Читать книгу "Заветное желание - Дженна Питерсен"

— Почему? — Ее тон не отражал всей обиды на мужа за его холодное безразличие к ее чувствам. — Потому что сам не позволял себе никаких чувств? Потому что избегал любви так же, как гнева и боли? Потому что сейчас произошло непредвиденное, что заставило тебя испытать эти чувства, и это…

— Нет! — Рис схватил Энн за плечи. Она смотрела ему прямо в лицо, полное отчаяния и всех чувств, в отсутствии которых она его обвиняла. — Потому что я не могу, черт возьми. Ты не понимаешь, но я стараюсь тебя защитить.

Она дернула плечами, сбрасывая его руки.

— Ты всегда говоришь это, как будто знаешь, кому и что лучше. Но ты ошибаешься. Пойми, я не хочу твоей защиты, Рис. Я хочу чего-то более глубокого, намного более важного, чем это.

С минуту он пристально смотрел на нее, потом развернулся и покинул коттедж. Покинул ее. Снова.

Глава 5

Рис стоял на берегу. Песок набивался между пальцами его босых ног, когда сердитые волны ползли к нему, с каждым ударом подбираясь все ближе. Если б он с такой же шумной яростью мог выразить собственный гнев!

А он был разгневан, очень разгневан. Почему Энн так необходимо любить его? Более того, признаваться в своих чувствах? Вся его жизнь перевернута вверх дном, нет ясности, кто он такой, что ждет его в будущем, полная неопределенность.

Среди этой неразберихи, в этом аду, нет места для любви Энн. Такого рода сильное чувство слишком опасно. Рис просто хотел исключить его, как и любое другое чувство, которое не мог контролировать. Они ему не нужны.

— Привет.

Рис замер, услышав за спиной голос Энн. Должно быть, прошел уже час с тех пор, как он выбежал из дома. Неужели она не поняла, что он хочет покоя? Видимо, нет.

Он медленно повернулся. Энн стояла у подножия тропы, держа в руках чулки и туфли. Она заплела волосы и переоделась в другое платье. Более мягкий фасон шел ей, она выглядела еще красивее. Она всегда была красивой, но теперь Рис увидел ее… действительно увидел, и, похоже, впервые. До сих пор Энн была для него только дополнением к его будущему. Теперь же он не мог не заметить в ее глазах кротость, доброту и нежность, которые делали ее столь желанной в светском обществе.

Кроме того, за всем этим была еще сила духа, нечто более глубокое. Энн приехала сюда из-за него, отказалась ему подчиняться и не отступила, даже когда он ее оскорбил и, возможно, напугал. Она готова была спасти ему жизнь, когда подумала, что он собрался броситься со скалы.

И потом была еще страсть. Конечно, глаза у Энн довольно красивые, но прежде Рис не осознавал, что главное в них — выражение. Страсть… Энн могла не проявлять ее в бальных залах, могла даже не знать о ней, но когда она с криком бежала по склону к утесу, когда дала ему пощечину, когда он целовал ее в коттедже и, главным образом, когда она призналась ему в любви… Рис почувствовал глубину и постоянство ее страсти. Все эти годы он причислял Энн к разряду женщин, которые не позволяют глубоким чувствам осложнять им жизнь. Но вместо этого Энн просто скрывала их.

И вот теперь, глядя на нее, он удивлялся, что был настолько слеп все годы их помолвки.

— Рис?

— Да. Привет, — наконец сказал он. — Я подумал, что ты, возможно, уехала.

Энн прикусила язык, призывая себя не затевать спор по поводу ее отъезда, и вместо этого сказала:

— Выйдя из дома, я увидела, что кучер оставил мою дорожную сумку, когда уехал. А я даже не заметила.

Рис моргнул. Несмотря на свою обычную наблюдательность, он тоже этого не заметил, настолько его отвлек их спор и внезапная страсть к Энн.

— Во всяком случае, я отнесла ее в дом и распаковала.

— Сама? — удивился он.

— Да. По-твоему, я не способна положить в ящик комода несколько вещей? Когда я закончила, и к тому времени ты не вернулся, я пошла тебя искать.

Он молча кивнул, не находя достойного ответа женщине, которая любила его. А он даже не знал этого и теперь гадал, что еще она хранила в душе столько лет. Да и знает ли он ее вообще?

Энн прошла мимо него к воде и, слегка подняв юбку, позволила волне омыть ее босые ноги.

Рис сглотнул.

— Здесь красиво, — наконец сказала она, когда неловкое молчание слишком затянулось.

Рис снова кивнул. Эта тема его вполне устраивала.

— Летом мать обычно привозила нас сюда. Она говорила, что каждый ребенок, независимо от положения, заслуживает того, чтобы хоть неделю побегать на свободе.

Рис закрыл глаза. Он живо представил, как его всегда уравновешенная мать бегает по песку, смеясь, играя с ним и его сестрами. Теперь его мнение о ней изменилось. Здесь ли он был зачат или в каком-то другом месте, куда она сбегала от мужа? Встречалась ли она только с отцом Саймона, или в ее жизни были и другие мужчины?

Боже правый, страшно подумать, чем обернется теперь ее неосмотрительность! Для него, для нее самой и для его сестер. Если правда станет известна, все они будут наказаны за ее ужасающий поступок.

— А твой отец? — спросила Энн.

— Мой отец?.. Герцог Уэверли не сопровождал нас.

— Никогда? — удивилась она.

— Он не одобрял грубое окружение и считал это место ниже нашего достоинства, но мать настаивала. Какое-то время он позволял это, но после того, как мне исполнилось тринадцать, поездки прекратились.

Рис помнил тот день, когда мать сказала ему, что они больше не могут ездить сюда. Кажется, она тогда заплакала. Потом она даже меньше смеялась, но в то время он не задумывался, счастлива ли его мать. Теперь он задумался об этом, о ней, о своих чувствах, вызванных ее предательством.

— Почему поездки прекратились? — спросила Энн.

В ее взгляде было сочувствие. Не жалость — он это ненавидел, — а что-то еще.

— Когда в тот год мы вернулись домой, я по глупости рассказал, что подружился с некоторыми деревенскими ребятами, даже пригласил их в одно из наших поместий. — Рис пожал плечами. — Герцог всегда был против моих поездок сюда. Ему очень не нравилось, что я общаюсь с детьми, которые ниже меня по рождению, и говорил, что мое безрассудное поведение не соответствует моему положению.

— А для него не имело значения, что ты здесь счастлив?

Рис похолодел. Он признался в этом лишь одному человеку. Похоже, Саймон не устоял перед ней и выдал его секрет. Мысль о том, что Энн узнала о его слабости, которую он тщательно скрывал, встревожила его.

— Счастье к делу не относится. Герцог был прав. В тринадцать лет я должен был уже осознавать, кто я. Пора было начинать готовить себя к будущему, которое определил для меня отец.

Энн повернулась и опять посмотрела на море.

— Как печально, что твой отец считал радость глупым понятием. А еще печальнее, что он сумел убедить тебя в непогрешимости его мнения.