Читать книгу "Призрак музыки - Александра Маринина"

– Я бы сказала то же самое. Преступнику все равно,зрячий он или слепой, он найдет мальчика и попытается его убить. Я боюсь.

– Резонно, – заметил он. – Что вы можете на этоответить, Анастасия Павловна?

Настя поняла, что он взял на себя роль арбитра-посредникамежду своей женой и человеком из милиции. Он, как истинный хозяин положения, недопускает разговора втроем, он ведет отдельные беседы с Екатериной и с гостьейи в каждой из этих бесед старается занять лидирующее положение. Настоящий главасемьи, подумала Настя с улыбкой.

– Я полагаю, что такого рода опасности нет, –мягко ответила она. – Человек, которого мы хотим освободить, будетпроинформирован о том, что есть некий свидетель. Об этом ему нужно будетсообщить другому преступнику, тому, который разговаривал с вашим сыном. Мыбудем следить за всеми контактами подозреваемого, и, как только он встретитсясо своим сообщником, оба будут задержаны. У них даже не будет времени задуматьсянад тем, где и как искать вашего сына.

– Вы меня убедили, – решительно сказал глава семьи.

– А вашу жену?

– И ее тоже.

– Мне так не показалось, – осторожно возразила Настя.

Ей хотелось получить согласие обоих родителей, в противномслучае могли возникнуть самые непредвиденные осложнения.

– Катя всегда разделяет мое мнение, – твердо произнесТенгиз. – У нас с ней полное единодушие.

Екатерина молча кивнула в знак согласия, но взгляд у нее былкакой-то затравленный.

– В таком случае мне нужно поговорить с вашим сыном.Последнее слово за ним. Может быть, он и сам откажется.

* * *

Артем стоял, прижав ухо к двери, и шепотом пересказывалдругу все услышанное.

– Отец соглашается, а мама против, – сообщил он.

– А чего эта тетка хочет? – тихонько спросилДенис.

Он сидел на диване в одних шортах, влажная от пота майкависела на спинке стула перед вентилятором.

– Она хочет кому-то сказать, что я хорошо разглядел тогомужика на скамейке.

– Зачем?

– Чтобы его напугать.

– А как она узнает, что это он? Ты же его не виделтолком и не можешь рассказать…

– Тише! Потом обсудим, а то мне не слышно.

Какое-то время в комнате стояла тишина. Денис встал с диванаи на цыпочках подошел к вентилятору. Струи теплого воздуха обдавали обнаженноетело, и ему стало чуть полегче. Все-таки в том, чтобы не быть взрослым, естьсвои преимущества. По крайней мере, в такую жару можно ходить в шортах, авзрослые, вынужденные отправляться на службу, должны напяливать на себякостюмы.

Внезапно Артем отскочил от двери и плюхнулся на диван,изобразив на лице скуку и рассеянность. В ту же секунду дверь комнатыраспахнулась.

– Мальчики, идите сюда, – послышался голосТенгиза. – С вами хотят поговорить.

Денис тут же двинулся к двери, но Артем остановил его.

– Майку надень, – шепотом подсказал он. –Неудобно, там же тетка чужая.

Денис послушно натянул непросохшую майку и поморщился.Одни неприятности от этой милиции.

Глава 3

Денис Баженов смотрел на гостью настороженно. Она ему ненравилась. Не нравилась уже по одному тому, что понимала, о чем говорит Артем.Он сам не понимал, а она понимала.

– Записи Берлинского, Венского и Большого симфоническогооркестров я послушаю, – говорила женщина в милицейской форме, – новедь наверняка существуют еще десятки других записей Шотландской симфонии. Мненужны какие-то признаки, по которым я смогу отличить из этих десятков записейименно ту, которую ты слышал.

– А сам музыкальный текст вы знаете? – спросилАртем.

Денис приготовился злорадствовать. Он-то знает, что такое«музыкальный текст», Артем ему объяснял, а вот тетка эта может и не знать.

– Конечно, – улыбнулась она.

– Тогда я могу наиграть несколько фрагментов из первойчасти, по которым вы сразу отличите ту запись.

Артем открыл рояль, сел на крутящийся стул, взял несколькоаккордов.

– Вот в этом месте, – он сыграл несколькотактов, – очень слышна медь. В других записях здесь ведут струнные,понимаете?

– Да, – кивнула Каменская. – Я запомню.

– И вот еще, – Артем снова заиграл, – здесь,наоборот, медной группы как будто совсем нет, слышны только скрипки.

– Я поняла. Ты давно занимаешься музыкой?

– Всю жизнь. Сколько себя помню, столько и занимаюсь.

– Значит, когда ты только начинал, ты видел лучше, чемсейчас?

– Намного. Поэтому мне нетрудно играть, пальцы всеравно знают, где какая клавиша, вся проблема только в нотах.

Денис чуть не позеленел от злости. Как она смеет! Как смеетзаговаривать с Артемом о его слепоте! Ни сам Артем, ни его родители, ни Денисникому не позволяли обсуждать проблемы болезни, все дружно делали вид, чтовопрос не стоит того, чтобы о нем говорить. Надо жить и работать, а не думать оболячках. Так учили Артема родители, так думал сам Артем и именно так приучилдумать своего друга. Но Артем тоже хорош, почему он отвечает ей, вместо тогочтобы резко оборвать и поставить на место, как делал всегда с одноклассниками?

– А как же с нотами? – спросила Каменская. –Наверное, ты не можешь читать с листа, тебе приходится разбирать вещь, как вначальных классах?

– По-разному. Первые минут десять я могу читать с листа,потом нужно отдыхать примерно полчаса: глаза сильно устают, и я вообще перестаювидеть. В эти полчаса мне Денис помогает, читает партитуру вслух. Правда,это медленно получается, я же вижу все нотные знаки одновременно, а он мне ихназывает по очереди. Но ничего, справляемся. Больше всего я люблю из головыиграть, тут никакие ноты не нужны. Играю в свое удовольствие.

– А какие перспективы? Вылечиться можно?

Нет, этого Денис стерпеть уже не мог. Даже с ним, со своимближайшим другом, Артем никогда не говорит на эту тему, хотя Денис полностью вкурсе, дядя Тенгиз еще в самом начале объяснил ему все о болезни Артема раз инавсегда и предупредил, что тема эта запретна для обсуждения. Нужно делать то,что велят врачи, но никогда не обсуждать, потому что обсуждать тут нечего. Надожить и работать, а не языком болтать.

– Перспектив нет, – сказал Денис громко и нервно,стараясь защитить друга, которому неприятно говорить об этом, – этаболезнь не лечится нигде в мире. Она ведет к полной слепоте. Некоторым везет,состояние стабилизируется, человек видит плохо, но с годами это не становитсяхуже. Просто замирает на одной точке.