Читать книгу "Минеральный джаз - Заза Бурчуладзе"

XII

Так вот, дабы не погрязнуть в сомнительных предположениях и ворожбе, да к тому же и время даром не потерять, и затею продвинуть вперед, покамест Пепо не примчалась домой, воротимся к следователю Шамугиа. Не сообразясь с ходом нашего повествования, мы бросили эту мощную личность на произвол, как говорится, судьбы. Вам не может не помниться, что он ускользнул из поля нашего зрения понурившимся, поникшим головой над столом в своем пропитанном сигаретным дымом кабинете, где он пенял говорящему камню за его неуместную молчаливость. Вы, возможно, отнесетесь к этим упрекам вещдоку в том смысле, что нет дела безобидней и проще, чем пени. Однако вы, я вижу, упустили из виду остроумную то ли мидийскую, то ли фиваидскую поговорку: «Одно дело брови хмурить, а другое — башку сохранить». И что это вы решили прибегнуть к ней, спросите, без сомнения, вы. А то, что пока мы превращали Пето в Пепо, Шамугиа до того наловчился хмуриться и пенять, что совершенно охмурел и запенился. Эге-ге, вы, должно быть, догадываетесь, куда нас ведут эти шуточки-прибауточки? Да и как не догадаться, как не усечь, господа! Мед на ваши уста, светочи мира, факелы человечности! Отныне нам ничего не стоит прибегать к сюрреалистическим аллюзиям и так сочетать грамматически друг с дружкой купы и группы слов, что им удастся выражать даже сновидчески-галлюцинационные мысли. Да, но зачем они, какой от них толк? Я развею ваше недоуменье ответом: по правде говоря, ни малейшего, никакого. Да и стоит ли искать в этом толк, когда вы и без моего пособничества осознаете, что если мы продолжим в этаком роде, то куда больше толка получим от толчения в ступе воды, чем от применения и внедрения метода затейливых сюрреалистических аллюзий и отвлечений. Оттого нам и предпочтительнее отойти в сторону, уклониться от затяжных и пустопорожних абстрактных суждений и, благословясь, переключиться на дело. Вот только прямиком, сгоряча отрываться от обобщенностей и с головой уходить в коллизии конкретного дела все равно, что бросаться в воду, не зная броду. Ну что, докумекали, вдумчивые мои, что я хочу сказать? Да, прежде нежели позволить Шамугиа пуститься вплавь без всяких на то навыков и опыта, не провести ли нам с ним хоть какую предварительную работу и не подучить ли его в лучшем случае искусству плавания, и не оснастить ли — в крайнем случае и на худой конец — хотя бы спасательным кругом? Одно из двух было бы чрезвычайно полезно. Тем более что вода (материал) уже так замутилась, что — ладно уж плавать! — сетями-ковшами, корзинками-плетенками не то что рыбку, а и одного-единственного головастика не уловить. Не станем отрицать, что мы выражаемся в некотором роде художественно, образно, иначе откуда бы взяться в полицейском участке воде, да еще чтоб ее достало утопить человека.

