Читать книгу "Операция "Ы" и другие приключения Вицина, Никулина и Моргунова - Лора Мягкова"

— Нет, — говорит Гайдай, слишком резко от чванства к панибратству. Давайте поищем переход.

Искали, не жалея времени. И нашли. Вицин отводит взгляд от Сергея, смотрит перед собой. В глазах тоска: надо что-то говорить, а что?., о чем? Начинает медленно, глубокомысленно и напряженно раскачиваться с носка на пятку, с пятки на носок. В том же ритме закачался Крамаров.

— Вот правильно, — отметил Гайдай, — в беседе высоких договаривающихся сторон произошла заминка, не предусмотренная протоколом. И тут у папаши внезапно родилась мысль:

— Не желаете ли трахнуть по маленькой? — произносит одновременно с надеждой и облегчением Вицин. Сцена завершена на тонком комическом психологизме.

Вспоминает Нина Павловна, жена Гайдая: «Как-то я была в Ленинграде, и там же был Вицин. Мы зашли в меховой магазин, я хотела Лене шапку купить. Вицин тогда был уже известен, на него сразу переключилось все внимание продавцов. И именно он попросил, чтобы нам подыскали шапку: ничего же не было… Нам принесли шапку из нерпы, «пирожком». Я хотела отказаться, говорю:

— Нет, Леня не будет ее носить. Он ведь и так длинный, а этот «пирожок» еще увеличивает рост.

Но Вицин возразил:

— Он будет носить! Только скажите ему, что эта шапка называется: «Абрам Царевич». И точно! Не оценить юмор Леня не мог и несколько лет подряд каждую зиму надевал «Абрам Царевича» с большим удовольствием!».

Свою жену Григорий Михайлович встретил в театре, где она служила гримером и бутафором. Сердце Вицина всегда принадлежало женщинам с плавными и округлыми линиями фигуры. При встрече с избранницей ему было 35 лет, а ей 25 лет, он много и мягко шутил о том, что в сравнении с пышными женщинами худые, тонкие «карандаши» никуда не годятся. Ни богу свечка ни черту кочерга. Позже у них родилась дочь, унаследовавшая талант отца к изобразительному искусству.

Позже, уже в зрелые годы, на вопрос о жене, о том, чем завоевала его сердце Тамара Федоровна, артист отшучивался:

— Для жизни сгодится!

Для него это выражение было и осталось высшей оценкой нужности и необходимости.

Вицину не нужна была слава. Он от нее бежал. Прятался от назойливой публики в своей квартире или уединялся на природе с мольбертом. Живопись и скульптура занимали большое место в его жизни. В их квартире посреди комнаты стоял скульптурный станок. И маленькая дочь долго думала, что ее папа — скульптор. На открытие Музея трех актеров Юрий Никулин заехал за Георгием Вициным, чтобы отвезти на торжественную часть. Коллега лежал на диване в творческих мыслях, «Гоша, вставай, поехали, твой же музей открывается», — энергично скомандовал Юрий Владимирович, «Так это же надо штаны надевать», — вяло протянул Вицин, «Что, ты совсем без штанов ходишь?» — «Так это надо другие штаны надевать», — безучастно продолжил Георгий Михайлович. И перевернулся на другой бок. Только безграничная энергия Никулина и клоунское умение быстро переодеться спасли положение и подарили гостям музея встречу с Вициным.

Вицин не уставал повторять: «Я всегда старался не привлекать внимания других к себе. Чего мозолить глаза народу?». Он надевал серый плащ, надвигал на глаза неказистую кепочку и старался слиться с толпой. Ходит байка, что однажды его узнали в очереди, стали уступать место. «Я не Георгий Вицин, я его брат», — стал отбиваться от людей актер.

— Мужик, у тебя такой великолепный брат, что ты тоже имеешь полное право пользоваться его славой. Проходи вперед!

