Читать книгу "Живее всех живых (сборник) - Михаил Ардышев"

Я постучал по стеклу. Эй, малыш, спрыгивай. Сейчас эта штука поедет назад. Вместе с тобой, если не поторопишься.

Пацан проехал на попе, ловко спрыгнул на землю, оглянулся и побежал к мамаше, держащей камеру и умилённо улыбающейся. Я нажал кнопку на панели, колпак втянулся. Выбрался из машины и закурил.

– Дяденька, можно с вами сфотоглафиловаться?

Девчушка лет пяти быстро обернулась: «Мам, я всё правильно говорю?» Получив утвердительный ответ, опять вопросительно уставилась на меня, засунув в рот указательный палец. Эх, куда ж от них денешься…

– Ребятня, кто хочет сфотографироваться – ко мне!

Надеюсь, пятна от кофе не будут заметны. Да и кто потом будет рассматривать спасателя, когда главные персонажи на фотографиях и видео – это всегда собственные чада.

Фотосессия была короткой. Разумные родители после коротких пощёлкиваний и вспышек увели сопротивляющихся детей, воспользовавшись, как всегда, маленькой ложью: «Дяденьке работать надо. Завтра ещё сюда придём. Что? Конечно, залезешь внутрь. Да, порулишь. Конечно, правда. Видишь, дяденька кивает?». Я кивал, куда ж деться…

Сегодня я дежурил один. Сашка отпросился, поехал куда-то с семьёй. Молодой он, но уже опытный спасатель. Семья у него хорошая: жена Кристина, дочка… имя забыл…, говорил, что второго ждут. Вчера было спокойно, и сегодня с утра ни одного происшествия. Так что поработаю один, мне не в первой. Да и люблю я один работать. Что это – подступающая старость? Может быть. Одиночество – моё привычное состояние последние девять лет, нет, восемь с половиной. Но те последние полгода с Тамарой можно не считать. Одна сплошная тюрьма, хуже – камера пыток. Для обоих. До конца. До смерти жены.

Позавчера был аврал. Погром на кладбище, пожар на Строителей-семь, парочка приезжих в лесопарке. Я вспомнил ту картину: лежат на траве в луче прожектора, за руки держатся, влюблённые, блин… Мы когда-то такими же были. Тамара – просто красавица, стройная, миниатюрная, на пять лет моложе меня. Когда Витька родился, я летал, пел от радости. В шесть лет уже таскал его с собой на рыбалку. В семь повёз на охоту. Он тогда попросил: «Пап, дай стрельнуть». Дал. Ходил потом в школу с синим плечом, хвастался всем: «Я из ружья стрелял!». Школа. Эта чёртова школа, будь она проклята! Я заскрежетал зубами, тряхнул головой, отгоняя мысли. Обошёл машину, попинал для порядка посадочные амортизаторы и забрался внутрь.

Поток зрителей почти иссяк. Торопливым шагом шли опаздывающие. Компания молодёжи у входа, наконец, допила пиво и исчезла в дверях. Я взглянул на часы – девятнадцать пятьдесят шесть. Вот-вот начнётся концерт. Потянул на себя рычаг, опуская спинку кресла, удобно расположился и стал ждать…

Женщина сбегала по лестнице, истошно вопя и перепрыгивая через две ступеньки. Дамская сумочка в левой руке смешно вращалась, как пропеллер. Спустившись на ровное место, женщина сделала пару шагов, неуклюже припала на правую ногу и растянулась на асфальте. При этом сломанный каблук отлетел и валялся в метре от неё.

Двери, как от удара, распахнулись, и повалила толпа. У меня похолодело внутри. Безумные глаза, перекошенные ужасом лица. Сразу у выхода толпа расходилась веером, люди бежали, спотыкались, падали, вставали, снова падали.

В мозгу отчеканилось «большие неприятности». Дальше заработали рефлексы.

Рация.

– База, вызывает седьмой.

– База слушает.

– ДК «Знание». ЧП код прим. Срочно помощь.

– Принято.

