Читать книгу "Просто Лиза - Валентина Седлова"

Но сначала надо достойно завершить этот ужин. Сиди и делай вид, что с тобой все отлично. Не показывай им, как тебе на самом деле плохо. А то еще вернутся к себе домой и растрезвонят на всю родню: «Были тут в Москве у этих ученых, так дочка их два дня подряд харчи метала, слаба оказалась к вину, ох, слаба»! Мне, конечно, на все это наплевать с высокой колокольни, но гордость есть гордость. Мою слабость могут видеть только самые близкие люди, и никто больше.

— Лизонька, с тобою все в порядке? — осведомилась Наталья, оторвавшись, наконец, от тарелки.

Ну вот, заметили. Так, спину держим прямее, взгляд до предела ясный, как у пионера-ленинца на присяге, руки под стол, чтоб никто не видел, как они дрожат.

— Да, в порядке. А почему вы спрашиваете? — закосила я под соломенную невинность.

— Да нет, просто показалось, что тебе нехорошо. Бледная ты какая-то, — пожала плечами Наталья.

— Говорят, бледность раньше считалась признаком аристократизма, — парировала я. — А вообще у меня очень светлая кожа. С загаром из-за этого всегда проблемы. Она очень легко сгорает на солнце, без защитного крема просто не обойтись. Когда в прошлом году отдыхала в Египте, первые три дня ходила красная, как вареный рак, и нос шелушился просто ужасно…

Эй, куда меня понесло? С какой стати я рассказываю этой незнакомой тетке про особенности своей кожи? Можно подумать, ей это интересно. Молчи, дурак, за умного сойдешь. И спину, спину не забывай держать! Контролируй себя!

— А что это ты не ешь? — поинтересовался Семен. — Аппетита нет?

М-да, а ведь и правда: еле-еле поклевала собственную стряпню. Непорядок. Берем вилку и начинаем осторожненько отправлять все это в многострадальный пищевод. Если и вытошнит, то хотя бы не желудочным соком, да желчью, а нормальной едой. А то, глядишь, и пронесет. В смысле, обойдется. А вы что подумали?

Кое-как я, наконец, справилась со своей порцией, то и дело ловя на себе внимательные взгляды гостей. Что они так на меня уставились? У меня рог на лбу вырос? Чувствую себя, как лабораторная мышь. Или? А вдруг это не бред, и они действительно чем-то меня травят? Нет, чушь, не может быть!

Эх, мне бы сейчас ясную голову! А то, как назло, даже связно мыслить не получается. Мысли скачут, как обезумевшие белки, а я безуспешно пытаюсь поймать их за хвост. Со мной происходит что-то экстраординарное, необычное. А раз так, я немедленно должна придумать, что мне делать…

— Лиза, может, еще соку? — прервал мои размышления Семен.

— Нет, спасибо, — через силу улыбнувшись ему, ответила я. — Лучше уж чаю попью, как вы.

Мне показалось, или он недовольно скривил губы? Значит, отрава, наверное, в соке. Точно! Иначе бы с чего меня вдруг так развезло? Тогда улыбайся им и бегом из-за стола чистить желудок, пока еще не поздно! А потом звони Лешке! И не оставайся с ними в одной квартире, черт тебя подери, глупая гагара!

Я встала, сказала гостям «я на минуточку» и как можно естественнее прошествовала в сторону туалета. Но тут меня основательно качнуло. А потом еще и еще раз. Ой, кажется, я все-таки пересидела. Надо было раньше уходить, а не тянуть до последнего…

* * *

Семен и Наталья услышали стук падающего тела и одновременно выскочили в коридор. Лизавета лежала ничком возле ванной и на внешние раздражители не реагировала. Наталья побрызгала на нее водой, Семен для верности отвесил пару пощечин. Ничего. Голова девушка безжизненно моталась из стороны в сторону, а она продолжала оставаться в нездоровом вязком забытье.

— Ну, что будем с нею делать?

— Как что? Отнесем в спальню. Или хочешь оставить ее на коврике перед дверью?

— Хотелось бы, да боюсь, запинаться об нее будем. Так что тащи покамест в койку. И не вздумай над ней чего-нибудь этакого учинить! Я тебе все причиндалы с корнем вырву, если что!

— Да нужна она мне больно! Кожа да кости, смотреть не на что! Я люблю, чтоб баба в теле была, а не вобла воблой. Ну, чего стоишь? Помогай! Бери ее за ноги, поволокли!

Сбросив девушку на кровать и даже не удосужившись прикрыть ее одеялом, Семен и Наталья с чувством полного удовлетворения отправились на экскурсию по квартире. Кое-что они успели рассмотреть днем, а сейчас хотели познакомиться с бытом Лизаветы поближе.

— Смотри, какая громадина! — ткнула Наталья мужа, указывая на бронзовую люстру-тарелку. — Видать, старинная, не простая. Интересно, сколько за нее деньжищ можно выручить?

— Я бы оставил, — хозяйским тоном отозвался Семен. — Я ведь еще до конца не решил, как нам этой квартирой распорядиться.

— А что тут думать? Продать — и дело с концом! — удивилась Наталья. — Представляешь, как мы на вырученное заживем! Все соседи с зависти помрут.

— Эх, темный ты человек. Продать — не вопрос, с руками и ногами оторвут, главное в цене не продешевить. Я про другое речь веду: на такой квартире нешуточный бизнес можно делать.

— Это как?

— Как-как! Сдавать ее за бешенные бабки всяким новорусским молодчикам. Я ведь не просто газеты читал, знаю, что этот район считается престижным. И деньги к нам рекой потекут. Да и безопаснее это, чем с продажей светиться.

— А если ее родители обратно вернуться вздумают?

— С каких это пирожков? С чего это им Америку обратно на Россию менять?

— А вдруг как заподозрят что неладное? Наверняка они с дочкой своей ненаглядной созваниваются. Что делать-то будем?

— Я ж тебе говорю: еще не решил. Проще всего у нее выведать, как они связь держат, а потом подпаивать и когда надо к телефону подпускать, чтобы у предков ее паника раньше времени не началась. А потом скажем, что она квартиру продала и в монастырь подалась. И пусть трепыхаются, сколько сил хватит.

— А вдруг она проговорится?

— Не проговорится. Мы ей пригрозим, что если вдруг чего, мы ее жениха в мелкую стружку изничтожим. Будет молчать, как миленькая.

— А как мы это сделаем? Мы ж его в глаза не видели, и где живет, не знаем. Да и Лизка рано или поздно догадается, что мы ее морочим.

— Чтобы догадываться, мозги нужны. А мы их ей прополощем!

И Семен хохотнул, довольный собственной шутке.

— А если ее жених собственной персоной сюда явится? — не унималась Наталья. — Мы с тобой на это не рассчитывали. Может, уедем, пока не поздно? Тебе-то что, ты на зоне уже был, знаешь, как там и что. А я туда ни за какие коврижки не хочу. Учти: если нас вдруг поймают, я все на тебя свалю, так и знай!

Семен весь подобрался, словно перед прыжком, и звучно закатил своей благоверной такую хлесткую пощечину, что ее голова мотнулась на шее, как привязанный к столбу мешок.

— Что это ты мне тут такое говоришь? Значит, на меня все спишешь, паровозом погонишь? Да я тебе, падла, прежде руки-ноги переломаю, харю твою постную в сбитень превращу. Поняла, ты, сучка?