Читать книгу "Ее последний герой - Мария Метлицкая"

Путь правды был шаткий, коварный. И он выбрал другой. И казалось, все бы ничего… Только те, кто шел с ним по тому, «сладкому», почему-то выжили. По-прежнему держались на плаву. И были очень довольны жизнью. Мелькали в телевизоре, светились на фестивалях, носили новые пиджаки из вечного английского твида. И поддерживали под острый локоток прекрасных женщин – новых и молодых.

А он – нет: не выжил, не выплыл. Он готов был платить – и платил. Но почему? Почему он и еще жалкая кучка таких же, как он, неудачников? Почему не все, кто шел на сделку с совестью? Или есть счастливчики и есть те, кто платит за всех?

Он же был не хуже других, ей-богу! Дорогу переходил, но не стучал, никого не закладывал. Жену у друга не уводил, детей не бросал, просто так сложилось. Да, зачерствел, покрылся бегемотьей шкурой, толщиной в полметра. И при этом стал до противного сентиментальным в глупых, ничтожных моментах и очень пытался это скрыть. А истинное, глубокое горе его вообще не трогало. Потому что от истинного горя он старался закрыться и убежать.

Стал нетерпим к человеческим слабостям, нежа и поливая теплой водицей свои, родные. Стал не в меру брюзглив, придирчив и по-старчески капризен – короче, полный набор того, что он всегда ненавидел в людях.

Страдал от одиночества и отвергал любую помощь. Избегал общения. Презирал новомодных «творцов», варганящих сериалы из дерьма, и возмущался их заоблачными гонорарами. Не только возмущался, но и завидовал им, боясь самому себе в этом признаться.

Пытался убедить себя, что все это – слава, деньги, поклонники – ему не нужно. Всю эту пену, мелочь и пустую суету получил в своей жизни сполна. Накушался за троих. По сути, чего ему надо? Да ничего! Свежая газета по средам, та, которой он еще доверял. Пиво. Яичница у умелицы Нинки. Курица из духовки на ужин. Книги, они, слава богу, есть. Старые. Новые, по бешеным ценам, ему неинтересны.

Лекарства? Да не пьет он их! Правда, когда жмет затылок… Ну, или слева в груди… Идет к соседке, милой бабульке из квартиры напротив. И та, качая головой, осуждая, но жалея, дает ему таблетку какого-нибудь коринфара – и дело сделано. В поликлинику он упорно не шел, отчего-то было неловко. Словно так он окончательно признает себя стариком. Ну, сердце – так курильщик с сорокалетним стажем. И разумеется, он не алкоголик. А посчитать, сколько выпито за грешную жизнь… Не море, океан.

Словом, что в сухом остатке? Противный старпер, возражающий против всего. Одинокий, потерянный пень, брюзга и зануда.

Вот и радуйся на старости лет. Тебя же все раздражали! Все – жены, дети, любовницы, друзья. Ты так устал от непонимания. От людской тупости, алчности и неискренности. Ты так жаждал уединения, так о нем мечтал! Вот и получи.

Только Господь его не услышал. Не одиночества. Уединения! А это ведь разные вещи, совсем разные. Только там, наверху, не расслышали. Наверное, так наказали.

И еще эта девица из журнала… Вот не шла она из его атеросклеротической башки! И почему, спрашивается? Сам не понимал.

* * *

В который раз Анна набрала в поисковике фамилию Городецкий. Ничего нового. Все уже прочитано и выучено. Надо что-то делать. Чем-то зацепить этого упрямого старого осла. Найти то, от чего он не сможет отказаться.

Через пару часов наконец показалось, что нашла. Она перечитала текст еще три раза и поняла: есть! Есть то, что его непременно заденет. Итак…

Длинное интервью знаменитого артиста того времени. Однако этот когда-то златокудрый любимец всех советских женщин до сих пор оставался в тренде. Правда, теперь он играл не монтажников-высотников, сталеваров-стахановцев и лихих водителей грузовиков, а директоров заводов, усталых честных губернаторов и таких же честных и не понимающих реальности председателей правлений банков. Тех, кого ставят на место и называют «фунты». Которые в итоге садятся, а их товарищи успевают сбежать на Канары, естественно прихватив с собой все нехилые деньги.