Ну коль скоро мы условились быть краткими и лаконичными, то кратчайший смысл дела заключается в следующем: изъять вещественную улику с места преступления следователь изъял и даже препроводил ее (кисть руки) в лабораторию, но вот ответа все еще никак не дождется. И если б он был несколько в ладах с интеллектом, то уже бы усек, что заключения экспертизы добивается совершенно напрасно. Да и чего от лаборатории ждать хорошего, когда вы, мои трезвомыслящие, давно уж не хуже иных осознали, что в ней засели захудалые разумники-крысы, а не боги, то и дело оборачивающие тайное в явное. Однако же основная причина задержки с ответом, если уж быть абсолютно правдивыми, заключается в нашем собственном, а не в чьем ином легкомыслии. Разве не мы укрыли флером таинственности, как бы туманностью сновидения и не убрали из текста распростершегося ниц в коридоре цирка уборщика? Так что приходится ли удивляться, что лабораторные крысы озадачились и угодили в тупик. Все, что вменяется им в служебные их обязанности, они выполнили безукоризненно — освидетельствовали кисть со всех возможных сторон, провели все без изъятия необходимые меры: и мазок взяли, и сняли отпечатки всех пяти пальцев, и произвели общий анализ крови, и раз сто подряд все сопоставили — однако же толку ни малейшего не добились. В картотеке не обнаружилось ничего хоть сколько-нибудь им полезного, никаких сведений или данных, кои бы указывали на ее, кисти, владельца. Говорят, будто бы крысам Моссада или КГБ довольно и волосинки, чтоб установить цвет подштанников не только их владельца, но даже и его отца, деда и прадеда. В наших же, мои правдолюбцы, богоспасаемых лабораториях все еще бродит призрак «совета лазутчиков», а крысы в них до того издержались, что гоняют в кармане вошь на аркане. Так что новейшие и соответственно нужнейшие достижения в сфере их деятельности им столь же чужды, не освоены и исходя из сего диковинны, сколь и первобытному человеку компьютер и противозачаточные таблетки. Прогресс, что тут скажешь, прогресс, однако же и они, и вы, натасканные мои, убежден, все до единого помните Ахиллесову пяту, Прометееву печень, главы Иоанна Крестителя и св. Дениса, сосцы мученицы Кетеван, кожу, снятую со святого Варфоломея, и Бог знает сколько еще чего, но, бьюсь об заклад, и слыхом не слыхивали про отрезанную кисть руки (как видите, здесь мы сознательно обошли стороной «Семейку Адамсов», в коей именно кисть и есть один из персонажей, ибо это единичный случай и не что иное, как исключение, исключение же не выдашь за все явление в целом). Общеизвестно, что идет ли речь о кисти руки или желчном пузыре, главное не они, а их обладатель, поскольку ни одна, ни другой, ни даже, допустим, желудок или поджелудочная железка, одни, без носителя, ничего особенного значить не могут. Вообразите себе на мгновение, осмотрительные мои, какая бы возникла неразбериха, если бы органы из нутра были грудами раскиданы по тексту повествования? Как вы правы, дражайшие, и впрямь не сразу представишь такую картину! И уж если идти до конца, то вам ведомо и без меня, что, стоит из единого целого изъять хоть какую деталь, пусть самую малость, оно не только развалится у нас на глазах, но уже без сей малости не поддастся восстановлению (в этом вы сами уверитесь, если изымете один-единственный кубик из кубика Рубика). Опять же, если подойти к разбираемому вопросу с другого, противоположного его конца и по сей малости, по деталям взяться судить обо всем целом, уверяю вас, более пустого и никчемного дела в мире, должно быть, и не отыщется. Это то же, к примеру, что вертеть в руках болт-затычку, а распространяться о ветровом стекле автомашины. При том, что если еще и не установлено, с простого ли этот болт «Москвича комби» или куда как не простого «Ламборджгини шайтана». И вообще, если болт этот не от авто, а, допустим, от утюга, что тогда? Тогда кукиш вам, господа, шиш!

Между прочим, об этом догадывается даже наш недалекий Шамугиа. Даром что ли, в пятой главе вещдоку (кисти руки) с места преступления он предпочел не что иное, как простейшие нить и иглу. Продевай в ушко, что следует, и кум королю! Однако же загвоздка — на то она и загвоздка, чтоб чему-нибудь помешать! — в том, что раздобыть их, эти нить и иглу, становится все трудней и труднее. Днем с огнем ищи, не найдешь. В этом смысле они в богоспасаемое наше время точь-в-точь что горох на стенку, водица в ступу, ложка дегтя к меду, верблюд к игольному ушку, козел в огород и великое еще множество нужнейших вещей, нынче сделавшихся чуть не коллекционными раритетами. То есть, как тут не подчеркнуть, что все сие в наши безумные дни, для кого к досаде, для кого к удовольствию, обратилось в предметы неги и роскоши. Роскошь же, забавники мои, надобно заслужить! Ну а что наш Шамугиа, заслужил он ее, спрашиваю я вас, или не заслужил? Я вам признаюсь, что мало чем. Спасательного же круга он достоин наверняка. Вы сомневаетесь, досточтимые? Удивляетесь? Но чему? Спасательного круга и, как убеждал нас один знаменитый не-поэт, зонтика всякий стоит. Паче же, когда за окном атмосферные осадки и непогода. А уж может ли погода быть хуже той, что разыгралась сейчас за дверью отделения полиции? И еще… Достаточно пробежаться даже мгновенным, поверхностным взглядом по страницам как заметных, так и неприметных образцов мировой литературы, чтоб убедиться: пропасть ее персонажей входила в воду (в самом прямом значении этого слова), а многие ли из нее выходили? Правильно, никто. Но почему же они не выходили? А по той незатейливой причине, что у них не оказывалось под рукой спасательного круга. Вот оно! Кто же бросил их без подмоги, кто оставил на произвол судьбы? Ну?! Кто иной, как не автор. Правильно, он, только он, и никто другой.