Читать книгу "Танцуй как звезда! - Анастасия Дробина"

– Сиды уже! Бэз денег довезу! Вах, и кто только таких красавиц до слёз доводыт! Убивать их надо…

Лера не смогла даже поблагодарить его: в горле стоял горький комок. Нужно было любой ценой дойти до дома и не разрыдаться на глазах у всей улицы. Лера сама не помнила, как перешла двор, как поднялась на лифте, как открыла квартиру, с трудом попав ключом в замок. Глаза застилали слёзы, пальцы дрожали. Прямо в пальто Лера вбежала в пустую комнату, упала навзничь на кровать и разрыдалась. А через пять минут с ужасом поняла, что не может остановиться: началась настоящая истерика.

«Дурак… дурак… Ещё орать на меня он будет! На весь магазин! Взял моду, тоже ещё… Ишь, платить он за меня вздумал! Совсем обнаглел! Первый раз на свиданку позвал – и сразу же… Никогда больше, ни за что… Пропади он пропадом, очень нужно…»

Слёзы хлестали, как из прорванной трубы. Лера едва смогла вытащить себя на кухню и кое-как напиться там из-под крана. Но даже это не помогло, и она ещё долго сидела на табуретке, уронив голову на стол, икая, всхлипывая и вытирая мокрым насквозь полотенцем глаза. Всхлипы уже шли на убыль, когда Лера вдруг вспомнила, как шла сегодня по улице, словно последняя дура, в вывернутом пальто. И вновь взревела белугой, в ярости швырнув полотенце в стену.

«Сама виновата, идиотка ненормальная… Завтра он ещё в школе об этом расскажет, все классы над тобой хохотать будут! Так и надо! В другой раз соображать будешь, с кем встречаться! Права Глушко была, бандит и хули…»

Страдания Леры прервал телефонный звонок. Воистину, Светка Глушко была тем самым чёртом, который появляется всякий раз, когда его поминают.

– Стрепетова, ну как? Давай рассказывай! Купила туфли? Как Лагутин себя вёл? Чего молчишь-то, с тобой всё в порядке?!

– Замечательно он себя вёл, – похоронным голосом отозвалась Лера, стараясь не хлюпать носом прямо в трубку. Со Светки вполне сталось бы срочно примчаться для проведения спасательных работ. – Туфли – нет, не купила. Денег таких нет.

– Дорогие, да? – расстроилась Глушко. – Так может, тебе одолжить? У меня пятихатник в заначке лежит, мамка не знает! Как же ты без туфель танцевать-то будешь? А помнишь, в «Колесе любви» Астарта босиком танцевала? Может, и тебе так попробовать? Что?.. Слушай, а что у тебя голос такой странный?

– Всё хорошо, это я заснула, – соврала Лера. – Ночью-то не спала…

– А, ну, спи тогда, спи! – в трубке послышались короткие гудки. Лера с облегчением перевела дух, осмотрелась – и тяжело поднялась из-за стола. Пора было прекращать убиваться по разбитой любви. В квартире после суматошных утренних сборов до сих пор царил кавардак, который нужно было ликвидировать.

– Софья Николаевна, я не могу начать заниматься, – твёрдо сказала Лера два часа спустя, стоя на пороге лагутинской квартиры. Дверь, к её огромному облегчению, ей открыла сама старая цыганка. В комнатах оказалось тихо. Похоже, Романа не было дома.

– Я не смогла купить туфли. Извините меня. Может быть, в конце месяца, когда у папы будет зарплата…

– Твои туфли здесь, – спокойно сказала Софья Николаевна, показывая на низкий столик у вешалки. Чёрная кожаная пара – та самая, которую Роман выбрал в «Стелите» – красовалась на полированной столешнице, свесив вниз ремешки. Стоя на пороге, Лера изумлённо смотрела на них. К горлу снова подступили слёзы.

– Девочка, прости моего внука, он весь в мать, – мягко улыбнулась старая цыганка. – Если уж вбил себе что в голову – ничего с ним не сделаешь!

