Читать книгу "Букет кактусов - Лариса Уварова"

– А сама говорила: придет... скажет... «люблю»...

– Это я тебя утешала, чтоб не ревела. Послушай, да плюнь ты на этого Борьку, а? Свет клином на нем не сошелся!

Но плюнуть – окончательно! – ей удалось только дня через три-четыре. Особенно быстро пошел процесс излечения, когда Мелешкина нажала на все свои источники и выдавила из них немалое количество информации о студенте третьего курса Жемчужникове.

– Но уж тебе-то, Сашок, этого должно быть достаточно, чтобы послать этого «сероглазого короля» подальше! – увещевала подругу Маринка. – Не хватало еще тебя в его донжуанском списке! Знаем мы таких «ангелов-хранителей»... Ну хочешь, я сама его отошью, на пять метров к тебе не подойдет?

– Вот еще! Сама справлюсь.

В понедельник, холодным, но ясным октябрьским утром «Икарус» из Звенигорска рейсом на четыре тридцать подрулил к длинному приземистому зданию автовокзала, который успел уже стать для Александры почти родным. Девчонка с зелеными глазами (в полутьме салона они казались почти черными), тяжело вздохнула и поежилась, выглянув из-за плотной сборчатой занавески наружу, где в сероватой дымке раннего утра плавали многоэтажные городские окраины. Надвинула на уши черный фетровый беретик, подняла воротник пальто и, подхватив две увесистые сумки, тронулась к выходу.

На улице она в нерешительности остановилась, озадаченная вечным вопросом: ждать «тридцать четвертый» автобус или двинуть на трамвай? Баланс плюсов и минусов почти сложился в пользу трамвая, когда Александра с изумлением почувствовала, что кто-то мягко, но настойчиво пытается освободить ее руки от сумок. Оборачиваясь, успела подумать: дожили! Увести поклажу из-под носа зазевавшегося пассажира – это еще понятно, но рвать тяжелые сумки прямо из рук...

– Поздравляю, миледи! – насмешливо произнес у нее над ухом знакомый, чуть хриплый голос. – Собственнический инстинкт у вас развит нормально, не пропадете. Но тебе все же придется отдать их мне: машина у подъезда!

Сердце подпрыгнуло и заколотилось в горле, но Александра усилием воли препроводила его на место. Приподняв брови, она смотрела на встречающего взглядом императрицы, которую позабавила экстравагантная выходка ее подданного.

– Кого я вижу! Поручик Жемчужников, какими судьбами? Что привело вас в такую рань...

– Я надеялся, что за месяц ты станешь подогадливей, Шурик! – прервал Борис бесцеремонно и весело. – Но уже вижу: зря надеялся. До тебя по-прежнему доходит как до жирафа, поэтому объясняю на пальцах: поручик Жемчужников специально взял такси и примчался в такую рань в такую дрянь, пардон – даль, чтобы встретить одну странную-престранную девчонку с зелеными глазами, по которой он ужасно соскучился! А перед этим, вчера, оборвал телефон в квартире твоей досточтимой Наты Пинкертон, чтобы выяснить, каким автобусом ты приезжаешь. Я не исключаю, что теперь она откажет тебе от места, и нам придется скитаться с твоим барахлом по углам...

Вся королевская стать, так тщательно отрепетированная, была мгновенно смята натиском бывалого рубаки-мушкетера. Улыбаясь от уха до уха, Борис взял из рук девушки сумки (не драться же с ним, в самом деле!), тут же поставил их на землю, схватил ошарашенную Сашу в охапку и чмокнул в нос прежде, чем та успела хотя бы пискнуть.

– Ну, привет, Шурик! Черт, как же я соскучился...

– Отпусти сейчас же!

Ее ладони в кожаных перчатках уперлись в серо-голубую дутую куртку. Однако, вместо того чтобы оттолкнуться, вдруг начали предательски скользить вверх с явным намерением окольцевать шею нахала...

Сильные лапы Бориса сжимали Сашу все так же крепко. Она чувствовала его теплое дыхание и волнующий пряный аромат не то дезодоранта, не то одеколона... От этого запаха, от его тепла, такого близкого и властного, тонкий ледок, покрывший сердце Александры, таял на глазах. И все, что было заключено под этой смехотворной броней, аврально вырывалось наружу, заполняя все ее женское существо радостью и любовью. А она-то, дурочка, приняла эту «наледь» за монолит, за айсберг! Но вот ее пригрел лучик солнца – и «айсберг» испарился без следа...

– Пусти же...

– И не подумаю. Ведь ты со мной даже не поздоровалась, нахалка!

– Это я – нахалка?! Ах ты... – Девушка не находила слов от возмущения. – Как будто это я смылась в Москву прямо с колхозного поля, не сказав ни слова! Тоже мне «ангел-хранитель»...

Он засмеялся, по своему обыкновению тряхнув русыми непокрытыми вихрами.

– Ах, вот что вас взбесило, миледи! Ну, так совесть моя чиста: я честно пытался до тебя дозвониться. Но увы: ответом мне были только длинные гудки. Конечно же, ты в выходной денек развлекалась где-нибудь со своими новыми цветными дружками – чтоб им никогда с деревьев не спускаться! Ну-ну, признавайся: не очень-то ты тут скучала, а, неверная?

Борис сделал страшные глаза Отелло, «которое рассвирепело», и крепче сжал свою добычу – будто в самом деле собираясь задушить.

– Да уж не сомневайся! Горьких слез не лила. Кстати, взяла с собой на вечеринку и Наталью Ивановну: вот почему она тоже не подходила к телефону. Подлый обманщик! Звонил он...

Борис опять засмеялся, но уже совсем не так – ласково и примирительно.

– Шурик, я действительно звонил, слышишь? Правда, не очень настойчиво: до поезда оставалось чуть больше трех часов, а мне надо было еще привести себя в порядок после колхоза, отпроситься у Борислава, раздобыть билет в Москву... В общем, сама понимаешь.

– Пока еще ничего не понимаю. Да что у тебя стряслось-то, почему была такая спешка?

Жемчужников сразу посерьезнел.

– Не помню, говорил тебе или нет... Есть у меня брательник в столице, троюродный или что-то в этом роде. В общем, седьмая вода на киселе, но так уж вышло, что в детстве мы много времени проводили вместе. Так вот: он там периодически втюхивается в разные истории, а мне, как «старшому» и умному, приходится его из них вытаскивать. Вот это и был как раз тот случай.

«Ну, что касается „историй“, то ты и сам по ним спец, Боренька!» – подумала Александра, припомнив Маринкин рассказ о прошлогодней колхозной «одиссее» Жемчужникова. Но вслух сказала совсем другое:

– Что же, у него там нет других «старших и умных», поближе тебя? А родители?

– «Родители»... Много они значат для оболтуса за двадцать, который воспитывался на улице! Мать у него есть – моя двоюродная тетка, но она с Серегой давно не справляется. Она-то и прислала мне телеграмму, чтоб срочно ехал.

– В колхоз, что ли?

– Зачем в колхоз – домой, конечно. Такая была истеричная депеша, что даже мачеха забеспокоилась, стала разыскивать меня по телефонам: она же не знала точно, когда я вернусь в город. И разыскала-таки – накануне нашего отъезда. Я уж, честно сказать, думал, что Серега там неживой лежит.

– А что с ним стряслось?

– Да... Даже говорить не хочу. Влип в одну компашку, которая квартиры обчищала. Придурок!