Читать книгу "Пятеро, что ждут тебя на небесах - Митч Элбом"

Взгляд Эдди упал на окружавшую его безжизненную местность. На ближайшем холме валялись сломанный фургон и гниющие кости какого-то животного. Лицо Эдди обдувало горячим ветерком. Небо вдруг вспыхнуло пламенно-желтым цветом.

И снова Эдди куда-то побежал.

Но на этот раз он бежал совсем по-другому, тяжелым, размеренным шагом солдата. Грянул гром или нечто, похожее на гром, прогремели взрывы снарядов или бомб; Эдди инстинктивно упал на землю животом вниз и, опираясь на локти, пополз вперед. Из разверзшегося неба хлынул дождь — мощный, бурый, ливневый поток. Эдди прижал голову к земле и пополз по грязи, выплевывая заливающуюся в рот грязную воду.

Вдруг он уперся во что-то твердое. Поднял голову и увидел вкопанную в землю винтовку, на которую сверху была надета каска, а на стволе болтались собачьи бирки с именами. Смаргивая капли дождя, он стал перебирать в руке бирки и тут же испуганно шарахнулся назад в пористую стену колючих лоз, свисающих с ветвей необъятного баньяна. Он нырнул в их мрак. Прижал колени к груди. Попытался отдышаться. Страх все-таки нагнал его и тут, на небесах.

На собачьих бирках было написано его имя.

Молодые мужчины идут на войну. Иногда потому, что они должны, иногда потому, что они хотят. И всегда потому, что они считают: так им положено. А повелось так с давних времен, веками бряцание оружием путали с храбростью, а отказ воевать — с трусостью.

Когда страна Эдди вступила в войну, он, проснувшись однажды дождливым утром, побрился, зачесал назад волосы и пошел записываться добровольцем. Другие уже сражались. И он тоже должен был пойти воевать.

Его мать не хотела, чтобы он шел на войну. Отец же, услышав о новости, зажег сигарету и, медленно выпустив клубы дыма, задал лишь один вопрос:

— Когда?

Так как Эдди прежде не стрелял из настоящей винтовки, он начал тренироваться в тире «Пирса Руби». Платил пять центов, и машина приходила в Действие; тогда он нажимал на спусковой крючок, и из ствола летели металлические пульки прямо в нарисованных диких животных — львов, жирафов. Эдди стал ходить туда каждый вечер, сразу после окончания смены на детской миниатюрной железной дороге, где целый день он только и делал, что нажимал на тормозной рычаг. В парке «Пирс Руби» появилось несколько новых аттракционов поменьше — «американские горки» после Великой депрессии стали слишком дороги. Одним из таких аттракционов была детская железная дорога, вагончики которой едва доставали взрослым до пояса.

Эдди, до того как записался добровольцем в армию, пошел работать, чтобы скопить денег и выучиться на инженера. И хотя его брат Джо и твердил ему без конца: «Брось ты, Эдди, у тебя на это мозгов не хватит», — Эдди не отступался от заветной цели — создавать механизмы.

Но как только началась война, дела на пирсе пошли из рук вон плохо. Теперь большинство посетителей в парке были женщины с детьми — отцы ушли воевать. Порой дети просили Эдди поднять их высоко над головой, и, когда соглашался, он видел, как их матери грустно улыбались: поднимать-то их малышей поднимали, да только не те руки. И вскоре Эдди решил, что тоже пойдет на войну, и тогда наконец он покончит с бесконечной смазкой рельсов и нажатиями на тормозной рычаг. Война — настоящее мужское дело. И может быть, о нем тоже кто-нибудь будет скучать.

В один из своих последних вечеров Эдди склонился над винтовкой в тире и сосредоточился, чтобы выстрелить. Бух-бух! Он попробовал представить, что он стреляет во врагов. Бух-бух! Интересно, будут ли они кричать, если он в них попадет. Бух-бух! Или просто упадут, как эти львы и жирафы.

Бух-бух!

— Учишься убивать, парень?

За спиной Эдди стоял Микки Шей, весь потный, с волосами цвета ванильного мороженого и багровым от спиртного лицом. Эдди пожал плечами и вернулся к стрельбе. Бух-бух! Еще один удачный выстрел. Бух-бух! Еще один.

Микки удивленно хмыкнул.

«Нет, чтоб ушел и дал мне попрактиковаться», — подумал Эдди. Он явственно ощущал у себя за спиной присутствие старого пьяницы. Слышал его затрудненное дыхание, шипяще-свистящие вдохи и выдохи, напоминавшие шум насоса, накачивающего велосипедную шину.

Эдди продолжал стрелять. И вдруг он почувствовал впившуюся в плечо руку.

— Послушай-ка, парень. — Голос Микки походил на тихое рычание. — Война — это не игра. Если надо стрелять, стреляй, понял? Не вини себя и не сомневайся. Пали и пали и не думай, в кого ты стреляешь, кого убиваешь и зачем. Понял? Хочешь вернуться домой — стреляй не раздумывая. — Он еще сильнее сжал плечо Эдди. — Из-за раздумий люди и погибают.

Эдди повернулся к Микки и посмотрел на него в упор. Микки со всей силы ударил его по щеке. Эдди в ответ инстинктивно замахнулся кулаком, но Микки, рыгнув, увернулся и отскочил назад. А потом посмотрел на Эдди так, будто был готов расплакаться. Винтовка смолкла. Пятицентовый завод кончился.

Молодые мужчины идут на войну иногда потому, что они должны, иногда потому, что они хотят. Через несколько дней Эдди упаковал дорожную сумку и покинул пирс.

Дождь кончился. Сидя под баньяном, Эдди, дрожащий и промокший, тяжело вздохнул. Раздвинул ветви лиан и увидел, что винтовка с каской на штыке по-прежнему торчит из земли. Он знал, для чего солдаты это делают. Так они отмечают могилы убитых.

Эдди на коленях выполз из-под дерева. Вдалеке, у подножия невысокого хребта, виднелись развалины разбомбленной и сожженной почти дотла деревни. Эдди внимательно всмотрелся в пейзаж, пытаясь разглядеть его как можно лучше. И тут все тело его напряглось, как у человека, которому только что сообщили ужасную новость. Это место! Он его уже видел. Оно снилось ему в ночных кошмарах.

— Оспа, — вдруг послышался чей-то голос.

Эдди обернулся.

— Оспа, тиф, столбняк, желтая лихорадка.

Голос доносился откуда-то сверху, с деревьев.

— Так до сих пор и не знаю, что такое желтая лихорадка. Черт. Ни разу никого не видал, кто бы ею болел.

Голос был сильный, с едва заметной южной певучестью и легкой хрипотцой, будто говоривший часами кричал.

— Мне вкололи все эти прививки от всех этих болезней, а я все равно здесь помер — здоровый как лошадь.

Дерево закачалось, и какие-то маленькие плоды упали прямо перед Эдди.

— Яблочки-то любишь? — прозвучал вопрос.

Эдди приподнялся с земли и откашлялся.

— Давай слезай, — сказал он.

— Лезь сюда, — отозвались сверху.

И вот уже Эдди на верхушке дерева высотой с многоэтажный дом. Он обхватил ногами толстую ветку, а земля под ним совсем далеко. Сквозь тонкие ветви и плотные листья инжира Эдди удалось различить спрятанного в тени, прислонившегося спиной к стволу дерева человека в солдатской полевой форме. Все лицо его было перемазано чем-то черным, а глаза, как маленькие лампочки, горели красным светом.