Читать книгу "Магазин воспоминаний о море - Мастер Чэнь"

— Ничего себе огорчение… Это открытие. Итак, креветки, ты говоришь…

— Посуху не ходят.

Пауза. Прибывают зеленые полупрозрачные кайламы в соусе, за ними рыба. Замечательная.

— А рыба, замечу я, посуху тоже не ходит.

Звон бокалов. Еще пауза, подольше.

— Итак, Машка приехала в дикую Азию, где болезни на каждом шагу, приехала, заранее вытирая руки салфеткой. Ну и что?

— То, что мой коллега из Дели как-то предложил вешать за украшения тех, кто первым запустил по Интернету этот бред насчет того, что в Индии следует дезинфицироваться с помощью виски внутрь, вытирать руки и вообще сидеть в отеле и бояться болезней. И он прав.

— Конечно, он прав, Юрик, но могу тебя обрадовать — я был в Индии раз этак десять, и, кроме запуганных заразой идиотов-туристов, там живут уже тысячи соотечественников, ходят в местных юбковидных штанах и рубашках до колена, едят все это, вкусное, с улицы и, что характерно, — не болеют ничем. Благодаря им я верю в Россию.

— Я тоже, несмотря на все ее старания меня разуверить, но Машка…

— Машка — это не вся Россия.

— К счастью. Итак, Машку ведут, сразу с трапа, по этапу — первая встреча, последняя встреча — дали ей только быстро пожрать и переодеться в отеле, и вперед. Ей и делать-то ничего было особо не надо, мы ведь все заготовили. И — самое главное — подписание предконтракта было первым пунктом, так что главное, от имени и по поручению, она сделала сразу. Но дальше Машку понесло. Открыла пасть. Начала говорить. Европейский выбор России…

— Боже ты мой, зачем?

— Это все, что она знает в жизни. И еще помощь малайзийскому народу в его развитии…

— А она успела увидеть город из окна твоей тачки? И понять, кто кому будет помогать?

— А знаешь, что это такое — русские европейцы? Они видят и зажмуриваются. Потому что этого всего не может быть. Небоскребы, монорельс по джалану Султана Исмаила, «мерседесы» — этого здесь не может быть, здесь же Азия, а поэтому тут только грязь. Так что — европейский выбор, никакого другого.

— Ну что ты хочешь от дуры — она же не наша, ее кафедра — романо-германская, а малайзийцы простят.

— Они и простили, за МАКи что угодно можно простить. Вытерпеть и смириться. Доброта их погубит. И затяжное терпение.

— Не любишь ты малайзийцев.

— Мне здесь платят не за то, чтобы я любил малайзийцев. А за то, чтобы я их правильно понимал. Так вот, они Машке заранее все простили. Но не простил Коля. Коля Федорчук.

— Ах, он же тоже здесь. А что ж ты…

— Да он сейчас в Москве, все тот же контракт высиживает. Конечно, я бы его позвал, будь он здесь. Так вот, он как раз частично подчиняется тому министерству, где Машка. Так что, строго говоря, пас ее он, а я так, сбоку болтался, из общегуманных соображений. Итак, нужная бумажка — предконтракт — подписана в первый же день, чтобы без риска. Второй день — свободный. Познать страну. А третий — довольно серьезные встречи, но уже как бы вообще поговорить.

— О европейском выборе.

— Вот Коля Федорчук и понял вдруг, что вот этого… если она хоть раз что-то ляпнет… Скажем, про мусульманский экстремизм. И устроил гадкую штуку. Чтобы третьего дня программы у Машки вообще не было. Так, а вот и гвоздь нашей программы. Айсбайн по-хаккоски.

Поросячья ножка была невелика, поросенок, видимо, попался юный и нежный. Я смотрел на это произведение с удивлением. Хрустящая корочка небольших кусочков, ни капли жира, но множество желеобразной внутренности, нежнейшее мясо… Как они это сделали? Наверняка, как это водится у китайцев, — просто.

— Юрик, а поросята — они как, они ведь посуху ходят?

— Ни-ко-гда!

Пауза, счастливая пауза. Я поднял глаза к небу. Мы помещались как бы на дне впадины — там был сам ресторан, с двориком, где мигали гирлянды огоньков, раскачивались пальмы над черепичными крышами, а выше нависали громады небоскребов. Только что построенный «Новотель», два корпуса «Принца», многоэтажный жилой «Пенанг» — и выше их всех две гигантские остроконечные башни «Петронас», залитые белым ослепительным светом, как расплавленное чешуйчатое серебро.

— Что он сделал, этот несчастный Федорчук?

— Ну, ты его знаешь. Он размялся еще в Машкином отеле, куда повел ее на ланч. Буфет. Стоит блюдо с бананами, возле него табличка: джамбу. Это он хотел ей наглядно объяснить, что в Малайзии все не так, как кажется.

— Не понял. А сами-то джамбу были?

— Естественно, дорогой сэр. Блюдо подальше. Спелые такие, красные колокольчики. Он просто поменял таблички.

— Что он дальше сделал, этот гад?

— Он повел Машку, и меня пригласил, на джалан Алор.

— Жестоко. Я уже понимаю.

— Это одна из тех улиц, где ты куришь свою сигару?

— И сигару тоже.

— Вот он и сказал: пойдем смотреть лучшее место в Куала-Лумпуре. Форма одежды — безобразная майка, шорты, тапочки.

— И она пришла…

— Если бы ты это видел, дорогой сэр. Идиотская майка — да, но при этом она сжимала в руке сумочку… на ней было написано «Gucci». На углу джалан Алор, на этом как бы переходе на джалан Букит Бинтан, «гуччи» сколько угодно, но у Машки было такое лицо, что все видели: свою «гуччи» она считает настоящей и никому не позволит сомневаться. Европейская женщина с настоящей сумочкой в руках готова к знакомству с шокирующей Азией. Она думала, что она как бы в аквариуме. Рядом, но за стеклом.

Джалан Алор днем выглядит довольно страшненько, но ночью это — тысячи человеческих фигур, в основном сидящих за копеечными пластмассовыми столиками у множества вынесенных на тротуар газовых горелок со сковородками-воками. Улица светится как днем, из этого неонового света выползают мгновенно вспучивающиеся облака пара и дыма от сковородок и мангалов, покачиваются тушки красных, будто лакированных, китайских уток, восковых кальмаров со щупальцами, чернеют тысячи иероглифов. Голоса, смех, мелькают палочки для еды, плывет грустная китайская песня в исполнении нищенки на костылях (хотя на самом деле музыка звучит из неплохого музыкального центра у ее якобы недвижимых ног). Сверкающий и пахнущий дымом и едой мир, сердце города.

— Вы что, потащили ее есть дуриан?

— Это было бы слишком просто. Она понюхала бы и отказалась. Нет, мы погнали ее по полной программе. Начиная с этого твоего любимого отеля… как его там, типа свитера.

— «Кардуган», нравится это кому-то или нет.

— Да. Мы повели ее в подвалы «Кардугана».

Массажные салоны этого района города надо уметь различать, хотя в целом все просто: где-то тебя зазывают девицы с усталой похотливостью на лице, а где-то — нормальные люди обоего пола, с табличками в руках, на каждой изображение ступни и всех соответствующих точек таковой.