Отсек с оборудованием. Портативная ловушка. Катушка кабеля. Сначала… кабель. Чёрт, здесь надо вдвоём. Сашки нет. Кто ж знал? Хватаю катушку. Один конец уже зафиксирован в клемме генератора. Бегу. Какая она тяжёлая! Ещё бы, высоковольтный кабель, многожильный, армированный сталью. Разматывается, падает на асфальт, бежит за мной чёрной змейкой. Граждане, расступитесь. Дорогу. Дорогу! Вестибюль. Так, оставим пока здесь. Теперь ловушка. Что это за хлопки в зале? Какой-то ритм, что за чёрт? Ладно, потом. Назад к флаеру. Ловушка. Сорок два килограмма, твою мать! На спину её, как мешок с картошкой. И бегом-бегом. Люди почти все вышли. Ну, дай-то бог.

Опускаю ловушку на пол. У-ух! Кабель разъёмом в гнездо. Рраз, щелчок – готово. Как же теперь её в зал затащить, она с кабелем совсем неподъёмная стала? Придётся волоком, спиной вперёд. Поехали. Рукой махать не будем. Темень какая! Огляделся через плечо – почти никого. Парочка у сцены, стоят обнявшись. На сцене кто-то лежит, вроде живой – ворочается. Ползёт к выходу какой-то несчастный. В зрительном зале – не видно ничего, но, кажется, пусто. Вот здесь остановимся, примерно на середине этого пятачка, как его, танцпола. Ух, устал. Некогда отдыхать. Где здесь тумблер? Вот он. Вклю…

…ть твою, больно-то как! Плашмя, да на спину. Позвоночник цел? Руки-ноги… работают, и то ладно. Что это было? Господи, воет как, душу вынимает. Кто ж меня так приложил? Ну, упыри вонючие, как вы мне надоели, что вам всё неймётся!

А девушка шепчет что-то, глаза – что те блюдца, и смотрит сквозь меня, нет, немного выше. Погодите… Это ж та самая, из лесопарка. И парень её. М-м-м, Морозовы, точно! Вот так встреча.

Я прошептала ему в ухо: «Серёжа, я вижу».

Шар висел над спасателем. Жёлтый, яркий, примерно метр в диаметре, горящий ровным светом, как матовая лампочка. Юрий приподнялся на локтях и смотрел на нас. Шар он явно не видел.

Сергей спросил:

– Ты что-то сказала? – Затем подался вперёд: – Подожди, ему надо помочь. – И бросился к спасателю, пройдя при этом сквозь шар, прорезав его словно нож – масло.

Я не успела ничего сказать, предупредить, всё произошло за доли секунды. Шаг, второй. Яркое свечение прямо перед лицом мужа, но он его не замечает, смотрит на Юрия и делает следующий шаг. Голова и плечи исчезают в жёлтом свечении. Ещё шаг – и Сергей вышел из круга, присел на колено над человеком в синей униформе.

Я прижала руку к сердцу, мне стало дурно. Ноги перестали слушаться, и я сползла на пол. Живой. Серёженька, я так за тебя испугалась!

Шар поднялся выше и висел маленьким солнцем. Красиво, взгляд не оторвать. Но что-то в нём изменилось. Я вгляделась в матовые переливы – и не поверила своим глазам. Так и сидела на полу с открытым ртом. Мужчины были заняты друг другом и не смотрели на меня. Зато смотрел шар.

Ровная и гладкая светящаяся сфера заколыхалась, пошла складками. Хаотически меняющийся рельеф после череды бессмысленных превращений сложился в человеческое лицо. Детское лицо. Лицо мальчика, лет десяти-одиннадцати.

Наши взгляды встретились. Глаза мальчишки поползли на лоб. На исполинский лоб с учётом размеров самого лица. Губы его зашевелились, но я ничего не слышала. Сергей с Юрием переговаривались внизу, спасатель пытался подняться с пола, облокотясь о плечо мужа. С улицы доносились переливы приближающейся сирены. Других звуков не было.

Шар поднимался. Мальчишка, отчаянно гримасничая, уже не шептал, а кричал. Как в телевизоре, когда показывают кого-нибудь крупным планом, при этом убирают звук до нуля. Или после прогремевшего совсем рядом взрыва, когда сидишь обалдевшая и оглушённая, и взираешь на людей, суетящихся вокруг тебя, что-то тебе говорящих, задающих вопросы. А ты моргаешь, улыбаешься как младенец, а в ушах только гул на одной ноте – у-у-у…