Читать книгу "Вихри перемен - Александр Лапин"

Началась движуха.

Сам Дубравин с девчонками-референтами из своего отдела «сел на телефоны». И уже через минуту в коридоре редакции можно было услышать его негромкий, но напористый голос в разговоре с Красноярском:

– Вася! Нелюбин! Ты меня слышишь? Слышишь?! Принимай материал! Записывай! Опубликуй его в своей газете! Да! Да! Даром отдаем! Пусть народ знает, что у нас тут происходит! А что происходит? Танки у нас стоят во дворе и на улице перед издательством. Танки! Пиши, Вася! Пиши по буквам!

Только закончил с Васей, девочка-референт Ольга, круглолицая, голубоглазая полненькая москвичка подает другую телефонную трубку:

– Тбилиси! Минеладзе!

– Эй, князь, проспишь! Слезай с дивана! Или ты не на диване? А на ком? На девушке? Все равно слезай! Кончай пить хванчкару! Принимай информацию из России! Из Москвы!

III

Огромный «летающий сарай» – грузовой Ил-76, начал делать разворот и мягко накренился на крыло. Десантники, те, кто сидел на деревянных скамейках вдоль отсека, прилипли к круглым окошкам. Когда еще увидишь панораму великого города с высоты? Через секунду с разных сторон раздались удивленные и испуганные голоса:

– Ты смотри!

– А что это такое?

– Это что? Война?!

Капитан Казаков тоже повернулся и прилип носом к стеклу. С высоты выше птичьего полета, как на ладони, ему стали видны темно-зеленые острова подмосковных лесов, подходящие прямо к ним серые панельные многоэтажки спальных районов, длинные ряды маленьких домиков разноцветных дачных кооперативов. И прямые, прорезавшие все пространство дороги к столице. Вот на них-то и творилось невероятное.

Все дороги, насколько можно было увидеть отсюда, забиты военной техникой. С разных сторон, извиваясь и пыля, как гигантские стальные сочлененные змеи, ползут к Московской кольцевой танковые колонны, колонны бронетранспортеров, крытые брезентом армейские грузовики, радиостанции и санитарные фургоны.

– Ё-моё! – бормочет сидящий рядом с ним на скамейке ошеломленный молоденький розовощекий лейтенант.

В эту минуту включается внутрибортовая связь. И пилот, видимо, еще не разглядевший землю, шутит, подражая голосу бортпроводниц гражданских лайнеров. Он пискляво произносит:

– Увазяемые пассажиры! Мы приблизяемся и готовимся к посадке в столице нашей Родины городе-герое Москве. Москва основана князем Юрием Долгоруким в тысяча сто сорок седьмом году. Ее население составляет более девяти миллионов человек…

Но тут связь прерывается. Наступает гробовая тишина. Правда, через пару минут пилот снова включается. Видимо, решает закончить шутливый монолог. Но теперь в голосе его уже не слышно мажорных нот. Он звучит как-то глухо и торопливо:

– Прошу поднять спинки кресел. Пристегнуть привязные ремни. И приготовиться к посадке…

– Да тут, похоже, какая-то хрень происходит! – говорит сосед справа, поправляя сбившуюся под ремнем камуфляжную куртку. – Не зря же нас так срочно сорвали с летнего лагеря в Краснодаре.

* * *

Приземляются они в подмосковном Жуковском. На пустом аэродроме испытателей.

Здесь, на огромном поле, одиноко стоят встык несколько автобусов. Возле них прогуливается командир группы спецназа генерал-майор Виктор Карнаухин.

Их «грузовик» тормозит прямо рядом с ним. Парни высаживаются на бетонку через десантную панель. И строятся в два ряда у автобусов.

Звучит короткая речь командира перед офицерским строем:

– Товарищи офицеры! Сегодня утром в Москве создан Государственный комитет по чрезвычайному положению. В его состав вошли видные руководители партии и государства. Этим комитетом принято решение о введении в столице чрезвычайного положения. Нам, работникам комитета государственной безопасности, поручено нашим председателем товарищем Крючковым…

– Председателем или предателем? – шепчет стоящий рядом с Анатолием молодой лейтенант.

Командир запнулся, словно услышал шепот лейтенанта. Но продолжил через секунду:

– …обеспечить выполнение мероприятий по нейтрализации определенных элементов, пытающихся раскачать обстановку путем провокаций…

* * *

Анатолий по дороге на базу, уже сидя в автобусе со шторками, рядом со своими товарищами, все пытается осмыслить происходящее, составить какую-то внятную позицию по этому вопросу. Но недостаток информации сбивает его с толку и не дает построить более-менее приемлемую картину событий. Глядя на напряженные лица других офицеров, он понимает, что у них в головах идет такая же самая, сложная мыслительная, но безрезультатная работа. В конце концов, он понимает, что разобраться в происходящем вот так с ходу у них не получится. И решает просто ждать, что будет дальше.

Тем более что капитан уже давно привык не задавать лишних вопросов. Годы работы в конторе глубокого бурения не прошли даром.

* * *

После ранения он долго валялся в госпиталях. Потом начались санаторно-курортные страдания. Восстановление шло медленно. И когда он вернулся к себе в управление в Алма-Ату, многое уже изменилось в Казахстане. Участники событий восемьдесят шестого года начали возвращаться из тюрем домой. Казахский народ им сочувствовал. Доблестные защитники правопорядка стали «сатрапами и палачами». В местном комитете разброд и шатание.

Никто не хотел быть крайним. Тем, на кого скоро скинут все ошибки и преступления. И повесят, образно говоря, «всех собак». А дело уже шло к этому. Политическая обстановка накалялась с каждым месяцем.

Весной этого года он взял отпуск. И махнул сюда, в Москву, где снова встретился со своим старым другом Алексеем Пономаревым. Тот, после полученного в Каскаде боевого крещения, перебрался поближе к отцу. И перешел на работу в девятое управление. То самое, которое занимается охраной высших должностных лиц государства. После стажировки его перевели в «личку» генерального секретаря. Работа шебутная. Михаил Сергеевич совсем не похож на прежних хозяев страны. Любит общаться с народом. Чем весьма напрягает охрану.

Но они справляются.

Тем более что комплекс охранных мероприятий включает в себя не только собственно охрану тела, но и сбор информации и даже разведку и контрразведку. То есть «девятка» – этакая отдельная спецслужба в миниатюре. И там можно найти применение любым твоим талантам.

Они хорошо посидели с Алексеем вдвоем у него на квартире. Поговорили обо всем происходящем как на личном фронте, так и в обществе. Конечно, как и все непосредственные участники великих событий, они не могли до конца оценить масштаб происходящего у них на глазах. Но даже то, что они знали, пугало.

– Старик! Ты не представляешь, что творилось в Баку! – подливая Анатолию в маленькую, но тяжелую хрустальную рюмку очередную порцию беленькой, бормотал уже нагрузившийся рыжий Алексей. – Людей обливали бензином. И поджигали. Тащили на верхние этажи зданий. И выбрасывали из окон на асфальт. Вот как себя показал наш великий советский многонациональный народ. Так что, старичок, то, что было в восемьдесят шестом в Алма-Ате, – это цветочки. Ягодки впереди. И что бы у вас было сейчас, если бы в восемьдесят шестом не дали разгону, я не знаю. Может, хуже, чем в Баку, было бы? А ты себя коришь. Гуманистом стал! Демократом! Э-э-э-эх! Давай лучше выпьем. За, – он задумался, – за что мы еще не пили?