– Всё-таки купил, значит… – пробормотала Лера.

– Купил, принёс и поставил. И сказал, что если ты их не наденешь – выбросит на помойку, а пять тысяч тебе вернёт.

– Да… да что же это такое! – взвилась Лера. – Софья Николаевна! Но вы-то ведь понимаете, что я не могу…

– Я понимаю, – заверила старая цыганка. – Но пойми и ты – он их в самом деле выбросит. С него станется.

– Пусть делает что хочет, – сердито буркнула Лера. – Я не могу их взять, они слишком дорогие. А Ромка мне… даже не близкий друг! Это же неприлично – принимать ценные подарки от…

– Я понимаю, девочка, – спокойно повторила Софья Николаевна. – Ты умница. И я очень хочу, чтобы ты научилась танцевать. Так что, если хочешь, можешь взять мои старые туфли для танца. От этого же ты не откажешься? А размер у нас с тобой один. Согласна? Ты у меня ещё будешь выходить на сцену!

– Я?! – поразилась Лера. – Ни за что на свете! Я боюсь!

– Будешь, будешь. – Старая цыганка приблизилась к ней и внимательно взглянула в лицо. – Ромка мне рассказал, КАК ты сегодня шла с ним до магазина. Ты очень смелая девочка. А чтобы выйти на сцену – ничего другого не надо. Идём в комнату, и покажи мне свою юбку.

– Замечательно! – одобрила Софья Николаевна, когда Лера робко развернула своё изделие. – Великолепно! Ох, какое же это счастье, когда мастерство в руках есть! А наши цыганки, кроме как петь-плясать, ничего не умеют! Когда работы нет – садятся лапу сосать! Я поэтому Ромке и говорю – учись, балбес, учись, гитара не всегда прокормит!

– Он хорошо учится, – вставила Лера, не желая казаться несправедливой. – Столько языков знает! А он… хочет гитаристом быть, да?

– Да он уже гитарист, Лерочка, – помолчав, вздохнула старая цыганка. – Он с двенадцати лет матери аккомпанировал! Вместе с Петькой, отчимом своим. Кабы не нога…

– А что нога? – не поняла Лера. – Он же не ногой на гитаре играет!

– Вот и я ему то же самое говорю! – в сердцах сказала Софья Николаевна. – И мать! И Петька! И Эсма! И другие наши все! А он – ни в какую! Хромым, говорит, на сцене делать нечего!

– Да какой же он хромой! – взвилась Лера. – Так, совсем немножко, почти не видно…

Старая цыганка пожала плечами.

– Говорю же тебе – упрямый как ишак! Весь в мать! Сказал «нет» – и всё, хоть пополам тресни! Уж сколько Рада перед ним плакала – даже это не помогло! Вышел один раз с гитарой на сцену, постоял минуту, повернулся и ушёл! И с тех пор – ни шагу больше!

– Давно это было? – тихо спросила Лера.

– Два года назад… Будь она трижды проклята, авария та… Тыщу раз Петьке говорила – одни беды от этих машин!

В комнате с роялем воцарилась тишина. Старая цыганка сидела не двигаясь, глядя в окно, за которым лил дождь. Лера боялась даже пошевельнуться, чувствуя, что невольно разбередила давнюю, ещё не зажившую рану. Прозрачные капли, шурша, сбегали по стеклу. И, глядя на них, Лера чувствовала, как злость и обида на Ромку постепенно сменяются какой-то нежной жалостью. «Какой дурак… Упрямый дурак, и больше ничего… Ведь он настоящий музыкант, при чём тут нога, хромота?.. И вправду ишак упёртый… Даже маму не послушал!»

Неожиданно старая цыганка повернулась к ней – и Лера подпрыгнула от неожиданности, увидев на её лице широкую улыбку.

– Ладно, девочка, хватит воду лить! Мы ведь с тобой плясать хотели – и будем плясать! Знаешь, есть такая цыганская песня – «И петь будем, и плясать будем, а смерть придёт – помирать будем!» Так и надо жить! Тебе какую пляску хочется выучить?