Читать книгу "Sugar Мама - Андрей Филатов"

– Схема известная, – заметил Хусейн, – в народе «мягкой» прозвана. Это когда про увольнение не говорят, но и остаться не предлагают. А программа?

– А что программа? Я их спросил. «Программа остается, – сказал Фернандель. – Мы своих не кидаем». А рядом сидит Серик, глазки прячет, на стульчике ерзает и чешет сандаликом пятку. И Маша с улыбкой покуривает. А на рожах их написано: кинем тебя, родной, обязательно кинем!

– Конечно, кинут, – согласился Хусейн.

– Поэтому ты мне скажи – стоит с Фернанделем говорить или нет?

– Ты уже сам все сказал. Можешь играть в Айвенго сколько хочешь, но закон простой – тебя кинут, поэтому кидай первым.

– Хорошо, допустим, я кидаю. Что они могут предпринять?

– Ничего. Бабки черные, никто не захочет подставляться. Трудовая у них лежит?

– Я не оформлен, нас на ежемесячном контракте держат.

– Тогда вообще вопросов нет. Ты что, Костя, вчера родился?

– Это официально вопросов нет, а если неофициально?

– А если неофициально, то могут зарядить шантрапу, чтобы припугнуть и деньжат вышибить, но только кто тебя найдет? Серьезные люди тобой заниматься не станут – деньги не те, а у мелочи мозгов не хватит, только если случайно зацепятся. И потом, насколько я помню твоего узбека, он человек подневольный и к тому же ссыклив – поэтому поорет для понта и затухнет. Ему резона нет светить хозяевам, что облажался перед продажей радиостанции. Узбек ведь рассчитывает, что они его на новое место пристроят? И бухгалтерия тоже будет молчать, сам знаешь почему. Поэтому суетиться будет тот, что помельче. Я думаю, Серик этот. А тебе что? Со станции свалил, квартиру сменил, впереди лето – отдыхай. Конечно, придется из пиара выпасть на время, связи потеряешь. Но, с другой стороны, в вашем бизнесе кидают как нигде. Пиар изначально создан, чтобы кидать. Если нужно поднять – из говна поднимут, а не нужно – засунут обратно в лучшем виде. В пиаре законов нет. Это только с виду все культурно. Так что ты просто один из многих, Костик. Но, с другой стороны, если решишь вернуться, станешь ходячей легендой. Раз сумел станцию кинуть и сухим выбраться, уважать будут.

– А если наедут, на тебя можно рассчитывать?

– Пусть сначала что-нибудь вообще будет, тогда и поговорим. Ты же знаешь, я уже старый, мне давно пора бумажки перекладывать и внуков растить. Я к тебе всегда относился, как к младшему брату, так что найдем кого-нибудь из молодых – договоритесь.

– Спасибо.

– О чем ты?

– Котлеты вкусные.

– Котлеты – да! – рассмеялся он. «Тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла!» – пропел мобильный.

– Твой, – кивнул Хусейн.

Звонил Серик.

– Ты где?! – заорал он. – Шесть вечера, тебя же люди ждут!

– Какие люди?

– Бухгалтерия, Маша, генеральный! Деньги где?!

– А денег сегодня не будет, – сказал я, – деньги не подготовили. Перенесли на завтра.

– Завтра?

– Да. А тебя-то что волнует, – поинтересовался я, – ты же финансами не занимаешься?

– Нет, ну люди ведь ждут?

– Так ты передай людям, что завтра к часу дня деньги будут.

Было слышно, как Серик кому-то шепчет, что деньги будут завтра, потом у них что-то забулькало, и связь прервалась.

– Мелкий звонил? – спросил Хусейн.

Я кивнул.

– Вот видишь…

Хусейн, как обещал, посадил меня в такси.

– Если лень тащиться за машиной, оставь ключи. Дядька завтра утром пригонит твой «опель».

– Спасибо, я сам.

– Как хочешь.

