Читать книгу "Город Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс"

Сначала, проверяя качество бумаги, букинист потер ее между кончиками пальцев — типично профессиональное движение.

— Гм. Сорт «Гральзундская изысканная», — пробормотал он. — «Верходеревная Бумажная Фабрика», двести грамм. — Он понюхал рукопись. — Содержание кислот чуть выше обычного. Персиковый привкус. Березовая древесина, толика еловых иголок. Отбеливателя добавили недостаточно. Шероховатый край.

Обычная тарабарщина книгородских букинистов, я такое уже слышал на улицах от книгонош. Кибитцер провел указательным пальцам по обрезу.

— Обрез неровный, каждые пять миллиметров запил. Резательный станок устаревший. Вероятно, «556-й волокнорезательный». Разлиновка нанесена чернилами каракатицы, из чего я заключаю…

— Может, вам стоит просто прочесть? — решился прервать его я.

— Гм?

Он как будто очнулся от транса и долго рассматривал строчки на первой странице. Очевидно, он, совсем как я раньше, восхищался каллиграфической красотой почерка. Затем он, наконец, начал читать.

Через несколько мгновений он стал напевать отдельные фразы, точно читал партитуру, и вел себя так, будто меня тут не было вовсе. Несколько раз он разражался хриплым смехом и криками «Да! Да! Вот именно!» и вообще сильно возбудился. То, что последовало дальше, показалось мне отражением моих собственных «ахов» и «охов», когда я впервые читал письмо в Драконгоре. Он переходил от приступов смеха к слезам, задыхался, хрипел, хлопал себя ладонью по лбу и то и дело издавал возгласы согласия и воодушевления: «Ну, конечно же! Да! Замечательно! Так… совершенно!» После он опустил листки и с минуту сидел неподвижно, уставясь перед собой в темноту.

Я посмел кашлянуть. Кибитцер испуганно вздрогнул и устремил на меня огромные светящиеся глаза, в которых сокращались и расширялись янтарные зрачки.

— Ну и? — спросил я. — Вы знаете автора?

— Текст просто пугает, — пробормотал он.

— Знаю. Кто бы это ни написал, он великий мастер.

Эйдеит вернул мне рукопись, его глаза сощурились до узких щелочек. В лавке как будто стало еще темнее.

— Вы должны покинуть Книгород, — прошептал он. — Вам грозит большая опасность!

— Что?

— Пожалуйста, уходите из моего магазина! Немедленно возвращайтесь в Драконгор! Или еще куда-нибудь, но обязательно исчезните из этого города. Ни в коем случае не останавливайтесь в гостинице! Никому не показывайте рукопись! Ни-ко-му! Понимаете? А еще лучше уничтожьте. Бегите из Книгорода и как можно скорее!

Это был целый водопад советов, и все они указывали в прямо противоположном направлении тому, в каком я намеревался действовать. Во-первых, я с удовольствием задержался бы еще немного в этой лавке, чтобы поболтать с симпатичным эйдеитом. Во-вторых, был рад-радехонек, что наконец смог повернуться спиной к Драконгору, и, ракшас меня побери, если я туда вернусь. В-третьих, мне, разумеется, хотелось рано или поздно попасть в гостиницу «У золотого пера», хотя бы потому что там остались мои вещи. В-четвертых, я твердо решил показывать рукопись каждому, кого она заинтересует. В-пятых, я ни за что на свете не уничтожу это самое безупречное литературное творение, которое когда-либо читал. И, наконец, в-шестых, мне ни в коем случае не хотелось покидать этот великолепный город, который казался воплощением моей самой заветной мечты. Но не успел я огласить хотя бы один пункт моих возражений, как эйдеит уже вытолкал меня из лавки.

— Пожалуйста, послушайтесь моего совета! — прошептал он, выпихивая меня за порог. — Самым коротким путем уходите из города. До свидания. Нет: до никакого свидания! Бегите! Спасайтесь, пока еще возможно! И остерегайтесь трикривья!

На том он с грохотом захлопнул дверь, наложил изнутри засов и повесил в витрину табличку «Закрыто». В лавке стало еще темнее, чем раньше.

Канифолий Дождесвет

Растерянно плутал я по прилегающим улочкам. Такие резкие перепады, о, мои верные друзья, стали бы тяжелым ударом для любого, особенно если он был столь неприкаянным и одиноким, как я тогда. Сперва болезненное напоминание о Данцелоте, потом дружеское гостеприимство Кибитцера, а после меня бесцеремонно выбросили на улицу… Что за неотесанный сморчок!

Мне было известно, что букинисты вообще и книгородские букинисты в частности чудаковаты — так сказать, профессиональная болезнь. Но что имел в виду Кибитцер, прося избегать трикривья? Говорил ли он про значок на собственной двери? Скорее всего он просто помешавшийся чудак с ярко выраженными перепадами настроения. Не удивительно, при постоянном-то чтении бредовых писаний профессора Абдрахмана Соловейника!

Я попытался стряхнуть неприятное ощущение, строя планы, как действовать дальше. Сначала мне нужно побольше узнать о самом городе и его неписаных законах. Мне необходим путеводитель, и, возможно, существует что-то вроде письменного руководства для посещения букинистического магазина. Вполне вероятно, что я по неведению нарушил какое-то правило, действительное исключительно здесь.

При этих размышлениях мне вспомнилась витрина, в которой я видел книгу Канифолия Дождесвета «Катакомбы Книгорода». В этом произведении автор якобы всерьез брался раскрыть загадки города. Неплохо было бы купить этот талмуд, а после угоститься парой чашек кофе в хорошо натопленной кофейне. Тем самым за ночь я мог бы стать экспертом по Книгороду и скоротать время без сна — а не провести в сомнительном обществе белой летучей мыши и буянящих йети в гостинице «У золотого пера». На утро заберу оттуда пожитки и подыщу себе другое пристанище.

Нужный магазинчик я нашел довольно быстро, книга еще лежала в витрине, и, заплатив смехотворную цену, я понес мое сокровище в ближайшую кофейню. В заведении как раз проходили ежевечерние поэтические чтения, иными словами, каждые полчаса на стол влезал какой-нибудь бедный поэт и декламировал свои вирши — по большей части такие, за которые в Драконгоре его бы полили чаем и сбросили с самой высокой башни.

Я долго рассматривал исписанную мелом грифельную доску, на которой перечислялись предлагаемые здесь лакомства. Обилие блюд с литературными наименованиями привело меня в недоумение: «Чернильное вино» и «Чтивное кофе», сладкая «съедобная бумага», на которой заодно можно что-нибудь написать, какао «Поцелуй музы» и напиток «Эликсир идей» (последний на самом деле был зверски крепким шнапсом), шоколадные конфеты «Жуть» с сюрпризной начинкой (подаются к романам ужасов, некоторые начинены уксусом, рыбьим жиром или сушеными муравьями), семнадцать видов выпечки, по именам различных поэтов-классиков, например «плюшка Аигана Гольго фон Фентвега», или «кекс Перла да Ган». Блюда, именованные по персонажам или авторам популярных романов, например, «паштет Принц Хладнокров» или «купаты Кайномац», удовлетворяли потребность в более плотной пище. Но имелся также легкий салат «Слоги» из макаронных изделий в форме букв и трубамбоновых грибов. У меня голова шла кругом.