Читать книгу "Вне закона - Валерий Махов"

Спустившись на дорогу к машине Ольги, так звали секретаршу адвоката, они удобно расположились на заднем сиденье красивого фирменного автомобиля и, задымив длинными черными сигаретами, только теперь осознали, что впереди долгая и счастливая жизнь и что теперь весь мир будет принадлежать только им.

– Скажите, Оля, а подруга у вас есть? – сгоняя дым в тугие сизые кольца, поинтересовался Миша.

– Для вас или для вашего друга? – спросила Оля.

– Конечно, для друга, – глядя ей в глаза через зеркало заднего вида, ответил тупорылый гоблин.

– Да вы сначала поешьте, отмойтесь, отдышитесь, узнайте у адвоката, во что обошелся ваш приговор и освобождение, а потом уже о глупостях думайте.

Молдаване вмиг погрустнели и за всю дорогу не проронили ни слова.

Уже затемно, плотно поев в дорогом кафе, они добрались до загородного дома адвоката. Оля ушла предупредить хозяина, а они остались в машине в ожидании, когда их позовут в дом.

Глава 30

– Как хорошо вы сегодня выглядите, – сказала Лена, глядя на улыбающегося Кузнецова.

– Я же не хочу, чтобы мои надгробные камни украшали неформальные надписи. А я вас так быстро не ждал, – еле сдерживая тревогу, заметил больной.

Кивком отпустив сестру, он весь превратился в слух. Но Лена молчала и большими горящими глазами озорно смотрела на своего бледного визави.

– Не умерщвляйте меня искусственно, – взмолился Кузнецов. – Расскажите поподробнее, почему сорвалось?!

– А ничего, собственно, и не сорвалось. Все, в общем-то, продолжается. Просто вчера я испугалась, что вижу вас в последний раз, и мне захотелось сделать для вас приятный сюрприз.

И уже без пауз, так как Кузнецов побледнел еще больше, Лена скороговоркой выпалила:

– Я представилась им секретаршей Воланда и привезла их к нему на дачу, где он должен решить их дальнейшую судьбу.

Кузнецов стал преображаться на глазах, от прежней бледности не осталось и следа. Лицо его порозовело. Он встал, поправил халат и, быстро подойдя к Лене, порывисто и неловко обнял ее. Сквозь тонкий шелк халата Лена почувствовала, как горячо его тело.

– Это, конечно, нарушение всех оперативно-конспиративных норм. Но вы даже не представляете, как я вам благодарен. Как мало я все-таки разбираюсь в человеческой душе! Мне всегда казалось, что вы глубоко вздохнете, когда я умру, и закажете благодарственный молебен по случаю избавления от такой напасти.

– Что вы, Николай Иванович! Вы мне стали как отец. Вы наполнили мою жизнь таким смыслом, что вчера, увидев ваше состояние, я по-настоящему испугалась! Чем больше мы с вами уничтожим этих гнид и опарышей, тем меньше в нашем городе останется говна.

– Ну все, все, – сказал Кузнецов, вытирая ладонью слезы на Лениной щеке. – Я сейчас отпущу сестру, а ты заезжай машиной во двор и веди этих красавцев в гараж, там накроешь им стол и выпей с ними чего-нибудь. Я скоро подойду.

Лена вернулась к машине и въехала во двор. Гастарбайтеры уже успели вздремнуть. Лена предложила им пройти в гараж, где можно посидеть, выпить и подождать Воланда, который вот-вот освободится от клиента.

Они зашли в большой подземный железобетонный бункер, который назвать гаражом мог только тот, кто никогда не был в ставке Гитлера. В конце бункера распахнулась просторная, хорошо освещенная комната с удобной мягкой мебелью и большим холодильником-баром.

Лена разлила в высокие бокалы напитки, забросила ногу на ногу и стала листать журнал. Завороженные кролики удобно сели напротив удава, вернее удавки.

Глава 31

Долго работая в системе инкассации, Быков знал всю ее специфику, тонкости и сложности. И какой смысл идти на эту работу, если не для того чтобы грабить инкассаторов? Статус не определен. Мент не мент. Вооружен, но не очень опасен. Везешь бочку меда, а получаешь кусочек рафинада. Да и то иногда с большими задержками. Склонив братьев Одинцовых к идее грабить своих коллег, он поставил только условие: полнейшая дисциплина и никакой самодеятельности.

Все ранее были не судимы. Все, кроме Быкова, имели семьи, числились уважаемыми и достойными членами своих коллективов. Шансов сгореть было мало, если только соблюдать главное правило игры: пленных не брать.

После нескольких удачных нападений бандиты окончательно уверовали в то, что они супермены и что их вожак – гений. А все было просто. Нападения совершались не чаще одного раза в год. Примерно в одно и то же время. Всех инкассаторов убивали, свидетелей не оставляли. И даже если кто-нибудь что-нибудь и видел, то и в страшном сне, за все инкассаторские сумки мира он не пойдет в милицию. Видеть, как в твоем городе, где даже из рогатки никто не стреляет, средь бела дня вооруженные до ноздрей люди расстреливают живых и тоже вооруженных людей, – это, согласитесь, зрелище не для обывательских глаз.

Особенно страшно, когда медленно и спокойно, не торопясь, эти вооруженные нелюди ходят между телами и в упор добивают раненых. Были свидетели, которые заметили проезжавшую в это время машину ГАИ и резко прибавившую скорость, чтобы случайно не попасть под неразборчивую пулю. Но их показания куда-то исчезли, да и сами они пропали…

Денег, взятых Быковым и его бандой, налетчикам хватало на год. Как только они заканчивались, тут же планировалось и тщательно разрабатывалось новое нападение.

Схема одна, почерк один, оружие одно, вот только раскрыть эту серию никак не удавалось. Дело было на самых высоких контролях, и пару раз высокопоставленные брехуны уверенно рапортовали о задержании бандитов, однако потом уверенность сменилась растерянностью, а растерянность – жалостью к тем беспомощным ничтожествам, которые никаких чувств, кроме уважения, казалось бы, и вызывать-то не должны!

А все было весьма просто. Только нужно пошевелить жирными, прокопченными и прошашлыченными извилинами тому, кому это положено. Делает это тот, кто все точно знает, причем не какой-то залетный, а в доску и гвозди свой. Иначе кто бы подпустил его к себе так близко? Кто?!

Глава 32

«…Вот где она сейчас?! Где можно шляться с выключенным телефоном в 22 часа 30 минут?» – думал Антон, большим арестантским шагом в сотый раз меряя периметр квартиры. Нормальный человек мог бы позвонить ее приятельнице, близкой подруге или родне. У этой же половой попрошайки нет ни родных, ни близких, ни подруг. Звонить Кротову или Костромину – себя позорить.

Остается только сидеть и терпеливо ждать, пока это стихийное бедствие пройдет и наконец для него настанет рай, пусть и совсем ненадолго. Антон был не рад ни полному холодильнику, ни вкусному ужину, ни записке интимного содержания, адресованной одному несчастному лоху!

С этим надо кончать. Делить им нечего, у нее своя квартира, у него своя. У нее своя машина, у него своя. Детей, слава Богу, нет! Так что же тянуть? Ждать, когда страсть, притворившаяся любовью, перейдет в дурную привычку? А почему в дурную? Возможно, в умную. Привычка целовать любимую с утра – умная? Привычка отдавать долги – умная? Привычка помогать друзьям – умная?