Утро не изменило моего решения увидеться с Фернанделем. Что бы ни говорил вчера Хусейн, как бы ни был он прав, все равно нужно расставлять точки. Я не питал иллюзий, что Фернандель прослезится, когда поймет, какой отличный парень Константин и какие мерзавцы пристроились вокруг генерального директора. Просто не мог уйти не объяснившись. Конечно, можно и даже нужно на все забить, потому что деньги лежат в рюкзаке; потому что официально объявлено, что в моих услугах больше не нуждаются; потому что понятно, что, как только сдам пропуск, к программе я не буду иметь никакого отношения, и, скорее всего, мне вряд ли заплатят даже вторую, неофициальную часть зарплаты. Но радиостанция – это не только Фернандель, Серик, Машка и Элеонора. Это еще и ребята, большинство из которых меня уважают, и я не хочу, чтобы завтра станция сказала, что Костя – дерьмо. У меня много вопросов к Фернанделю. Вопросов, которые касаются всех. Например, почему внутренний курс станции на пять рублей ниже официального курса Центробанка и в чей карман идет навар? Почему с черной зарплаты бухгалтерия удерживает такие же налоги, как с официальной? Почему мне не выплачивают премии, если только одной программой я перекрываю установленный план? Я уже не сотрудник коммерческого отдела?! Да – я пиарщик. А какая разница, Фернандель?! Я приношу тебе деньги, а ты нарушаешь правила. Значит, теперь я играю по своим правилам. Ты много мне должен, Фернандель, и вряд ли захочешь рассчитаться, поэтому я сам заберу то, что мне положено.

Пока я рассуждал, меня пробил такой безумный азарт, что высыпали мурашки и стало лихорадить. Я понял, что могу уйти со станции, только поговорив с Фернанделем и никак иначе. Ну что же, биться так биться!

– Банзай! – проорал я на всю квартиру. Не знаю, как это кричат японцы, наверное, коротко и резко, но у меня получилось широко и раскатисто. Русский банзай.

«Опель» ждал вымытый и даже натертый полиролью. Что говорить, Хусейна уважают. Вышел дядька, поздоровался, отпер металлические ворота аварийки и пожелал на дорогу удачи.

Часы в машине показывали двенадцать. Я понимал, что разговаривать с Фернанделем на самой радиостанции бессмысленно. У себя в кабинете он царь. На входе в здание круглосуточно дежурит наряд милиции с автоматами: войти – войду, а вот выйти – вряд ли получится. Значит, нужно вытаскивать Фернанделя на нейтральную территорию. Куда? В течение рабочего дня он выходит из здания только в трех случаях: к учредителям, трахать Машку и подстричься. Значит, нужен форсмажор. Причем такой форсмажор, чтобы Фернандель обязательно вышел. Итак: деньги я получаю якобы в час… На станции, по подсчетам Фернанделя, появлюсь часа в три. Поэтому между часом и тремя должно произойти нечто, что заставит Фернанделя покинуть здание. Допустим. А может случиться так, что выдачу денег еще раз перенесли? Например, на пять часов дня? Может, тем более что такое было не раз, и Фернандель об этом помнит. Выходит, я выигрываю время. Тогда нужно срочно лететь в клуб к Игошину и сталкивать лбами Игошина с Фернанделем. Десять к одному, что это удастся сделать! За пять месяцев радиостанция выделила на промоушен клуба столько бартерного времени, что Лехе как его владельцу нужно серьезно напрячься, чтобы вернуть долги в денежном эквиваленте. Но Игошин, разумеется, этого делать не собирается. С самого начала мы договорились, что все взаимозачеты будут исключительно по бартеру. Станция выделяет рекламное время, подключает свой продакшн, придумывает и пишет ролики, дает эфир. Клуб размещает на танцполе, на сцене и в баре наши баннеры, флаги, лайт-боксы и прочую ерунду, на которую Фернандель ведется, как пятилетний ребенок. Более того, ведутся и учредители, полагая, что вся эта мишура есть верх современного пиара.