Читать книгу "Путь Джидая - Дмитрий Горчев"

Если Тело было обнаружено вовремя и своевременно предано земле, тогда оно минует стадию Трупа. Труп – это уже совсем дохлое Тело, как правило, очень несвежее. Трупы обычно находят в рощах, реках и в канализации.

Дальнейшая судьба Тел и Трупов также может быть очень разной. В основном, все они превращаются в Останки. Ну, наподобие того, как находят совершенно почти целые, слегка только ржавые латы, а внутри какая-то непонятная труха и расколотый череп.

Некоторые, однако, становятся Скелетами, а Скелет – это существо довольно неприятное и даже страшное. Ну разве что, если он стоит в кабинете биологии, тогда он смешной, потому что ему вставляют папироску в зубы, да и вообще много можно разных шуток совершить с таким Скелетом, но они обычно не настоящие, а пластмассовые. Хотя бывают и настоящие – в научных институтах, когда человек завещал им своё Тело, чтобы оно не превратилось в Труп, а вместо этого послужило человечеству. Но таким Скелетам папиросок не вставляют, неудобно как-то, потому что – жил ведь человек, жил, может быть, даже чего-то себе думал.

А самое почётное для Мертвых – это, конечно, превратиться в Мощи. Но это очень редко у кого получается. Некоторые пытаются всех обмануть – Ленин там или Хо Ши Мин. Они велят набить себя после смерти сеном, чтобы будто бы превратиться в Мощи. Но это всё бесполезно – если такие Мощи время от времени не стирать и не набивать свежим сеном, они всё равно в конце концов превратятся в самые обыкновенные трухлявые Останки.

Придурки

При идеальном мироустройстве социальный дарвинизм действует прямо противоположным образом: наиболее жизнеспособными при нём считаются Придурки.

Существуют очень подробные правила для выявления и возвышения Придурков, но, поскольку эти правила разрабатывались самыми ебанутыми Придурками, каких только можно найти при идеальном мироустройстве, эти правила можно использовать для чего угодно – их можно петь или писать их на заборе, или же, руководствуясь ими, варить гороховый суп, но для выявления Придурков они совершенно непригодны. Поэтому Придурки сами себя выявляют и возвышают.

По правилам идеального мироустройства, каждая женщина обязана давать любому Придурку для продолжения его рода по первому требованию. Если женщина не даёт каждому Придурку, она становится Падшей Женщиной. Падшая Женщина отличается от обычной тем, что может давать только тому, кому ей самой хочется.

Считается, что среди женщин Придурков нет, но это только потому, что при идеальном мироустройстве про женщин вообще ничего не известно. Женщин определяют только по запаху, но никаких указаний на то, какой это должен быть запах, не существует. При этом существует огромное количество других разнообразнейших указаний, правил, законодательств и уложений абсолютно на все случаи жизни. Каждый Придурок сочиняет такие правила для других Придурков, но сам их никогда не соблюдает и не умеет заставить других. Поэтому все Придурки постоянно чем-то недовольные.

Равенства среди Придурков нет и быть не может – один из двух Придурков всегда чем-нибудь да лучше, и при этом, одновременно, чем-нибудь хуже.

Перестать быть Придурком нельзя.

Один Придурок всю жизнь притворялся, будто бы он не Придурок: жил в Концлагере, исправно вращал сначала одну Ручку, а потом две, выращивал Корнеплоды, похоронил три Свыни и всех их родственников, и в конце концов умер так, что не стыдно выпить на его поминках.

И только когда его уже положили в гроб и перед тем, как заколачивать крышку, посмотрели на него в первый и последний раз внимательно – а он, оказывается, был Придурок.

Ему потом даже поставили памятник. Этот памятник представляет собой много-много дудочек, торчащих, видимо, из Жопы, но на Жопу не очень похоже. Никаких надписей на памятнике нет, но каждый и без надписей знает, что это памятник самому идеальному Придурку, какой только может быть.

О спорах

Я вот чего никогда не мог понять – это почему люди между собой спорят.

То есть поспорить, конечно, можно: про футбол там или какое пиво лучше. Это и не споры даже, а так, попиздеть.

Другое дело, когда речь заходит о вещах глубинных и принципиальных. Ну вот, например, один человек говорит другому: «Ты Пидорас и Хуесос!», а ему другой возражает: «Нет, это ты Пидорас и Хуесос!»

В простых человеческих средах, лишённых наносных культурных излишеств, таких как тюрьма или армия, подобные споры разрешаются очень просто: кто кого отпидорасил и отхуесосил, тот и победил, один-ноль. При этом у проигравшего всегда остаётся возможность подкараулить победителя за инструменталкой с топором и зарубить – ничья, стало быть.

Однако мы с вами люди все интеллигентные. Нам наше воспитание позволяет пидорасить и хуесосить только устно и письменно. Но ведь понятно, что при помощи логических доводов убедить кого бы то ни было в том, что он Пидорас и Хуесос до такой степени, чтобы тот разрыдался и повесился, абсолютно невозможно.

Поэтому такие выяснения у культурных людей никогда не происходят один на один. Обязательно нужна публика. Раз нельзя убедить неприятеля, можно убедить зрителей.

Впрочем, в этом случае победа со счётом 1 : 0 становится недостижимой, можно победить только со счётом ну, например, 0,63 : 0,37. Или, если учесть тех, кто так и не склонился ни на чью сторону, будет, скажем, 0,45 : 0,31 : 0,24.

При этом обе стороны, видимо инстинктивно, придерживаются кармических идей: они полагают, что если уговорить как можно больше народу ненавидеть неприятеля, то у него вылезут на голове все волосы и отвалится Хуй. Но и тут все, как обычно, считают победу на пальцах и не учитывают, что сорок пять процентов могут ненавидеть неприятеля кое-как – поненавидели и забыли, зато среди проигравших может найтись такой человек, от чьей ненависти голуби валятся на лету и старушки коченеют на лавочках. Ну и кто победил?

Глупое, в общем, занятие.

Лурье

Тот, кто никогда не бывал в Петербурге, ничего не знает про Лурье. Лурье – это не фамилия, не имя, не национальность: Лурье – это Лурье.

Появиться Лурье могут где угодно – хоть на Чукотке, хоть в Африке, но живут они только в Петербурге.

Род деятельности у всех Лурье гуманитарный: история, филология, искусствоведение, религия. Лурье-тракториста не бывает.

Ни один Лурье не приходится другому ни родственником, ни однофамильцем. Если вы спросите одного Лурье не является ли он родственником другого Лурье, он очень на вас обидится. Более того, он скажет, что ни разу в жизни о том другом Лурье не слышал.

Никто никогда не видел двух Лурье одновременно. Они могут даже работать в одном учреждении, но если один входит в комнату, то другой только что отлучился.

Объясняется это очень просто: дело в том, что Лурье – это не разные люди, а параллельные формы существования одного и того же человека. Нам они кажутся разными только потому, что параллельные пространства, хотя и называются параллельными, но на самом деле они довольно-таки кривые и пересекаются с нашим пространством где попало и как попало. Поэтому один Лурье кажется нам старше, а другой моложе, один толще, а другой тоньше, один умер, а другой ещё нет. Один Лурье сильно умный, а другой совсем дурак.