Читать книгу "Нужна ли России правда? Записки идиота - Владимир Бортко"

Бортко: Понятно.

Жириновский: И вы всем отрывали голову, кто посмеет хоть где-то пикнуть.

Бортко: Так это правильно!

Жириновский: Так люди не хотят этого! Мы не хотим жить в лагере, не хотим! Поэтому мы на… послали вашу власть в 1991 году. Никто не вышел защищать вас! Никто! Партию запретили! Вы не должны здесь стоять! Вы представитель запрещенной партии коммунистов! Вы варвары! Вы варвары!..

Соловьев: В поединок вступают гости, у которых есть вопросы к нашим участникам. Прошу вас. Будьте любезны.

Васецкий: Васецкий Николай Александрович, профессор социологии, политический советник лидера ЛДПР.

Владимир Владимирович, я хотел бы вас поблагодарить за то прекрасное творчество, которым вы, в общем-то, с моей точки зрения, с точки зрения русской интеллигенции, спасли честь нашего искусства.

Бортко: Спасибо.

Васецкий: В лихие девяностые годы ваши замечательные экранизации моего любимого писателя Михаила Афанасьевича Булгакова… Кстати, его тоже очень любил товарищ Сталин, «Дни Турбиных» — это был его любимый спектакль, благодаря товарищу Сталину мы получили «Мастера и Маргариту». Спасибо вам большое. Но у меня один такой вопрос, который не дает мне возможности, как говорится, свести концы с концами. Вы обиделись, когда Владимир Вольфович в Думе сказал, что вы не коммунист.

Бортко: Да.

Васецкий: Но Владимир Владимирович, вы посудите сами… Вы, наверное, помните замечательный фильм Параджанова «Тени забытых предков». Сегодня у нас эти тени, так сказать, возникают повсюду. Посмотрите, Сергей Удальцов — тень своего дедушки большевика Удальцова, Пономарев из «Справедливой России» — тень того самого Пономарева Бориса Николаевича, по которому мы с вами изучали историю коммунистической партии Советского Союза. Вы изучали, а я преподавал в Академии общественных наук… Теперь, Владимир Владимирович, ваша, так сказать, родословная, — у вас прекрасный дедушка Владимир. Он был секретарем Центрально-черноземного обкома ВКПБ, в 1937 году репрессирован и расстрелян. Ну, расстреливал тогда Виссарионович, ленинскую гвардию в основном. Сводил счеты с пламенными революционерами. Не сторонников, наверное, социализма в одной стране, а сторонников мировой революции… Ваш папа тоже замечательный человек, Великая Отечественная война… Но вы воспитывались в семье другого мужчины, если вы не забыли, — Корнейчук, это замечательный украинский драматург. Ваша мама рассказывала, как вы с ним спорили на кухне или где-то.

Соловьев: Честно вам рассказывают вашу биографию.

Бортко: Знаете, я с таким удовольствием слушаю…

Васецкий: Так вот, я хочу сказать, вы до драки спорили против Октябрьской революции, против Советского Союза, против товарища Сталина. За что ж вы обиделись на Жириновского, когда он сказал, вы не коммунист?

Бортко: Можно сказать?

Соловьев: Теперь уже можно.

Жириновский: Отвечайте! Антикоммунист Бортко, отвечайте, почему вы скрываете свои честные взгляды антикоммуниста.

Бортко: Биография у меня действительно очень простая. Я родился в Москве, жил в Киеве долго. Но не в этом дело. Дело в том, что я жил 22 года в коммунальной квартире с девятью семействами. Девять семей, кстати, семь из них было еврейских. Я уже по идиш могу немножко говорить.

Соловьев: А кто нет?

Бортко: А кто нет, конечно… Моя мама, которая содержала меня, мою бабушку, — я жил с бабушкой, которая зарабатывала тогда очень небольшие деньги, — вышла замуж за Александра Евдокимовича Корнейчука. Я очень уважаю этого человека, он сделал для меня очень много, но сказать, что он меня воспитывал, нельзя.

Жириновский: Вопрос в другом!

Бортко: Одну секундочку. А воспитывал меня кто?

Жириновский: Вы скрываете свои антикоммунистические взгляды.

Бортко: А воспитывала меня школа. Меня воспитывал институт. И бесплатно! А теперь, когда я пришел, — меня пригласили профессором работать в Институт кино и телевидения. Там из 14 студентов, которых учил я режиссуре, 12 были за деньги. И не было экрана вообще в институте. Его сейчас… плохо к нему отнеслись…

Соловьев: Да.

Бортко: Понятно, что это такое? Когда было лучше, — тогда или сейчас?

Жириновский: Вашего отца расстреляла советская власть, неужели вам не жалко своего отца?

Бортко: Дедушку.

Жириновский: Ну дедушку, какая разница, ваша семья. Все же пострадали.

Бортко: Вот что я могу сказать. Я поехал в Курск. Я открыл это дело… досье. И выяснил, что его расстрелял не проклятый Сталин, а написал донос его заместитель.

Жириновский: Какая разница?

Бортко: А теперь я расскажу историю, очень небольшую. Вы знаете, откуда пошли все эти репрессии? Сталин хотел сделать простую вещь— в 36-м году Сталин хотел сделать то, что делают в Китае… И вот тут действительно началось. Начались доносы.

Жириновский: Какая разница?

Бортко: Нет, разница большая. Разница в том, что мой дед пал жертвой доноса. Это разные вещи!

Жириновский: Ну какая разница? Ну, кто его расстрелял? Суд был или нет? Суд был над ним? Суда же не было!

Бортко: Суд был только…

Соловьев: Тройка.

Бортко: Тройка.

Жириновский: Тройка, тройка! Расстреляли!..

Соловьев: Следующий вопрос.

Трофимчук: Григорий Трофимчук, политолог. Все познается в сравнении. Не кажется ли вам, уважаемый Владимир Вольфович, что на фоне того красного проекта все сегодняшние, практически все без исключения наши ведущие политики, к которым вы, в том числе, имеете прямое отношение, — на том фоне, на фоне тех кадров, той революции, превращаются в совершенно что-то противоположное. То есть на этом фоне та сказка превращается в легенду. В блестящую настоящую легенду… Все лозунги большевиков, начиная с «Земля народам» были полностью реализованы. То есть земля не покупалась, не продавалась абсолютно. Хрущев переселил людей в отдельные квартиры, — это сейчас их называют «хрущобами», а тогда миллионы людей получили отдельное жилье. А те люди, которых вы назвали «стариками», которые стояли на трибунах при Брежневе, весь мир держали в страхе…

Я убежден, что лет через 200–300, по аналогии с бюстами римских императоров, все семь бюстов коммунистических вождей будут друг за другом выставлять где-то, в каком-то пантеоне. Но при этом шесть бюстов будут белыми, начиная с Ленина и кончая Черненко, а последний седьмой — черный, бюст Горбачева.

И соответственно здесь товарищ Бортко говорил о том, какие были фильмы раньше. Так вот почему вы все вместе не сняли даже один такой фильм, как, допустим, «Пацаны», как фильм «Офицеры»… А про что снимают сейчас? Фанаты, хулиганы, бандиты, братки.