Читать книгу "Где-то в Краснобубенске... - Андрей Рябов"

— Хорошо, понятно! — нервически теребя раскрасневшееся ухо, бормотала Светлана Ильинична. — Перетягивание каната, волейбол… А дальше что? Перетягивание каната! Уже было. Может, вольная борьба? Нет, не подходит.

Весёлые конкурсы и комические эстафеты придумывались как-то вяло. Неудивительно. Мысли Близнецовой постоянно заполняли назойливые эротические фантазии. Размышляя о соревнованиях, она упорно воображала себе массовый конкурс на самый могучий мужской половой орган. Интереснейшей и самой занимательной Светлане Ильиничне представлялась эстафета под условным названием: «Кто быстрее разденет Свету Близнецову». Ну, а недвусмысленные сцены предполагаемого состязания «Эх раз, ещё раз, ещё много-много-много раз» просто-таки вызывали сладкую истому и повышенную потливость. Дело в том, что у Светланы Ильиничны, женщины как принято говорить, постбальзаковского возраста, к тому же не обладающей модельной внешностью, уже лет десять не было секса. Возможно, секса у неё не было даже больше десяти лет, но Близнецова давно сбилась со счёта и заморозила отсутствие отношений с мужчинами на этой круглой цифре. Однако, несмотря на застарелую половую неудовлетворённость, задание Самурайского следовало выполнить как можно быстрее. Светлана Ильинична покопалась в своей памяти и та услужливо подсказала, что в одном с Близнецовой городе живёт её бывшая одноклассница Зойка Смирнова, которая неутомимо трудится тамадой на свадьбах. А кто, как не тамада знает всё о весёлых конкурсах? Один звонок и можно докладывать начальнику. Всё-таки жаль, что не удастся протолкнуть состязание «Эх, раз, ещё раз…», но Самурайскому оно точно не понравится…

— Ну что ж, идейка не дурна! — Евгений Робертович довольно щурился. — Только здесь нужно внимательно следить за воплощением.

— Мы будем стараться! И я, и Хамасюк, и Близнецова! Не подведём, Евгений Робертович!

Ольгерд Юльевич подался вперёд всем телом и преданно ел глазами Самурайского. Только что начальник таможни одобрил его идею по поводу победы над белореченскими. Она состояла в следующем. На День здоровья закупается огромное количество спиртного. В виде дружеского подарка спиртное подсовывается слабым на алкоголь белореченцам, те нажираются и проигрывают все эстафеты с волейболами вчистую. Местный таможенный технарь Коля Блятко снимает на видеокамеру пьяные толпы белореченских вперемешку с недоуменными красивыми лицами трезвых краснобубенцев. Письменный отчёт вместе с видеокомпроматом ложится на стол Петра Константиновича Дуплоноженко и всё! Аллес! Самурайскому — почёт, начальнику Белореченской таможни Кухарькову — конец карьеры! Кухарьков, как потенциальный конкурент, был особенно ненавистен Евгению Робертовичу, поэтому мысль об унижении врага показалась ему наиболее приятной.

— Действуйте! — благословил Яануса Самурайский. — Приобретайте водку. Думаю, ящиков десять будет в самый раз!

— Лучше пятнадцать! — поддал жару Ольгерд Юльевич. — Или двадцать!

— Пусть будет двадцать! — великодушно разрешил начальник таможни.

Ольгерд Юльевич понимающе захихикал:

— Деньги прикажете в бухгалтерии получить?

— Что? — Самурайский с лёгким недоумением взглянул на своего зама. — Какие деньги?

— Э-э-э… — проблеял Ольгерд Юльевич. — Я просто так спросил… Случайно…

— Можешь идти! — отчеканил Евгений Робертович. — Не задерживаю!

— Короче, — часом позже Ольгерд Юльевич, лицемерно вздыхая, рассказывал Хамасюку. — Я его спрашиваю, откуда деньги брать на спиртное? В бухгалтерии? А он — в какой ещё, мать-перемать, бухгалтерии! За всё платит Хамасюк! Я, понятное дело, весь в удивлении! Говорю, как Хамасюк?

— Да, как Хамасюк? — эхом отозвался Никита Антонович.

