Читать книгу "Почему ты не пришла до войны? - Лиззи Дорон"

Готовясь одержать победу, Елена составила список продуктов под названием «Чтобы не умереть», включавший хлеб, муку и сахар. В другой, «Чтобы жить», она внесла масло, сыр, батарейки для фонаря и радиоприемника, мармелад, халву. Однако в первую очередь мы купили селедку, шоколад, консервы, картофель, туалетную бумагу и напитки.

В продуктовой лавке перед полками с мукой и хлебом, коробками с яйцами и бочонками с сельдью развернулись ожесточенные битвы; бутылки с молоком, грохоча, ударялись о бутылки с подсолнечным маслом и лимонадом, повсюду слышался шелест пергаментной бумаги и коричневых бумажных пакетов, призванных хранить тайну своего содержимого.

На ночь поле боя закрывали.

Однако командиры хлебного патруля, к которым принадлежала и Елена, поля этого не оставляли ни на секунду. Группы надзора и борцы со шпионажем всегда были начеку, каждый мечтал оказаться первым при захвате магазина и стать героем, как библейский Нахшон, сын Аминадаба.

Дома скопилось столько продуктов, что они уже не помещались на кухне. Елена назначила меня ответственной за провиант. Я должна была все организовывать и в письменной и устной форме докладывать о пополнениях. В гостиной комоды ломились от консервов, на полках вместо книг стояли мука, сахар и кофе, а в шкафах я аккуратно разместила мешки с картошкой, ящики с напитками и сладостями.

Елена твердо верила, что порой мука и хлеб важнее Библии.

Но посреди всех этих хлопот существовал еще и второй фронт.

По зову совести Елена записалась в гражданскую противовоздушную оборону, и никакие возражения, что для этого необходимо состоять в регулярной армии, ни к чему не привели. В форме бойскаута и с оружием соседа, служившего в британской армии, Елена настаивала, что хочет примкнуть к войскам в тылу, хочет выучить все правила и предписания, чтобы нести ответственность за собственную безопасность. Вместе с другими добровольцами она постигала, по ее собственному выражению, науку рытья окопов.

— Яма должна быть такой-то глубины и такой-то ширины, целесообразно также в каждый окоп положить все необходимое для первой помощи и много-много еды, — рассказывала она.

Трудилась Елена наравне с остальными солдатами. Неутомимо таскала мешки, кирку, топор, рыла канавы, насыпала вокруг окопов земляные валы.

— В земляных работах я просто мастер, — утверждала она.

Среди приготовлений и общей суеты раздался вой сирены.

Началась война.

Елена смотрела на раскопанную перед домом землю, размахивала руками, ее крик смешивался со звучным завыванием:

— Кшиштоф должен увидеть, что мы смогли, что мы сделали это.

Ее голос и слезы проникали в самые недра земли. Елена раздирала свое лицо и через считанные секунды все оно покрылось царапинами. Испуганные соседи сбежались во двор к Елене и укрылись в окопе, который она вырыла перед самой войной. Окоп был просторный, аромат еды смешивался с запахом влажной земли. В этом прекрасном укрытии предоставлялось не только разнообразное, здоровое меню, но безопасность и удобство.

Елена в окоп не спускалась.

После объявления воздушной тревоги ее голос слышался в каждом окопе, на всех улицах квартала:

— Выключить свет! Опустить шторы!

Или приказывала:

— Купите черную бумагу и обклейте окна! Иначе поможете врагу и навредите нашим.

— Она действует великолепно, — говорили в штаб-квартире гражданской обороны, — настоящий военный эксперт. Но почему-то во время сирены, несколько минут, она ведет себя так, словно находится на какой-то своей войне, и кричит: «Кшиштоф должен увидеть! Кшиштоф должен услышать!»

И она все кричала и царапала свое лицо, словно каждая новая царапина могла приблизить победу.

Через шесть дней война закончилась. Количество уцелевших продуктов доказывало грандиозность победы.

Август 1990 года

На книжной полке я обнаружила военный фотоальбом в коричневом переплете. На последней странице мне попалась фотография, которую вряд ли можно увидеть в каком-нибудь другом военном альбоме. В самом конце, на внутренней стороне обложки, была приклеена фотокарточка: небольшая группка солдат воздушной обороны окружили улыбающуюся Елену на фоне израильского флага и обложенного мешками окопа.

Тонкой шариковой ручкой на фотографии была нарисована стрелка, которая указывала на широкую улыбку Елены, а под стрелкой два польских слова: «То ja»[7].

На коричневом переплете был указан адрес:

«Имя: Кшиштоф; фамилия: Пошионтиг

Улица: Кальварижска, 10

Город: Краков

Страна: Польша

От: Елена; фамилия: Народотрусова

Улица: улица Победы, на углу с улицей Героев.

Город: Тель-Авив

Страна: Израиль».

В углу, почти на границе обложки, бледно-лиловыми чернилами, которые словно пытались вот-вот исчезнуть, было выведено:

«Вернуть отправителю. Адресат не найден». Подпись: «Почта Израиля. Июнь 1967».

Записка

Июнь 1967 года

«„Вот и настал день, которого все мы так ждали, день радости и счастья“, — объявил генерал Горен и затрубил в шофар» («Маарив» от 7 июня 1967 года)

Июль 1967 года

В первый день моих летних каникул после восьмого класса Елена сообщила:

— Мы едем к маме Рахели и папе Аврааму, да покоятся с миром души их. Если получится, заедем к другим дядям и тетям. Сын Итты, старший лейтенант Гидеон, покажет нам Вифлеем, Хеврон и Старый город в Иерусалиме.

Елена надела голубой костюм, праздничную диоленовую блузку и белый шелковый платок.

— Ты тоже оденься в цвета нашего флага, — распорядилась она, повесив на кровать голубую дралоновую юбку и белую блузку с бирюзово-голубой вышивкой, над которой я столько промучилась на уроках труда.

Однажды, очень жарким днем, мы сели в автобус и поехали в Иерусалим. Прибыв на условленное место, Елена сразу узнала Гидеона, юношу в военной форме, согнувшегося под висевшим у него на плече ружьем.

— Запрыгивайте в джип, девчонки, — приятно улыбнувшись, скомандовал Гидеон, после чего представил нам Шалома. — Это мой водитель, — сказал он, хлопнув того по плечу. — Он верит в чудеса и святые места.

Мы отправились в путь.

Воздух полнился стрекотанием армейской рации, запахом бензина, сухим ветром и палящим солнцем. Мимо каменных, вплотную стоявших домов проезжали военные машины; туда-сюда, словно из ниоткуда в никуда, сновали солдаты и местные жители.

В первый раз мы остановились в Хевроне у пещеры Махпела. На спускавшихся к ней ступенях толпилось множество людей, молча ожидавших своей очереди, чтобы почтить захоронения патриархов.