Читать книгу "Моряк, которого разлюбило море - Юкио Мисима"

«Я убил. — Словно в тумане Нобору привиделась далекая рука, вручающая ему белоснежный орден. — Я могу делать любые, самые жуткие вещи».

Главарь со скрипом стянул резиновые перчатки, красивой белой рукой тронул Нобору за плечо:

— Молодец. Что ни говори, ты теперь серьезный человек… Все-таки вид крови здорово бодрит!

Глава 6

Плохо, что едва они все вместе зарыли кошку и вышли от Главаря, как тут же столкнулись с Рюдзи. Встретив знакомого сразу после преступления, Нобору заволновался, чисто ли вымыты руки, не осталось ли крови на одежде, не чувствуется ли запах. Или, может, взгляд у него как у преступника?

Хуже всего, если мать узнает, что Нобору оказался по соседству с парком. Он ведь должен сейчас гостить у приятеля в Камакура.

Разозлившись на собственный страх, Нобору во всем обвинил Рюдзи.

Кое-как попрощавшись, мальчишки разбежались, и на жаркой дороге, где прекратилось всякое движение, остались только характерные для четырех пополудни длинные тени Рюдзи и Нобору.

Нобору испытывал мучительный стыд. Он собирался выбрать момент, чтобы спокойно познакомить Рюдзи с Главарем. Пройди их знакомство успешно, Главарь скрепя сердце признал бы в Рюдзи героя и Нобору мог сохранить достоинство.

Однако во время злосчастной и неожиданной встречи второй помощник, жалкий в своей насквозь мокрой рубашке с короткими рукавами, улыбался Нобору почти заискивающе. Это была совершенно лишняя улыбка. Не только говорящая о снисходительном, словно к ребенку, отношении Рюдзи к Нобору, но и выставляющая его карикатурным «другом детворы». Нарочито радостная, адресованная ребенку, его улыбка была неуместной и непростительной ошибкой.

Вдобавок Рюдзи сказал то, чего никак не следовало говорить:

— Вот так встреча! Как искупался?

А когда Нобору, словно партизан, подорвавший мину в тылу врага, завел разговор о его мокрой рубашке, Рюдзи следовало ответить:

— Ах, это? Да так, женщина бросилась с причала — пришлось спасать. Уже третий раз ныряю в одежде.

Но Рюдзи ничего такого не сказал. Вместо этого он произнес несусветную глупость:

— Купался под фонтанчиком вон там, в парке.

Да еще эта улыбка!

«Хочет мне понравиться. А что, удобно — подружиться с сынишкой своей новой бабы», — думал Нобору, успокаиваясь.

Они направились к дому. Рюдзи, радостный, что нашел с кем скоротать оставшиеся два часа, плелся вслед за мальчишкой.

— Странные мы сегодня какие-то, — произнес Рюдзи.

Нобору не выносил подобного деликатного участия. Зато теперь он мог легко попросить:

— Не говорите маме, что встретили меня на той тропинке.

— Ага.

Радость Рюдзи быть посвященным в секрет и его мгновенное согласие вкупе с многообещающей улыбкой были все так же скучны. Вот если бы он прикинулся, что станет шантажировать Нобору…

— Скажем, что я вернулся с моря. Постойте-ка. — Нобору взлетел на гору песка, приготовленного для дорожных работ, сбросил кроссовки и вымазал в песке ноги до колен.

Только сейчас Рюдзи впервые заметил его звериную ловкость и ухмылку всезнайки. Ободренный вниманием, Нобору заодно уж вымазал и ляжки и осторожно обулся, стараясь не стряхнуть налипший песок.

— Смотрите-ка, налип как по линеечке. — Продемонстрировав ноги, он аккуратно двинулся вперед.

— Куда направляешься?

— Домой. Пойдете со мной, Цукадзаки-сан? В гостиной прохладно, у нас кондиционер.

Они закрылись в гостиной, включили кондиционер. Рюдзи устроился в плетеном кресле, а Нобору, подгоняемый домработницей, с нарочитой неохотой вымыл ноги и улегся на плетеной банкетке у окна.

Прислуга принесла напитки и снова его отчитала:

— Вот я скажу матери, как ты себя перед гостем ведешь.

Нобору взглядом попросил у Рюдзи помощи.

— Ничего. Видать, наплавался сегодня, устал.

— Вы так считаете? И все же…

Домработница явно вымещала на Нобору неприязнь к Рюдзи. Наконец она вышла. Ее тяжело покачивающийся из стороны в сторону массивный зад выражал протест перед такой откровенной несправедливостью. Благодаря покровительству Рюдзи между ним и Нобору установилось молчаливое соглашение. Нобору с жадной неопрятностью глотал сок, так что желтые капли лились прямо на кадык. Напившись, он поднял взгляд на Рюдзи и впервые улыбнулся сам:

— Я о кораблях все знаю.

— Да ты просто специалист.

— Не надо лести. — Мальчишка поднял голову с вышитой матерью подушки, в его взгляде мелькнуло бешенство. — Вы во сколько стоите вахту?

— Днем и ночью с двенадцати до четырех. Вахта второго помощника потому и называется «воровской».

— Воровская вахта… Интересно, — мальчишка улыбнулся и выгнулся словно тетива, — а сколько на вахте стоит человек?

— Один дежурный офицер и два матроса.

— А во время шторма судно сильно кренится?

— Если серьезный шторм, то градусов на тридцать—сорок. Попробуй-ка взобраться на холм с сорокаградусным уклоном — это все равно что карабкаться на забор. Такие бури — это нечто… — Подбирая слова, Рюдзи устремил взгляд вдаль.

В этом взгляде Нобору виделись океанские штормовые волны. Он с восторгом ощутил в теле легкое покачивание.

— А ваше судно это ведь трамп?[14]

— Ага, — нехотя ответил Рюдзи, слегка уязвленный.

— А бывает, что вы возите грузы для третьей стороны?

— Все-то ты знаешь. Случается, доставляем пшеницу из Австралии в Англию.

Вопросы Нобору были непоследовательными, перескакивали с одного на другое:

— Слушайте, забыл, а какой груз в основном берут на Филиппинах?

— Шорею[15], наверное.

— А в Малайзии?

— Железную руду. А на Кубе знаешь?

— Знаю. Конечно же, сахар. Не надо считать меня дураком… Послушайте, а вы бывали в Вест-Индии?

— Один раз.

— Заходили на Гаити?

— Ага.

— Здорово. А какие там деревья?

— Деревья?

— Ну да, деревья. Ну, там вдоль улиц…

— Ах, деревья. Ну, во-первых, конечно, пальмы. Еще в горах много шелковой акации. Я уж и не помню, похожи ли они между собой. Но цветки у них — чистое пламя. Когда надвигается ливень и небо становится совсем черным, это пламя приобретает удивительный оттенок. Таких цветов я больше не видал.