Читать книгу "Ева и ее мужчины - Анна Дубчак"

— Я не шучу! Об этом никто не будет знать, кроме Бернара. Над портретом вы должны работать не в мастерской, а здесь, у меня. Обещаю вам не комментировать ход работы и даже не заглядывать… Вы сами почувствуете, когда портрет будет готов. И главное, непременное условие: вы должны молчать. Пусть это мой каприз, называйте как угодно, но в моей жизни было не так много капризов… Если у нас с тобой, — она сделала акцент на последнем слове, — если у нас с тобой сложатся дружеские отношения, может, я и расскажу тебе кое-что о своей жизни… Ведь тебе интересно, как мне удалось выйти замуж за Бернара? — Она сухо рассмеялась и хрустнула пальцами.

— Мне это вовсе не интересно. Но условия ваши я принимаю. Тем более снимается вопрос о мастерской, что меня волновало больше всего. Вы не упомянули об уроках французского. Кто будет их оплачивать?.

— Разумеется, я. Да, вот еще что. Вам совсем необязательно поддерживать какие-либо отношения с Бернаром. Вы вольны поступить так, как вам заблагорассудится. Он никакого отношения к нашему контракту не имеет. Другое дело, если вам нравится его общество. Бога ради.

И еще.., вспомнила! К вам могут приезжать ваши друзья, вы же, в свою очередь, можете звонить им и давать свой номер телефона. Если вы захотите съездить домой, в Москву, я всегда помогу вам. Запомните главное — я ваш друг. Я хочу сделать вам имя. У меня нет детей… Я совсем еще юной приехала в Париж и наделала столько ошибок, что об этом лучше не вспоминать. Мне будет приятно принять в вас участие.

Она собиралась уже встать, но Ева спросила:

— А почему вы выбрали именно меня?

— Не знаю. Вот увидела ваши картины и долгое время не могла уснуть. Они необычны, как необычны и вы сами. Мы с вами родственные души, хотя вы — более рассудочная женщина.

Ева вспомнила, как быстро она отдалась этой ночью Бернару, и усмехнулась.

— Знаете, я смотрела на ваш триптих и словно видела ваше лицо, глаза, фигуру… Я почти угадала вашу внешность. Я тоже была красива, вы поймете это, едва начнете работу над портретом. Время, когда я могла бы вам позировать, я должна знать заранее, чтобы спланировать свой день. Хотя я нигде не работаю, у меня масса самых разных занятий. Но в основном, как вы и сами, наверное, догадываетесь, они связаны с поддержанием моего здоровья…

Все, нам пора. Сейчас вы позанимаетесь часок с Пьером, а потом я повезу вас по магазинам.

Вам необходима легкая и удобная одежда, в которой вы могли бы работать, несколько вечерних платьев для выхода — мы часто ужинаем вне дома — и масса прочих женских мелочей.

Ведите себя неестественно спокойно, я бы вот так сказала. Потому как естественным для вас сейчас было бы отказаться от моего предложения. Но вы уже почти не принадлежите себе.

Вы — мой человек. И я уже почти люблю вас.

* * *

После похода по магазинам Ева чувствовала себя совершенно разбитой. Особенно угнетало ее то, что Бернар неотступно следовал за ней, куда бы она ни отправлялась. Не говоря уже о Натали, которая присутствовала при всех примерках и беззастенчиво разглядывала Еву, даже когда та примеряла белье.

Для работы в мастерской они купили льняные кремовые брюки и бежевую блузку на пуговицах из натурального перламутра, для повседневной носки — маленькие юбочки, короткие трикотажные платья и легкие шелковые брюки. Вечерних платьев было три — розовое, зеленое и темно-синее, все открытые, короткие и невесомые, как паутина. С особой тщательностью Натали выбирала для своей компаньонки обувь. Все, начиная от спортивных теннисных туфель, легких сандалий и кончая изящными вечерними туфельками, было куплено в лучших магазинах и по очень высоким ценам.

Оглядев заставленную коробками и огромными пакетами комнату, Ева подумала, что пять тысяч, которые она получила за картину, не такие уж и большие деньги. И если бы не Натали с ее контрактом, пришлось бы вести полунищенское существование. А ведь еще потребуются деньги на краски, бумагу, холст!

В дверь постучали. Она ответила, и вошел Бернар. Он запер за собой дверь и сжал Еву в объятиях. Она попыталась его оттолкнуть, но он держал ее мертвой хваткой.

— Забудь, — прошептала она, помня о том, какие тонкие двери и какая прекрасная слышимость в этом доме. Ей не хотелось, чтобы Натали услышала их ссору. — Забудь все, слышишь? Я не желаю тебя видеть!

Бернар отпустил ее.

— Что случилось?

Она по-прежнему возбуждалась от одного лишь звука его голоса, и оттого, наверное, ее попытки объяснить свою холодность ни к чему не приводили.

— Я-то думала, что ты рад моему приезду, понимаешь, моему! А вам нужна Анохина. Художница Ева Анохина, которая пишет картины и продает их за тысячи долларов.

— Но я же не виноват, что ты такая красивая…

— Скажи, а если бы я оказалась престарелой уродкой, ты бы вряд ли позвонил мне в Москву и уж тем более не привез меня на квартиру своего Пейрара? Отвечай!

— Если ты не хочешь меня видеть, я уйду. — Он отступил к двери и развел руками. — Мы ждем тебя через пять минут, внизу, мы едем ужинать… — И вышел из комнаты.

В ресторане Бернар пытался не дать повода Еве упрекнуть себя в чрезмерной учтивости, но у него ничего не получилось. Глядя на раскрасневшуюся от вина и внимания мужчин Еву, которая в своем новом розовом платье помолодела лет на десять, он ухаживал за ней, стараясь угадать все ее желания, чем вконец измучил официанта. Натали же весело и непринужденно строила вслух планы, восхищалась собственной идеей и казалась счастливой. Ева, наблюдая, как ведут себя супруги, дивилась их отношениям. И еще один вопрос мучил ее и приводил в замешательство: существует ли между ними близость? Если да, то как же можно на глазах жены ухаживать за другой женщиной; если же нет, то что тогда связывает их и почему они не разводятся? И зачем Натали этот странный портрет? Она что, не помнит, какой была в молодости? Ну да ладно, у богатых свои причуды.

Вечер прошел на редкость тихо. Бернар, несмотря на то что выпил, вел машину уверенно, то и дело поглядывая в зеркало на сидевшую сзади Еву.

— Я приду к тебе скоро, — сказал он шепотом, когда провожал ее в комнату, — через час.

Теперь уже она схватила его за руку:

— Ты не придешь ко мне. Я не могу так…

Мне необходимо побыть одной, понимаешь?

— Я же наполовину француз, я не понимаю.

Я понимаю только то, что должен прийти к тебе ночью.

Приняв ванну и надев на себя смешную, в розовый цветочек, пижаму, Ева удобно уселась на постели и поставила на колени телефон. Натали научила ее, как звонить в город и в Москву. Сначала она позвонила Клотильде. Как могла, на отвратительном английском, она попросила отправить ее вещи и продиктовала адрес. Девушка все поняла, но, прежде чем повесить трубку, не удержалась и сказала, что в восторге от ее парня. Второй звонок был в Москву, Грише. Когда она услышала знакомый голос как будто совсем рядом, какое-то время находилась в шоке.