Читать книгу "Каменный великан - Джеймс Блэйлок"

Но Эскарготу не терпелось нанести визит Стоуверу. После десяти часов он вдруг поймал себя на том, что снова и снова поглядывает на часы, всякий раз надеясь, что с последнего раза, когда он смотрел на них, прошло больше времени, чем оказалось в действительности, и придумывает, отбраковывает и снова придумывает варианты разговора, который состоится у него с хозяином таверны при встрече. Наконец он встал, снова увязал книги в одеяло, взвалил тюк на плечо и направился к городу, насвистывая сумбурный мотивчик.

Стоувер стоял на дощатом тротуаре возле таверны и белил обшитую досками стену здания, стирая щеткой брызги известкового раствора с камней фундамента. Эскаргот с минуту наблюдал за ним с противоположной стороны улицы. При виде хмурой физиономии Стоувера он почувствовал странное удовлетворение. Сия недовольная гримаса наводила на мысль, что больше всего на свете хозяин таверны не любит белить стены. Разумеется, он мог нанять сколько угодно деревенских мальчишек или девчонок, которые сделали бы побелку. Но при одной мысли о необходимости платить Стоувер багровел: все, что угодно, только не это, лучше уж белить стены самому. Эскаргот неторопливо подошел к нему, продолжая насвистывать.

– Занимаетесь побелкой, да? – весело спросил он.

Старик смерил его взглядом:

– Если у меня останется что-нибудь после того, как я закончу, я побелю и вас тоже. Но не стоит особо рассчитывать на успех, сэр, ибо для того чтобы скрыть всю грязь, покрывающую бродяжек вроде вас, потребуется, самое малое, ведро известкового раствора.

Эскаргот не был готов к оскорбительным выпадам в свой адрес. В воображаемых разговорах, которые он вел с хозяином таверны сегодня утром, именно он оскорблял Стоувера, а последний заламывал руки и вежливо извинялся. Он заставил себя улыбнуться еще шире:

– Лета все еще снимает комнату наверху?

Стоувер уставился на него и потряс головой – не в форме ответа, а с таким видом, словно Эскаргот задал такой глупый вопрос, на который и отвечать не стоило.

– На самом деле я не удивлен, – сказал Эскаргот. – Полагаю, она сыта по горло таверной Стоувера. Но мне лично здесь нравится. Я думаю, что человек вроде меня может расширить свой кругозор, изучая человека вроде вас, который, говорят, является столпом местного общества.

– Убирайтесь, – сказал Стоувер.

– Я говорю совершенно серьезно. Если Лета съехала, я сниму освободившуюся комнату.

– Я не сдаю комнаты, во всяком случае, в таверне. Однако я действительно имею возможность выхлопотать вам комнату – в Монмотской тюрьме, и совсем по дешевке. А вместе с ней вы получите чистый костюм. Оставление жены и ребенка, сэр, обходится в год тюремного заключения. Нарушение общественных приличий, разумеется, обходится в месяц или два. А если вы настроены применить физическое насилие – а я нисколько не сомневаюсь, что вы настроены, – мы сможем договориться на всех пяти годах и ударить по рукам. Так что я вам советую собрать свои манатки и убраться из города.

Разговор принял нежелательное направление. Вероятно, дядюшка Хелстром еще не беседовал со Стоувером.

– Надо полагать, мой поверенный еще не связывался с вами?

– О чем, собственно, вы говорите?

– Вы не разговаривали сегодня утром с мистером Эбнером Хелстромом, моим адвокатом?

– К черту мистера Эбнера Хелстрома. Я ни с кем не разговаривал. Слабо верится, что человек с таким именем вообще может существовать. И вам уже слишком поздно нанимать адвокатов, даже воображаемых. Это вас не спасет. Теперь вас ничто уже не спасет. Ваша жизнь пошла прахом, и вы должны винить во всем лишь свою леность. Мистер Эбнер Хелстром! Почему не мистер Эбнер Мелстром? Если вы собираетесь придумывать несусветные имена, разбойник вы этакий, то придумайте что-нибудь получше. А теперь убирайтесь прочь! Проваливайте и предоставьте мне заниматься делом.

