и другую фигуру – женщины, которая, согнувшись, стояла на коленях у его ног. Голова женщины двигалась вверх-вниз, то утыкаясь Джеку в пах, то отодвигаясь. Дверь потихоньку закрылась сама, несколько секунд я простоял, все еще касаясь ее кончиками пальцев, слегка оглушенный. А потом повернулся и пошел наверх, меня мутило от марихуаны и алкоголя, которые, похоже, не очень-то подружились и в данный момент спорили по поводу только что мною увиденного.

Чак и Валери по-прежнему сидели на диванчике, пирамидки в шесть-семь стопок высотой занимали уже весь чайный столик. Я заметил, что один из Красавчиков неодобрительно поглядывает на Чака из-за барной стойки.

– Нашел? – спросила Валери.

– Он немного занят, – ответил я. – Потом его поймаем.

Я оглядел комнату, мне показалось вдруг, что здесь невыносимо жарко и слишком много народу.

– Пойду на воздух.

– Я с тобой, – Валери поднялась с дивана.

– Давайте-давайте, вперед! – Чак был уже пьян и великодушно отпустил нас мановением руки. – Развлекайтесь, дети мои.

Оставшись не у дел, Чак всегда корчил из себя благосклонного папашу. Он указал на стену из стопок.

– Если что, я здесь. Буду возводить крепость своего одиночества.

Мы обошли дом с торца, и Валери показала мне маленькую, огороженную высокими кустами площадку, где помещались джакузи и две деревянные скамеечки. Мы присели на одну из них, и впервые за весь вечер мне удалось расслабился. Я откинулся на спинку, глубоко вдыхая аромат хлорки и легкий парфюм Валери. В конце концов мы начали целоваться, обниматься и ласкать друг друга, как парочка старшеклассников, что было в общем-то приятно, но потом она, нащупав мой ремень, принялась очень уж деловито возиться с пряжкой, и мне вдруг стало тошно. Новая знакомая уже расстегивала мне ширинку, но тут я схватил ее запястье, чувствуя, что жар Валери охлаждает меня все больше:

– Остановись.

Невозможно было отделаться от воспоминания: темная комната, Джек с закрытыми глазами, безымянная женщина, которая его обслуживает.

– Что не так? – удивилась Валери.

Наши руки зависли в воздухе над моей ширинкой.

– Ничего, – я отпустил ее запястье и отсел подальше.

Мне были омерзительны и я сам, и Джек, и Лос-Анджелес. Вдруг навалилась тоска по Линдси, такая невыносимая, что к горлу подступил ком.

– Однако, – насмешливо произнесла Валери после неловкой паузы. – Это что-то новенькое.

– Извини. – Я застегнул брюки.

– Да ладно. Пойду-ка лучше в дом.

– Иди.

Слегка раздосадованная, Валери удалилась, на ходу заправляя блузку. Я и сам на себя досадовал.

Подумаешь, сделали Джеку минет в подвале. Это же Джек, чего расстраиваться-то? Но я расстроился. Почему-то, когда я увидел его вот так прислонившимся к стене, до меня дошло: все рушится. Я понял с ошеломляющей ясностью, что Джек – один из этих чужаков, и уже давно. Что он все больше удаляется от нас, и обратной дороги нет. Мы уже не лучшие друзья, мы всего лишь старые друзья. Ушла Линдси, ушел Джек. Я словно почувствовал, как медленно, клеточка за клеточкой, исчезаю и скоро ничего от меня не останется.

Я не мог больше оставаться один, даже пожалел на мгновение, что отшил Валери. Направился в дом отыскивать Чака. Войдя в переднюю дверь, увидел в другом конце зала Джека, выходящего из кухни. Он перехватил мой взгляд, улыбнулся и стал пробираться ко мне сквозь толпу. Джек был уже рядом, и тут раздался чей-то визг, а затем оглушительный звон бьющегося стекла: башенки Чака обрушились на журнальный столик. Все умолкли и повернулись к диванчику. Чак слабо помахал рукой, будто выражая признательность за долгие овации, потом посмотрел на нас с Джеком и сверкнул пьяной улыбкой.

– Вот теперь можно и домой пойти, – заявил он, откинулся на спинку дивана и вырубился.

Глава 6

Тридцатник… блин. В этом возрасте мои родители уже воспитывали меня. Раньше я играл в баскетбол, потому что мне нравилось. А теперь лишь для того, чтобы оставаться в форме. Скоро придется отправлять ежегодную поисковую экспедицию вверх по прямой кишке – поглядеть, как там толстая кишка. Моцарт в мои годы уже написал бо́льшую часть своих вещей. А Курт Кобейн уже два года как умер.

Что делал Билл Гейтс в тридцать? Джон Леннон? А что делал я две недели назад? Даже не могу вспомнить. Тридцатник… блин!

Вечером, через два дня после нашего провального мероприятия, я сидел дома, смотрел по кабельному старый фильм со Сталлоне, и тут позвонила Линдси.

– Привет!

– Линдси?

– Не узнал?

– Мы давненько не говорили по телефону.

– Как-то неудобно было звонить при Саре. Вряд ли ей это нравилось.

– Типичный случай ретроспективной ревности.

– Знаю, – вздохнула Линдси. – Я и сама ревновала.