Читать книгу "Когда псы плачут - Маркус Зузак"

Он опоздает.

Будет пререкаться.

Скажет, что хватит с него этих наездов.

Для Руба это была подходящая тактика. Он был не прочь оказаться в роли негодяя.

У нас оставалась еда от обеда, но Октавия не стала. Мы вышли на крыльцо, болтали, даже умудрились посмеяться.

Я скинул куртку и предложил Октавии. Она приняла ее и через минуту сказала:

– Тепло, Кэм. – Он смотрела мимо меня. – Давненько мне так тепло не было…

Я где-то надеялся, что она говорит не только о куртке, но такими мыслями не стоило увлекаться. При таких мыслях заканчиваешь стоянием под чужими окнами и выжиданием того, что никогда не случится.

Так или иначе, когда мы вышли к калитке и я распахнул ее перед ней, Октавия вернула мне куртку.

Под луной, пришпиленной к небу, она спросила:

– Приходить больше нет смысла, так?

– Почему? – ответил я.

– По кочану, Кэмерон.

Она посмотрела вдаль, потом оглянулась.

– Все нормально.

И даже когда привалилась к калитке и руки и голос у нее задрожали, Октавия была хороша, и я это говорю не в смысле похоти. Я хочу сказать, она мне нравилась. Мне было жаль ее – за то, как с ней обошелся Руб. Какой-то миг она мне улыбалась только глазами. Такой раненой улыбкой, которой человек хочет тебе показать, что с ним порядок.

С этим она пошла прочь.

Она уже вышла за ворота, я спросил вслед:

– Октавия?

Она обернулась.

– Ты еще придешь?

– Может быть. – Она улыбнулась. – Когда-нибудь.

Октавия зашагала по улице, и было видно, что она бодрится, и что она молодец и красавица и у нее все хорошо. На несколько секунд я возненавидел своего брата Руб за то, как он с ней обошелся.

Еще, глядя вслед ее медленно удалявшейся фигуре, я вспомнил рассказ Руба: как они с Октавией пошли за мной, когда я отправился в Глиб и там стоял под окнами Стефани. Я живо увидел эту парочку: стоят, наблюдают за мной. Смотрят, как я смотрю. Должно быть, Октавия подумала тогда, что я жалок. Типа одинокий чертила, как выразился Руб. Может, теперь, покидая наш дом, она поняла, что я там чувствовал.

Но все-таки я догадывался, что все мысли ее были в ту минуту о Рубе. Не обо мне. Может, она думала о его руках, как они касаются ее, берут ее. Держат. А может, вспоминала смех или слова, разговоры. Этого мне никак не узнать.

Руб опоздал на ужин, наш старик его хорошенько отчитал, еще и за то вдобавок, что тот бросил Октавию одну. Я постарался при этом не присутствовать. Как только Руб покончил с ужином, я отправился со двора, забрать Пушка.

На улице похолодало, и настроения не было.

После всего.

Подморозило так, что мы сразу же накинули капюшоны, а изо рта у нас вылетал пар.

У Пушка из пасти тоже шел пар, особенно когда на него напал кашель. Это мы, заторопившись домой, ускорили шаг.

Потом мы тупили в телик.

Я посмотрел на брата. Он почувствовал мой взгляд.

– Чего? – спросил он.

Я сидел на диване, Руб – на обшарпанном стуле.

– Октавия ушла?

Он посмотрел.

Сначала в сторону. Потом на меня.

Да.

Таков был ответ, и Руб знал, что его можно и не озвучивать. И я понимал, что Руб может ничего не говорить.

– У тебя есть новая?

И вновь ему можно было не отвечать.

– Как ее зовут?

Он помолчал, потом сказал.

– Джулия… Но не волнуйся, Кэм, – я еще ничего не сказал.

Я кивнул.

Я кивнул, сглотнул и крепко пожелал, что лучше бы Октавии такого не доставалось. За Руба в тот момент я не беспокоился ни капли. Я думал только о бедной девушке и вспоминал, как несколько лет назад Сару бросил один парнишка. Это ее убило, особенно когда она узнала, что у того была и другая девушка.

Мы с Рубом возненавидели чувака, который так обошелся с Сарой.

Мы его хотели прикончить.

Особенно Руб.

А теперь он сам стал этим парнем.

В какую-то секунду я чуть не заговорил с ним об этом, но в итоге лишь сидел дурак-дураком и смотрел на лицо Руба, в профиль. В нем не было никакого раскаяния. Он вроде вообще не думал о своем поступке.

Джулия.

Оставалось лишь догадываться, что там за Джулия.

Единственная проблема Руба была в том, что Октавия хотела знать все точно, и неделя еще не кончилась, а она пришла еще раз.

Они с Рубом отправились во двор, и через несколько минут Октавия одна прошла через дом на улицу. Заметив меня, она сказала: «Увидимся, Кэмерон», – и улыбнулась той же храброй улыбкой, как в последний вечер. Только на этот раз слезы в ее зеленых глазах были заметнее, вода поднялась выше, едва не проливалась. Мы постояли в коридоре, Октавия, поуспокоившись, сказала напоследок:

– Увидимся, Кэмерон.

– Да не. – Я тоже улыбнулся ей. Мы оба знали, что никто не видится с Камероном Волфом – по крайней мере из тех, кто не бродит по улицам целыми днями.

На этот раз она просила ее не провожать, но я тайком вышел на крыльцо и смотрел, как она уходила.

– Прости, – прошептал я.

Я думал, что последний раз вижу Октавию, девушку Руба.

Я ошибся.

Идем дальше

Мне холодно.

Без куртки.

Вышло так, что я забыл ее в переулке, и вот брожу с моим псом, ежась на ходу.

И впервые злюсь.

– Что там? – рыкаю я, но ответа нет. Мои уши ловят только шаги его лап и цокот когтей по дороге. И его дыхание. Морозное дыхание.

Похоже, мы бродим без цели – впотьмах шатаемся по улицам.

Сердце у меня сочится кровью.

Одиночеством.

Кровь стекает мне на ноги и брызжет на дорогу.

Боль из переулка одолевает меня, я спотыкаюсь.

Падаю.

И вот – неподвижно распластан на холодном днище города.

Окровавленный.

Подыхающий.

Скоро я снова чувствую рядом пса. Слышу, как он садится, потом ложится подле меня. Кладет морду мне на плечо, и его дыхание щекочет мне кожу.

Открываю глаза и краем зрения вижу его. Он спит, но ждет.