— Вот я и говорю! — расчувствовался Яанус. — А он слышать не хочет! За «Джоконду» пускай ответит, кричит! Пускай, мол, свой косяк заглаживает!

— Двадцать ящиков водки! — возмутился Хамасюк. — Я всю таможню поить должен? Ну, нет! Сейчас пойду к Самурайскому! Пусть объяснится!

— Не советую, — узкий лоб Ольгерда Юльевича прорезали глубокие морщины. — Вот по-дружески не советую, Никита Антоныч! Шеф злой как собака! Не помнишь, говорит, когда у Хамасюка контракт заканчивается? Нового контракта может и не быть!

Услышав про контракт, Хамасюк моментально сдулся. Он покряхтел, бесцельно похлопал себя по карманам, звучно сморкнулся в несвежий носовой платок:

— Ольгерд Юльевич, не знаешь, где водку можно подешевле взять?..

Выезд в Белореченск запланировали на выходные. Утром в субботу перед зданием Краснобубенской таможни, поскрипывая от старости, затормозили два видавших виды «ЛиАЗА». Собравшийся к указанному времени народ засуетился, высматривая места получше. Отдельно от всех торчал надутый, словно хомяк, Никита Антонович. Он бдительно охранял двадцать ящиков со стратегическим тайным оружием против белореченских, сиречь, с водкой.

— День здоровья обещает запомниться бурным весельем! — заметил проходивший мимо инспектор Зайцев.

— Это, б… уже не День здоровья, — отозвался его коллега по пассажирскому отделу Глеб Красота. — Это День потери здоровья!

Глеб был известен в таможне высоким ростом, любовью ко всем женщинам без учёта возраста и социального статуса, а также редкой способностью высказывать свои мысли с минимальным использованием нормативной лексики.

— Давайте, проходите! — неприязненно пробурчал Никита Антонович. — Не про вашу честь!

— Да не больно-то и надо! — Зайцев помахал перед носом Хамасюка полиэтиленовым пакетом. В пакете соблазнительно зазвенело.

— Ух-ты, ё… твою мать, б… на х…! — выразил своё восхищение Красота.

— Так и я про то же! — согласился Зайцев. — Пойдём, нам Блятко места занял!

У облупившегося таможенного крыльца, бросая друг на друга недружелюбные взгляды, дежурили начальник пассажирского отдела Михаил Владимирович Гагаев и его новый заместитель Ленинид Агафонович Исикевич. Предыдущего гагаевского зама, Гришу Заблудилова, из таможни выгнали с «волчьим билетом». В приказе об увольнении красовалась следующая формулировка: «Уволить в связи с потерей человеческого облика во время проведения мероприятия государственной важности». Ленинида же Агафоновича прислали из управления. Для него сей шаг выглядел явным понижением. В чём-то там Ленинид Агафонович проштрафился. Не сильно, но достаточно для обидного перевода. Впрочем, Исикевич, несмотря на свою относительную молодость (ему ещё не стукнуло и сорока), считался опытным аппаратным бойцом. Отлично осознавая, что вернуться в управление ему может помочь только Самурайский, он с первого дня службы в Краснобубенске принялся методично искать подходы к м-м-м… пятой точке Евгения Робертовича. И здесь наш аппаратчик, к своему неудовольствию, обнаружил, что место главного подхалима на таможне давно занято Михаилом Владимировичем Гагаевым, его непосредственным начальником. Ну, что ж! Вся жизнь — борьба! Гагаев и Исикевич не на шутку сцепились за право находиться в вожделенной близости от босса. Непосредственно о работе, как всегда, никто не помышлял. Кстати, имя Ленинид, означавшее Ленинские идеалы, досталось Исикевичу от папы, неожиданно свихнувшегося в тихие застойные семидесятые на коммунистической идеологии. Сам папа, названный при появлении на свет Агафоном, в зрелом возрасте поменял имя на Марксэнглен (Маркс, Энгельс, Ленин). Дальновидный Ленинид, получая паспорт, оставил себе отчество, указанное в свидетельстве о рождении. Становиться Ленинидом Марксэнглениновичем младший Исикевич наотрез отказался. Впоследствии Исикевич свыкся и с редким именем и даже чуть-чуть негодовал, если кто-нибудь по ошибке называл его Леонидом.