У Вицина никогда не было своей машины. Администрация театра оплачивала его поездки домой. Однажды после спектакля он предложил довести Глеба Скороходова до дома на такси, они жили недалеко друг от друга. Водитель такси сразу узнал любимого актера, засмеялся и стал расхваливать его талант.

— Вот видите, — сказал Георгий Михайлович Скороходову, — меня сразу узнали, а вас никто никогда и не.

— А вас я тоже узнал, — обернулся к его спутнику водитель, — вы по телевизору про артистов рассказываете.

Когда они доехали до места, Георгий Михайлович пытался заплатить пятьдесят рублей водителю, но тот категорически отказался: «С таких людей денег не беру! Буду всем рассказывать, кого вез!» Пожелав удачи, таксист уехал.

— Так, — сказал Вицин, — значит, нам нужно поделить пятьдесят рублей пополам.

— Это почему? — удивился Глеб Скороходов. — Ведь деньги дали вам.

— Очень просто, — объяснил Вицин. — Мы ехали вдвоем. Каждый должен был заплатить по двадцать пять рублей. Но ни с меня, ни с вас ничего не взяли. Значит, половина этого полтинника принадлежит вам.

В зрелом и пожилом возрасте артист совершенно не переносил длительных путешествий и переездов. Самолетов боялся, а поезда просто не любил. Коллегам стоило невероятных усилий мобилизовать Георгия Михайловича на гастрольные поездки. На вокзал его провожали, в купе усаживали, но на конечной станции не обнаруживали. Так было не раз.

— Где Вицин?! Он же был! Мы его посадили… — беспомощно метались по вагонам артисты.

Георгий Михайлович не спорил, не противоречил, не конфликтовал. Садился и ехал до ближайшей станции от Москвы, выходил и возвращался домой.

В последние годы жизни у него выпали все зубы, но он так и не обратился за протезированием, говоря: «Запомните, по теории древних мудрецов нельзя вставлять инородное тело в организм. Человек приходит в мир без зубов, он должен и уйти без зубов». Поликлиники и санатории Вицин принципиально не посещал: «А то найдут чего-нибудь, вот и начнешь думать о своих болячках». На все издержки возраста он смотрел со свойственным ему юмором: «Зачем ставить протезы? Если пора сжигать мосты, не меняй их на пластмассовые!».

Юбилей Георгия Михайловича принес много суеты и беспокойства виновнику несостоявшихся торжеств. Год рождения артиста так и остался неподтвержденным: то ли 1918, то ли 1917. Вспомним, что артист для поступления в студию прибавил себе год, видимо, дата прижилась, но внесла путаницу. Вицин как мог отбивался от журналистов, коллег и поклонников:

— Празднуйте, когда хотите. Главное — без меня!

Правительственную телеграмму, подписанную Б. Ельциным, доставленную на дом, приняла рука жены артиста в узкую щель едва приоткрытой входной двери. Журналисты же, тесно стоящие на площадке перед входом в квартиру, так и остались ни с чем.

Георгий Михайлович регулярно кормил всех собак и голубей в округе. Тратил свою небольшую пенсию без малейших сожалений на корм животным. Придумал терминологию бездомным собакам. Изгнанные или потерянные хозяевами были «беспачпортными», а дворняг он называл «двортерьер». В маленькой квартирке Вициных, где кухня была четыре метра, кроме троих взрослых проживали: дворняга Мальчик, которую артист когда-то подобрал на улице больную и выходил, два шумных попугая и одна божья коровка. По словам друзей, божья коровка прожила три года, хотя у этого вида насекомых предел жизни — два года и только в очень благоприятных условиях.

Говорят, что последние слова замечательного артиста были обращены к молодой медсестре. Перед тем как уйти навсегда, он сказал: «Я помню все, что было, понимаю все, что происходит сейчас. И точно знаю, что будет дальше». В день похорон Георгия Вицина в небе над похоронной процессией печально кружили стаи голубей, а рядом с людьми понуро шли, провожая артиста, бродячие собаки всех мастей и размеров.