Читать книгу "Рецепт дорогого удовольствия - Галина Куликова"

Глаша поведала всю историю с Дукельским и закончила:

— Давай спроси у Жоры, что мне нужно, чтобы завладетьвниманием молодого парня.

Припертый к стенке Жора сказал:

— Во-первых, нужен пирсинг.

Глаша мгновенно напряглась:

— Кто такой Пирсинг? Модельер? Наверное, из дорогих?

Лида закатила глаза:

— Глаха! Ты дремучая, как сосновый бор! Мне даже затебя стыдно. Пирсинг — это когда тебе прокалывают кожу или хрящ.

— Зачем это? — оторопела Глаша.

— Чтобы вдевать в получившиеся отверстия кольца,палочки и гвоздики. Такой бодиарт. Не знаешь, что ли?

— А! Это когда в ухе по шесть сережек, а в пупкепуговка? Знаю, знаю! Но мне это не подойдет.

— Пирсинг — это секси! — сообщил Жора, заедая сыррыбой. Весь вечер он ел, не останавливаясь. Большое тело активно радовалосьбольшому куску.

— Я себе тоже сделаю! — загорелась Лида. —Хочешь, Глаха, завтра вместе сходим в салон? Всего-то пятьдесят баксов. Могудать взаймы.

— Нет уж, — отказалась Глаша. — Свои хрящи яхочу поберечь на всякий случай. А.., кроме пирсинга есть еще.., что-нибудь, начто следует обратить внимание? — спросила она. — Чтобы молодыеприняли меня за свою?

— Прикид, — пожал плечами Жора, забрасывая в пастьгорсть маслин. — Владение сленгом.

— Знаешь какие-нибудь фишки? — поинтересоваласьЛида. — Молодежные?

— Знаю.

— Например?

— Ну… Например… Все пучком, — неувереннопроизнесла Глаша. — Сиди на попе ровно.

— Это сильно, — ухмыльнулся Жора. — Ноустарело.

— Может, вы мне подиктуете? — заискивающе спросилаГлаша, нашарив рукой огрызок тетрадного листа, лежавший на подоконнике. —А я запишу? Что-нибудь эдакое…

— Давай лучше ты перетаскаешь на кухню грязную посуду,а я тебе из Интернета что-нибудь скачаю? — предложила хитрая Лида.

Через полчаса в руках у Глаши оказалось несколько страниц,густо запечатанных убористым текстом.

— Девушка, — прочитала она. — Герлушка, жаба,василиса. Гнобитъ — надоедать нотациями. Рот — калитка, варежка, хавало. Лида,я вряд ли сумею так разговаривать!

— Выучи несколько словечек и просто вставляй их вразговор. Давай, попробуй, ну!

— Жора, — обратилась Глаша к ее приятелю. — Утебя до знакомства с Лидой была герлушка?

Лида с любопытством поглядела на своего приятеля, но тоттолько ухмыльнулся.

— Давай, — подбодрила его Лида, — перестаньсовать в хавало огурцы и колись.

— Была, конечно, — пожал плечами Жора. — Ачто?

— А сколько ей было лет? — тут же спросила Лида.

— Шестнадцать, а что?

— Ничего, — злобно ответила та и налила себе рюмкуводки.

Жора продолжал есть, а Лида стала к нему цепляться.Следующие полчаса милые ругались, потом принялись мириться. Процесс примирениясопровождался поцелуями и интимными признаниями, так что Глаша краснела, какюная медсестра, после чего поторопилась смыться. Слегка покачиваясь, онавыползла на улицу, держа в руках небрежно сложенные листы.

Почему бы действительно не закадрить студента Витю? Просточтобы доказать себе, что она еще ого-го. Это будет приятно. И Раиса Тимуровнаотвяжется раз и навсегда со своими рысаками преклонных лет.

Глава 3

— Глаш, ты же обещала к среде сделать распечатки иразмножить! — выговаривал ей на следующее утро Лева Бабушкин. — Мнеже не с чем работать, золотая моя!

«Золотая моя» означало, что Лева жутко рассердился. Он былочень корректный, и все его ругательства со стороны выглядели безобидно.Пациенты Леву любили. Он обладал располагающей внешностью — приятная полнота,очки, славный румянец. Кроме того, Лева был дружелюбен и вежлив со всеми безисключения. В редкие минуты гнева или раздражения у него отчего-то краснел нос.

Вот и сейчас нос у Левы сделался клубничным. Не зная, какоправдаться (а оправданий у нее не было ровным счетом никаких), Глашапробормотала:

— Левушка, ты понимаешь, я была занята другимделом. — Она решила все свалить на Кайгородцева, не раскрывая, впрочем,сути дела. — Мне Петя, — она понизила голос, — доверил однорасследование. Я ведь в этом деле человек опытный.

— Да! Прямо можно идти и наниматься в Интерпол, —сердито сказал Лева. — Глаш, ну какое расследование? Будешь искатьудравшего директорского кота? Или, может, у него пропала подушечка для печатей?

— Вот и зря ты смеешься, — надулась Глаша. —Все очень серьезно.

Бабушкин, однако, не поверил, что все серьезно, и издалтяжкий вздох.

— Я завтра принесу распечатки! — горячо пообещалаГлаша.

— Ладно, — махнул тот рукой и неожиданнозаинтересовался:

— А что это у тебя за бумаги?

— Это… Это личное, — подобралась Глаша. Она ссамого утра заучивала словечки, которыми молодежь обогащала «великий имогучий».

Кое-что запомнилось очень легко. Выражения «гнать пургу» или«выпасть в осадок» были ей понятны и где-то даже близки. Но в импровизированномсловаре попадались такие словечки, как «дрюкер», «хагены», «берлять». Ониставили Глашу в тупик. «Может быть, — думала она, — Жора преувеличилзначение сленга? Может быть, вовсе не обязательно пользоваться этим обезьяньимязыком?» Однако других консультантов у нее не было. Подвойская, которая жутькак любила давать советы, давно вышла из эпатажного возраста и вряд ли зналачто-то такое, что могло поразить воображение Вити Стрельникова.

Модный «прикид» лежал в большом пакете под рабочим столом,и, когда Глаша задевала его ногой, ей становилось откровенно не по себе.Джинсы, отделанные голубым кружевом, и короткая кофточка на одной пуговицестанут ее боевыми доспехами. Там же, в отдельной коробочке, лежала дюжиназаколок для волос, которых, как предупредила Лида, должно быть обязательномного. Ударной вещью Глаша считала и маленькую серебряную сережку в видеколечка, которой она решила прищемить себе нижнюю губу. Как будто бы этопирсинг. Но без дырки. «Вечер прохожу, никто ничего и не заметит», —подумала она и поглядела на часы.

До встречи оставалось не так уж много времени. Глашарассчитывала уйти из центра последней, Чтобы не попасться на глаза коллегам поработе. Ну, почти последней, потому что дверь запирала и включала сигнализациюРаиса Тимуровна.

— Батюшки светы! — воскликнула та, когда увиделаГлашу с двенадцатью крошечными «хвостиками» на голове, голым пупком и серьгойна нижней губе. Из-за того, что дырки не было, губа слегка выворачиваласьнаружу, как у лица африканской национальности. — Ты никак на гопотеку собралась?