– Сначала я куплю кружку эля, – сквозь зубы процедил Эскаргот. Было ровно одиннадцать часов. Он получит свою кружку эля от Стоувера – или свернет ему шею. Он получит свою кружку эля, а потом свернет ему шею.

Старик посмотрел на него, внезапно погрустнев.

– Боюсь, кружка эля сегодня утром стоит довольно дорого, – сказал он, тряся головой. – Мне пришлось немного повысить цены – эль вам явно не по средствам, если я могу судить о средствах подобного вам человека.

– Не можете. – Эскаргот вынул из кармана горсть золотых монет, с дюжину разом, и бросил к ногам Стоувера. Они засверкали в солнечном свете самым приятным образом. Потом вдруг, непонятно почему, они зашевелились и задрожали, словно пробуждаясь от сна. Золотое сияние померкло, и Эскаргот увидел просвечивающие сквозь монеты доски настила. В следующее мгновение монеты исчезли, и под ногами Стоувера засуетилась дюжина черных жуков; старик подпрыгнул и заплясал на месте, давя насекомых. Эскаргот оцепенел от удивления, не в силах рассмеяться напоследок издевательским смехом, который мысленно репетировал все утро. – Золото гоблинов, – пробормотал он.

– Что? – проорал Стоувер. – Убирайтесь прочь, говорю вам! Ваши деньги явно стоят не больше, чем ваша жалкая душа. Теперь убирайтесь, или, клянусь небом, я врежу вам этой щеткой и засажу вас в тюрьму!

Эскаргот попятился – но не от страха, а от непроходящего удивления. Монеты бесследно исчезли. На досках настила валялись раздавленные жуки. Кто такой этот дядюшка Хелстром? Он повернулся и медленно пошел прочь туда, откуда пришел, внезапно перенеся свой гнев с вопящего Стоувера на дядюшку-гнома. Золото гоблинов, да? Амулеты правды. Жизненно важные опыты. Он произведет кое над кем жизненно важный опыт при посредстве дубинки.

– Подождите! – крикнул Стоувер, выходя на проезжую часть улицы.

Эскаргот повернулся и посмотрел на него волком, сохраняя каменное выражение лица. Стоувер отступил на тротуар, явно готовый в любое мгновение юркнуть в таверну и запереть дверь на засов.

– Завтра, – торжествующе сказал старик, – вы можете явиться в контору мистера Смиглза на Сосновой улице. Вам выплатят треть стоимости вашего дома и вашего имущества, – разумеется, за вычетом денег на ремонт и на воспитание ребенка. Вы не заслуживаете ничего. Но женщина, брошенная вами, исполнена решимости заплатить вам, – разумеется, при условии, что вы согласитесь отказаться от общения с ребенком. Раз и навсегда.

Эскаргот испепелил Стоувера взглядом:

– Мы еще увидим, кто на что согласится.

– Вы увидите небо в клеточку! – проорал Стоувер вслед Эскарготу, который побрел обратно на луг. Все его планы рухнули, все его шарики пропали. Сначала гоблины, потом золото гоблинов. Одно с другим увязывалось, верно? Эбнер Хелстром! Стоувер был прав. Эскаргот выставил себя дураком. Он нисколько не сомневался, что половина жителей Твомбли наблюдает за ним сейчас – они пялятся в окна, прикладывают ладони к ушам, чтобы лучше слышать. А как же Лета? Неужели все было спланировано еще много недель назад, когда он впервые увидел девушку в библиотеке Вурцла? Знай Стоувер обстоятельства дела, он сказал бы, что Эскаргот расплачивается за свои грехи, за свой мечтательно блуждающий взор, за свою водянистую душу. И возможно, он был бы прав.