Актер без характерной для своих ровесников тоски вспоминал прежние времена, не забывая повторять, как сильно он их ненавидел. Как ненавидел и свои роли, всех этих «честных коммуняк», сказал он. Новые времена пришлись ему по нраву больше – и «честные губернаторы», видимо, не смущали. Он превозносил режиссеров нового времени, не забывая поливать грязью прежних коллег. Жизнью он был доволен вполне – демонстрировал роскошную тачку, загородный дом и молодую красавицу-жену.

Неожиданно знаменитость пустилась в воспоминания. Бог справедлив к подлецам, заявил он. Вот где, например, господин Городецкий, точнее, товарищ, потому что господином этому жалкому плуту не стать никогда? Почему он наверняка в нищете и забвении? А потому, что подлец! Укокошил первую жену, красавицу Лилию. Ах, какая была женщина! Нежная, тонкая, верная! Талантливая. Таких уже не найти, увы, на белом свете. Так вот, этот подонок взял, приручил, сломал и выбросил. Вот и поделом! Слава богу, есть на земле справедливость. И кстати, ведь открыли тогда дело. А этот… Вывернулся. Все обалдели. Даже при его-то прыти! Как, вы ничего не знали? И даже не слышали? Ну вы даете! Молодежь… Громкое было дело. А что толку? Нет прекрасной, замечательной женщины. А он есть. Отсиделся, нет, не на нарах, что вы! Я же говорю, отмазался. Уж! Нет, где-то на выселках, на «Узбекфильме». И даже там умудрился отснять очередное дерьмо. Представляете? Ни стыда ни совести! А потом вернулся. Жив курилка! Как ни в чем не бывало. И с новыми силами – новая жена, новая любовница. И начал строгать свои… шедевры… И за границу, представьте, поехал. А что, дело-то закрыли, как говорится, за неимением состава… И снова на коне въехал в столицу. Ну, не на белом, так на гнедом. А письмо-то было! Было письмо! Я не видел, но мне рассказывали.

Ей почему-то стало противно. Отчего? Не поняла. Или от интервью этого актера с физиономией близкого к народу борца за справедливость? Или оттого, что она не ошиблась? Городецкий и впрямь оказался подонком. Хотя судьи кто? Этот, «успешный»? Верить ему? Да бред, ей-богу! У него же на морде все написано! А у Городецкого лицо… Разве бывают у подонков такие глаза? Да черт его знает.

Все перепуталось в этом мире.

* * *

Телефонный звонок выдернул его из неглубокой дремы. Трещал городской. Он поморщился и вздохнул. Женя. Кто же еще? На городской может звонить только она, Женя. Его бывшая и последняя жена.

Пару секунд Городецкий смотрел на телефон взглядом человека, страдающего от затяжной зубной боли. Нет, не успокоится. Дальше будет примерно так. Минут через десять замолчит городской и начнет трезвонить мобильный. А если он не ответит и по нему, начнутся звонки по больницам и по моргам. Потом сердечный приступ у Жени и звонки в дверь – это приедет ее сын, Слава, его, так сказать, пасынок. Можно рискнуть и не открывать. Тогда матушка прикажет сыну вызывать МЧС и ломать эту несчастную дверь. Однажды так было.

Нет, рисковать не стоит. Он со вздохом снял трубку.

– Илюша! У тебя все в порядке?

И, разумеется, бурные всхлипы. Минут пять он объясняет, что все в порядке. Он здоров и жив, раз общается с ней по телефону. Раздражение копится, буря готова разразиться. Женя (а знает она его неплохо) останавливается и перестает его попрекать и причитать.