Читать книгу "Будущее России. Алгоритм переворота - Олег Бобраков"

Делалось все, чтобы офицеры начисто забыли о своем достоинстве и утратили всякую волю и инициативу. Еще хуже обстояли дела в казармах. За время службы одного поколения офицеров армейская среда из школы жизни и воспитания превратилась в организацию уголовного, порой просто фашистского характера. Что было в 80-х годах, пояснять не надо. Те, кто не прочувствовал «неуставных отношений» на себе, слышал о них от товарищей или из телепередач. Армия несла огромные потери. А главной проблемой стало поголовное уклонение от исполнения конституционного долга. Об этом знали все, но серьезных мер не принималось. Воинские преступления всячески укрывались, и кары за это командиры не несли. Потому что и здесь человек биологический восторжествовал над человеком социальным – собственное спокойствие командиров всех рангов взяло безусловный верх над заботами о боеспособности армии в целом.

А ведь в бою требуются совсем иные качества. Нужен воин, которого уважает даже злейший враг. В середине 60-х годов в Киевском высшем инженерно-авиационном военном училище появился необычный слушатель. Звание – подполковник (в отличие от рядовых и их курсовых командиров – лейтенантов и капитанов). На груди – ленточка ордена Красного Знамени. Прибыл он из Закавказского военного округа. Со временем выяснилось, что нашу южную воздушную границу повадились нарушать базирующиеся в Турции американские разведчики. Тихоходные и маневренные, они пересекали границу, делали аэрофотосъемку и записывали радиочастоты наших средств ПВО. Они кружились около границы, не углубляясь на нашу территорию, а при появлении советских истребителей разворачивались, что называется, «вокруг крыла» и уходили в безопасную, как они считали, зону.

При одном из таких нарушений подняли дежурное звено, ведущим в котором был таинственный подполковник. С первого раза точно навести звено на цель не получилось. Американец привычно развернулся, а радиус разворота нашего Су составлял около 50 километров. Когда наш перехватчик совершил повторный заход, нарушитель уже был в Турции. И тогда советский летчик сделал то, что не предписано инструкциями, но чего требовал от него воинский долг. Никому не докладывая, он пересек государственную границу и устремился за уходящим воздушным разведчиком. Обломки вражеского самолета посыпались чуть ли не на Стамбульский рынок. Наш самолет благополучно вернулся на базу. И надо же такому быть: никакой широкой огласки, никакого дипломатического шума со стороны американцев не последовало. Мало того, нарушения границы на этом участке прекратились. Силу и твердую волю к действию уважают и враги.

Вот еще один малоизвестный, но показательный эпизод. Во время событий 1968 года разведка доложила о намерении западных держав ввести войска на территорию Чехословакии из ФРГ. Танковый корпус из состава Группы советских войск в Германии получил задачу воспрепятствовать такому развитию событий. Надо было перекрыть границу Чехословакии с ФРГ. Но как это сделать с территории ГДР? Расчеты показывали: если танкистам отходить к восточным границам ГДР, потом через Польшу вводить корпус в Чехословакию с севера и далее двигаться к ее западной границе, то дорога займет около недели. К встрече натовцев на чешской границе можно не успеть, и боевые действия придется вести на территории союзного государства.

Тогда командование корпуса приняло невероятное, но единственно возможное решение. Танки выдвинулись к границе ГДР и ФРГ, пока западные разведки размышляли, что бы это означало, рванули вперед, снесли шлагбаумы на границе и форсированным маршем двинулись по западногерманским автобанам. Говорят, руководители США и ФРГ, получив соответствующие доклады, лишились дара речи, а когда пришли в себя, советские танки, благополучно преодолев десятки километров немецкой территории, уже вошли в ЧССР с запада, развернулись на 180 градусов и заняли оборонительные позиции, будто они здесь и стояли. Нетрудно представить, какую реакцию это вызвало у наших вероятных противников. Но что интересно, в списке чешских событий, в которых тогда обвинялся Советский Союз, упоминаний об этом эпизоде не было. Очень уж не хотелось западным политикам признавать свое бессилие!

Однако все это было в 60-х годах, когда в армии еще были сильны сталинские традиции, когда не произошел еще развал государства и демонтаж его вооруженных сил. Совсем по-другому разворачивались события позже, особенно в 80-х годах. И в первую очередь повинно в этом высшее политическое руководство страны.

Вспомним половинчатую «афганскую» политику, когда войска по-настоящему гибли, выполняя приказ, а пресса сообщала, будто они занимаются исключительно боевой учебой и охраной самих себя. Истинные герои оставались неизвестными, а по возвращении на Родину встречали косые взгляды соотечественников: мол, мы вас туда не посылали. Повторялся «пражский синдром», когда армия, блестяще выполнив задачу, поставленную перед ней политическим руководством, дома стала козлом отпущения в глазах размножившихся «демократов» и «правозащитников».

Или возьмем случай с тем же Сахалином. Южнокорейский «Боинг», на сотни километров уклонившийся от маршрута, проникший в наше воздушное пространство и не отвечавший на предупредительные сигналы советской ПВО, четыре часа кружил над нашими стратегическими объектами. Когда наконец его сбили, реакция руководства страны в лице Андропова была диаметрально противоположной той, что последовала бы в 1952 году. Вместо вручения летчикам наград, началось бесконечное разбирательство с неясными выводами. Это не могло не сказаться на будущих действиях защитников воздушных рубежей страны, на их твердости и решительности.

И сказалось, причем очень скоро – во времена властвования Михаила Горбачева, в одинаковой степени ненавидевшего и нашу армию, и наш народ. Имеется в виду хрестоматийно известный полет Руста. Менее известно, что с самой финской границы его вели радиотехнические войска ПВО, прижимали к земле вылетевшие на перехват истребители, приводились в готовность для его поражения зенитно-ракетные дивизионы. Но команды на уничтожение не получали. Ответом на все запросы служило молчание командования. Летчики готовы были сбить Руста без всякой команды, взяв ответственность на себя, но хорошо помнили об истории с южнокорейцем, на поражение которого руководство страны отреагировало двулично.

Истинный смысл события прояснился позже, после предсмертного признания последнего председателя КГБ СССР Владимира Крючкова. Как и предполагалось, перелет Руста был иезуитской провокацией Горбачева, жаждавшего и искавшего повод убрать «недостаточно лояльное» к нему руководство Вооруженных Сил. А осуществлял акцию по поручению генсека Крючков, не задумываясь особо над тем, как повлияет на боеготовность армии, на ее настроения этот вопиющий случай. Впрочем, похоже, безопасность страны уже не интересовала высшее руководство.

Последствия подобных действий, отразившихся на образе мыслей и поведении военнослужащих в боевой обстановке, могли стать трагическими. И были на грани этого. Приведу случай, о котором в открытой печати еще не сообщалось. На КП ПВО Группы советских войск в Германии разыгралась психологическая драма, которая могла закончиться катастрофой для человечества. Сначала на локаторах Немецкой народной армии, а потом и на наших четко высветилась картина массового ракетного нападения на страны Варшавского договора. Многократно взаимно подтвержденные данные свидетельствовали о том, что со стороны американского континента на восток параллельными курсами в плотных порядках идут десятки и сотни целей. Подлетное время составляло к тому моменту 20–25 минут. У дежурного генерала ПВО группы войск волосы встали дыбом: «Начало мировой термоядерной войны!» По инструкциям он обязан был немедленно доложить на ЦКП ПВО страны, главнокомандующему группы войск, министру обороны. А вдруг ошибка?!