Читать книгу "Сен-Жермен. Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Жеральд Мессадье"

На следующий день Джон сходил в порт и справился о кораблях, отплывающих в Англию; на него посмотрели с удивлением: ни один рейс не связывал Саванну непосредственно с королевством. Следовало сперва доплыть до Норфолка, что можно было сделать на одном из тех судов, которые более или менее регулярно плавали вдоль побережья.

Так что он стал дожидаться своей новой одежды. А примерив ее, уже не захотел снимать. Портной очень нахваливал его представительность, хозяйка гостиницы еще больше. Юноша купил два растяжных кожаных мешка, в один из которых положил ларец, в другой сапоги и свой узел, и через два дня сел на четырехмачтовик «Дева Чарлстона». После четырех дней каботажного плавания, во время которого команда и пассажиры питались почти одной только фасолью и копченым мясом, Джон высадился в Норфолке и отправился на поиски корабля, отплывающего в королевство. Таковых нашлось целых два, и он заплатил за каюту на «Принцессе Виргинии».

Он едва успел купить съестные припасы в дорогу по совету одного лейтенанта: копченый окорок, лимоны и две фляги рома — для того, чтобы делать воду пригодной для питья. В два часа ночи капитан приказал поднять якорь. Корабль распустил паруса и взял курс на Саутгемптон. Джон Таллис стал удаляться от континента, который вырвал его душу и чуть не лишил жизни.

Его каюта была тесной каморкой с натянутым гамаком. Человек среднего роста не мог там выпрямиться во весь рост, но Джону она показалась прелестной.

7. ПРИГЛАШЕНИЕ

Саутгемптон до ужаса потряс Джона Таллиса (поскольку это все еще был он). Все эти корабли, эта суета, тяжело груженные повозки, доставлявшие товары к причалам, эти крики… Он почувствовал себя потерянным.

С двумя тяжелыми мешками в руках он покинул порт и заглянул в первую же увиденную таверну. Август близился к концу, стояла страшная жара, а путешественник забыл попить в последние часы плавания. И не было больше ни лимонов, ни рома. В таверне Джон выпил целую пинту эля и захотел есть. К тому же служанка, хорошенькая рыжеволосая девица неполных восемнадцати лет, с приветливой и кокетливой улыбкой предложила подать подогретую ветчину с мадерой и картофелем. Он согласился.

Едва Джон успел опустошить свою тарелку, как девушка снова выросла перед ним.

— A ruddy good appetite you'ave, m'lord.[19]

Весь ее зазывный вид располагал к галантному ответу. Джон посмотрел на красотку и подумал, что у него уже нет тела. Меньше всего его сейчас привлекали шашни с этой девицей, к тому же трактирной служанкой.

— Мне надо в Лондон, — ответил он.

— Тогда у вас целый час, — сказала девица, и он не совсем понял: может, она намекает, что у него достаточно времени для любовного десерта?

Но его холодность была вполне красноречива.

— Почтовая станция в двух шагах, — продолжила девица настойчиво.

Джон кивнул, расплатился и вышел со своими мешками.

— Fare well, pretty lord,[20]— бросила она ему чуть насмешливо, когда он был на пороге.

Посыпались шуточки захмелевших едоков. Джон их не понял, но смутился. Разве он не такой, как все люди? Девица предложила себя ему. Из корыстных побуждений, конечно, но также повинуясь естественной потребности, столь же естественной, как голод и жажда.

Неужели брат Игнасио лишил его мужского естества, сделал бесполым?

Джон пошел на почтовую станцию и для пущей уверенности, что точно доберется до Лондона, забронировал себе место. Хотя глупо, подумал он. Ведь когда он приедет в столицу, будет уже ночь. И что тогда делать? Куда податься? Пусть даже он уже не такой невежда в английском, как по прибытии в Стейтенвилл, но едва ли знает его достаточно, чтобы найти себе ночлег.

Однако Джон смутно предчувствовал, что именно в Лондоне сыграет первую крупную партию в своей жизни.

В карете, запряженной четверкой лошадей, он пристроил мешок с ларцом у себя в ногах (другой поместили на крышу с остальным багажом) и вооружился терпением против дорожной тряски.

Через час он заметил, что сосед напротив время от времени испытующе смотрит на него. Это был элегантно одетый мужчина лет сорока, сидевший рядом с напудренной и одышливой матроной, которая беспрестанно возводила к небу страдальческие глаза и сокрушенно вздыхала. Тогда сосед обращал к ней ободряющие слова.

Во время перемены лошадей Джон Таллис вышел вместе с остальными размять ноги и удовлетворить естественную нужду в окрестных полях. Затем они пообедали в таверне. Большой стакан эля и яблочный пирог вернули беглецу некоторое присутствие духа.

Карета прибыла в Саутгейт, пригород Лондона, около шести часов вечера. Было еще светло. Джон Таллис растерянно огляделся.

— У вас есть экипаж, сэр?

Джон обернулся — это был незнакомец из кареты. Юноша не знал, что ответить.

— Если соблаговолите указать адрес, где вы намереваетесь остановиться, — продолжил незнакомец, — я вас охотно подвезу.

— Благодарю, — пробормотал Джон в замешательстве.

— Меня зовут Соломон Бриджмен, — представился незнакомец. — Торгую пряностями и ценным деревом. Мой дом на Бромптон-роуд.

«Для меня это все равно что на Луне», — подумал Джон.

Но, сообразив, что молчит в ответ на слова незнакомца, вдруг испугался, что покажется неучтивым, и сказал:

— Меня зовут Джон Таллис.

Но никакого адреса, разумеется, он не смог бы назвать и при желании. Бриджмен бросил на него короткий испытующий взгляд, потом показал рукой на закрытую коляску, запряженную парой лошадей. Он велел кучеру опустить верх, чтобы по дороге можно было любоваться пейзажем. Джон занял место рядом с Бриджменом и опять положил мешок с ларцом у своих ног. Вскоре коляска завернула в маленькую гавань и, к тревоге Джона, въехала на паром.

— Тут нет моста? — удивился он.

— Только один, но его сейчас перестраивают. Вот уже несколько недель сносят стоявшие на нем дома.

«Как можно ездить по мосту, если на нем дома?» — недоумевал Джон, видевший только мосты Перу и Мексики.

Когда они оказались на другом берегу и стал виден собор Святого Петра, по поводу которого Джон не осмелился задавать вопросы, хотя ему и не терпелось узнать, что это за гигантское здание вздымается в небо,[21]Бриджмен спросил у своего попутчика:

— Забыл, какой адрес вы мне назвали?