Читать книгу "Магнолия - Валентин Шатилов"

— Ага. Я попробую, — возбужденно блестя глазами, согласилась Магнолия. — Только ты отвернись, пожалуйста.

— Зачем это?

— Ну… Отвернись, и все. Мне неудобно.

— Па-ажалста! — протянул Виктор обиженно и демонстративно развернулся к ней своей двойной спиной. — Ну, готово?

— Подожди. Быстрый какой. Как это, говоришь — представить?

— Давай, давай: что ты — это она.

Магнолия зажмурилась и в малиновой темноте, переливающейся разноцветными вспышками, попыталась представить Тамару Максимовну Березину — учительницу по природоведению.

Прошло несколько секунд.

— Ну что? Можно уже? — нетерпеливо спросил Виктор.

Магнолия открыла глаза и взглянула на свои руки.

Руки были как руки — ее обычные. Без маникюра, без плоских, красивенько изукрашенных часиков — ничего на них не было от Тамары Максимовны. И на ногах, и на теле — ни ее восхитительно-серебряного платья с кружевной прошвой, ни туфель-лодочек.

— Ну? — Виктор обернулся, так и не дождавшись.

— «Ну»… Вот тебе и «ну»… — расстроенно сказала Магнолия.

— Ну и ничего страшного, — сказал Виктор решительно. — Ты, главное, не начинай сразу реветь. Наверно, не настроилась как следует, не представила во всех подробностях…

— Представила! — возразила Магнолия.

И правда, не хватало опять расплакаться! Ведь все делала! Изо всех сил представляла! А предательская влага уже собиралась под веками.

— В этом деле самый трудный — первый момент. Вот именно переход в другого человека. А когда уже находишься как бы в его шкуре, то удерживаться — легче легкого. Еще раз пробуй, давай. Или подожди. Посмотри, как я это делаю.

Он повернул голову, глядя куда-то вбок, на мальвы, как-то по-особенному облегченно выдохнул — и стал обычным, без наслоения изображения повара Васильева.

Потом, все так же глядя в сторону, как бы набычился, напрягся — и опять появилось двойное изображение. Но уже не повара, а Юрка. Причем изображение, как и Юрок, было одноруким. И поскольку правый рукав рубашки, как и у Юрка, был заправлен за ремень брюк (чтоб не мешал), то рука Виктора — загорелая, мускулисто-бугристая, с длинной подживающей царапиной на предплечье (это вчера под ним ветка груши подломилась) — эта рука была отчетливо видна.

— Ой-ой, — забеспокоилась Магнолия — слезы у нее быстро высохли, — твою руку видно. Или, думаешь, солдаты ее не увидят?

— Надеюсь, что нет. Вообще-то — кто его знает. Тут надо быть осторожным… Но сейчас-то я тебе показывал специально. Внимательно смотрела? Видела, как я делал?

— Ага, — Магнолия сосредоточенно кивнула.

— Давай тогда — начинай. — Виктор расслабился, изображение Юрка исчезло. — Да не закрывай ты глаза, — запротестовал он, но, видя, что Магнолия собирается возразить, тут же дал задний ход: — Ладно, закрывай, закрывай. Делай, как удобно.

Магнолия закрыла глаза. Представила тонкую улыбку Тамары Максимовны, чуть-чуть приоткрывающую зубы, ее удлиненно-изогнутые брови, почти незаметно подправленные щипчиками…

Ах да, Виктор говорил, что надо представить, будто я — это она. Вот я иду, горделиво постукивая каблучками по асфальту: я знаю — какая я, как всем нравлюсь, особенно здесь, в этом запущенном саду…

Магнолия приоткрыла один глаз, осмотрела себя — нет, ничего не получается — никаких изменений.

— Ну? — еще более нетерпеливо спросил Виктор.

— Ну не знаю я, что еще делать, как еще надо представлять! — почти закричала Магнолия.

Послышался стук каблучков. Из-за наружного поворота, со стороны солдат показалась настоящая Тамара Максимовна. Она направлялась на урок.

Увидев Виктора и Магнолию, она тонко улыбнулась и сказала:

— Добрый день, молодые люди. Прервите, пожалуйста, ваши игры. Я вас приглашаю.

— Добрый день, — послушным дуэтом откликнулись молодые люди и в молчании последовали за ослепительной Тамарой Максимовной.

5

Виктор замыкал шествие. На самом пороге учебного кабинета он догнал Магнолию и шепнул ей на ухо: «Забудь все, что мы говорили. Ничего не было. Поняла? Все». И впереди нее шагнул в кабинет.

Магнолия ничего не поняла. Почему — забудь? Что-то этакое пришло опять в Викторову голову — но что?

Когда Магнолия садилась за свой стол, она вопросительно посмотрела на Виктора. Он ответил тяжелым, угрожающим взглядом.

Настроение у Магнолии совсем упало. «Он разочаровался во мне, — поняла она, — и теперь ругает себя, что поделился своим секретом». Это могло означать только одно: больше никакого разговора о превращениях между ними не будет. Виктор станет сторониться ее, демонстративно не замечать. И вообще: считать «не за свою» — знаю я это его выражение. Вот эта его привычка — делить всех на «своих» и «не своих»! Боже мой, какая нелепость, какая тоска…

— Уважаемый Виктор, у вас очень рассеянный вид, — произнесла очаровательная Тамара Максимовна подчеркнуто вежливо.

Магнолия исподлобья взглянула на нее: Тамара Максимовна стояла, картинно опираясь одной рукой — да не рукой, а двумя капризно оттопыренными пальчиками — на прозрачную трехгранную указку. Как на тросточку. Указка стояла острием на самом уголке стола — и вряд ли случайно.

«Ах, как она упивается ролью классной дамы! — с огорчением подумала Магнолия. — А нас совсем не любит…»

— Давайте-ка, друзья мои, попробуем сосредоточиться на предмете, — великосветски улыбаясь, продолжила Тамара Максимовна, не меняя изящной позы. — Скажите, пожалуйста, дорогой Виктор, какая тема разбиралась на прошлом нашем свидании? Прошу вас. Подтвердите выбранное вами имя, докажите, что вы всегда и во всем — настоящий победитель. Мы вместе с нашей дорогой Магнолией вас внимательно слушаем.

Тамара Максимовна тонко, по-заговорщицки улыбаясь, обернулась к Магнолии — и дыхание пресеклось в ее груди.

На нее, тонко улыбаясь, смотрела вторая Тамара Максимовна.

Несколько бесконечных секунд продолжалась пауза. Округлившиеся глаза Тамары Максим мовны номер один округлялись все больше и больше, раздвигая густо накрашенные ресницы. Лицо приобретало тот замечательный оттенок, который в старину именовали «интересная бледность», а Тамара Максимовна номер два продолжала тонко улыбаться — как ни в чем не бывало.

Виктор, ощутив звенящую пустоту, поднял угрюмый взгляд от блестящей поверхности стола и глянул поначалу на Тамару Максимовну стоящую — при этом лицо его приняло недоуменно-глуповатое выражение. Затем он перевел взгляд на Тамару Максимовну сидящую — и выражение его лица сменилось на радостно-удивленное, а потом и восторженное.

По истечении нескольких секунд, отводимых обычно в театрах на немые сцены, Тамара Максимовна № 1, как-то взвизгнув, перевела дыхание и закрыла наконец глаза.