Читать книгу "Маги и мошенники - Елена Долгова"

…Толпа нагнала их на самой окраине. Масса обезумевших людей, волосы, выбившиеся из-под чепцов, сжатые кулаки, черные провалы кричащих ртов.

– Воры! Отравители! Будьте вы прокляты!

Первый камень ударил Ладера в плечо, второй сорвал с головы клочок волос. И тогда они побежали. Камни тяжело стучали по дороге, покрывая землю оспинами ударов. Толпа дышала за спиной беглецов, пока последняя черепичная крыша не осталась далеко позади. Самыми упорными преследователями оказались мальчишки и собаки.

Отрывок из нусбаумского архива сообщает по поводу удивительной истории Струса Бессмертного еще одну, последнюю небезынтересную подробность: «…Находясь в опасении за свою жизнь, двое бродяг покинули городские стены, укрывшись в лесу, именуемом Терпихиной Пущей. Спустя два дня для поимки беглецов был отряжен отряд, составленный как из вооруженных людей мессира Кардье, так и из достойных доверия местных жителей, сведущих в лесных тропах…»

Вот и все.

Шестая ночь пришла. Такая, как всегда. Лаяли псы, в домах лишь изредка мелькали огоньки, зато вовсю светили звезды и заглядывала в окна вновь начищенная кем-то луна. Господин Крот почти отстроил разрушенный замок. Кобыла Розалия Анцинус, забытая всеми, неторопливо жевала остатки сена, подобранные на дне кормушки. Спал колбасник Шинцель. Беспокойно металась во сне Алиса. Парадамус Нострацельс только что закончил запрещенный опыт и потихоньку-помаленьку выбирался из секретного погреба, помогая себе фигурной тростью и разгоняя тени свечой. На постоялом дворе в ожидании утра горланили охотники.

Все шло своим чередом, почти ничего не изменилось. Но были те, кто чувствовал – безвозвратно уходит чудо, на миг задевшее их добрым крылом. Осмеянное, униженное, жадно раздерганное, оно истаяло, исчезло, и смутны были сны, и звезды – только тусклые крошки, а волшебная луна – лишь старое оловянное блюдо, забытое кем-то на стене.

Пуста жизнь без чуда.

Прошла ночь, и еще день и близился вечер седьмого дня. В самом центре давно пересохшего Комариного Болота двое загнанных людей на минуту присели на кочковатую землю. Неподалеку устроилась долговязая несуразная птица.

– А, может, молиться попробовать?

Хайни пощелкал зубами. Левый нижний клык шатался.

– Давай, попробуем.

– Патер ностер квис… – ты не помнишь, как там дальше?[2]

– Лучше бы я пошел в монахи, а не в солдаты, тогда бы точно помнил.

Струс, вытянув шею, положил голову на плечо Ладера и печально вздохнул.

Собаки лаяли в отдалении. Круг загонщиков у Терпихиной Развилки сомкнулся. Хайни погладил серые кружевные перышки.

– Если бы ты, приятель, умел летать…

…Рыцарь Эбенезер Кардье вел облаву. Загонная охота на беглецов близилась к концу, нетронутым остался лишь небольшой клочок пущи. Конь встал на краю поляны, всадник поднял усталые, слезящиеся глаза – в них слилось черное мелькание ветвей, пестрый узор листвы, яркие пятна диких цветов. Кардье не стал снимать железную перчатку, чтобы отереть веки. Он повернулся на восток и поднял разгоряченное лицо к успокаивающей темной голубизне предвечернего неба.

– Что это?

Низко, почти над головой, мелькнула легкая стремительная тень. Птица миновала поляну, сделала полукруг, взмыла вверх и сильным рывком ушла ввысь.

– Как?!

Над лесом, над густыми кронами дубов, над пыльной дорогой, красными черепичными кровлями, соломой, лошадьми, детьми, над запрокинутыми ввысь изумленными лицами, летел, вытянув длинную шею и трепеща короткими крылышками, Струс.

Летел, пока не скрылся клочком тумана в опаловой дымке южного горизонта…

* * *

Я проснулся поздним утром, огарок догорел и превратился в лужицу застывшего сала, гримуар оказался изрядно исписанным историей о приключении бывших наемников императора. Я убрал книгу, уложил дорожный мешок и вышел в общий зал трактира. Лица завсегдатаев повернулись в мою сторону. Я легко узнал Шинцеля. Человек, похожий на нетопыря, в компании двух дюжих молодчиков деловито завтракал за лучшим столом. Нетопырь проводил меня цепким, оценивающим взглядом. В его глазах не было ни злобы, ни симпатии – только холодный расчет. Я поежился, словно дело было не летом, а в разгар январской стужи.

Охота, высланная вслед беглецам, по-видимому, вернулась ни с чем. Я втайне испытал истинное злорадство. Пара-тройка пыльных псов все еще слонялась у окраины Нусбаума.

Виселица опустела, веревки исчезли. Южный край неба застилала нежная дымка. Я не искал Струса, меня не прельщали подаренные кем-то чудеса – мне достаточно было моей тайны и моих гримуаров. Бенедикт выспался, поел и бодро уходил на восток.

Я на минуту задумался о судьбе наемников Гагена – своих случайных созданий. Где теперь эти загнанные людьми и судьбой бродяги? Идут, вздымая дорожную пыль, или прячутся в чаще?

Хотя, а какое мне, в сущности, теперь до них дело? Я не добр и не зол, я только свободный Хронист Вымысла. Пусть убираются себе на все четыре стороны. Хватит с меня и того, что я подарил им чудо, избавление и жизнь, хотя бы в этом сравнявшись с самим Творцом…

Глава IVКристалл императора

Магдалена, Император. Столичный город Эберталь и окрестности.

Широкая лента Лары отливала черным перламутром. Луна еще не зашла, бледные крошки светил звезд еще тлели на предутреннем небе, шумели тростники под прохладным ветерком.

Ведьма бросила весла и огляделась – широкое русло Лары осталось позади, нос лодки глубоко зарылся в прибрежный песок. Женщина выпрыгнула на берег и зашагала в сторону густых зарослей ракитника. Далеко-далеко, за холмом, неуверенно провыл молодой волк, в прибрежном тростнике возилась выдра. Колдунья пробралась сквозь упругие заросли и остановилась на краю большого луга. Крона старой ивы образовала здесь подобие шатра, через редкий полог листвы местами просвечивали звезды.

Магдалена с сожалением подумала о мешке, который отобрали солдаты, не оставив ей ни единого амулета. Она легла навзничь, раскинула руки, прильнув спиной к сырой земле. Влажная от росы трава сквозь рваный балахон холодила кожу, волосы колдуньи тут же намокли, но она не обращала на сырость и холод никакого внимания. Магдалене казалось, что под сводом ее собственного черепа полыхает жадное пламя, она с закрытыми глазами всматривалась в пляску несуществующих языков огня. Постепенно воображаемый костер умерил горение, а потом и вовсе погас, осталась только небольшая груда багровых углей.

Умирающие угли светились наподобие звезд, а может быть, это и были звезды. Жар развеялся, уступив наконец место влаге и прохладе.

Ведьма закрыла глаза. В неизмеримой высоте тонко пел свободный эфир. Она не ощущала собственного веса, спустя какое-то время знахарке показалось, что земля, трава, ива, луг – все это исчезло, осталось далеко внизу. Легкое и прозрачная, словно сплетенная из воздуха, Магдалена взлетела, оставив на земле ту, прежнюю, не настоящую Магдалену. Призрачное тело колдуньи стремительно летело на головокружительной высоте, мчалось, подгоняемое струями холодного воздуха.