Читать книгу "Мой милый враг - Конни Брокуэй"

Однако на сей раз он с ней согласился. Это и впрямь было возмутительно. Он хорошо помнил, как Горацио давал такие же указания относительно его самого: «Мальчик должен стойко переносить болезнь, пока не лишится чувств»; «В моих владениях никто не станет нянчиться со слабаком, поэтому пусть лучше он остается в школьном лазарете»; «Ни при каких обстоятельствах дирекция школы не должна вмешиваться…» и тому подобное.

— Почему ты нахмурился, Эйвери? — спросил Джон, знаком попросив одного из слуг подлить ему вина.

Эйвери погасил окурок сигары о хрустальную пепельницу.

— Так, ничего особенного. «Вероятно, вам стоит послать Бернарду хотя бы слово ободрения. Он считает вас настоящим героем».

По-видимому, Лили Бид была не на шутку встревожена, раз упустила удобную возможность выдать очередную колкость.

— «Ему особенно понравилась история о том, как вас возвели в сан божества. По правде говоря, мне тоже, так как это служит лишним подтверждением того, что мы, европейцы, склонны недооценивать чувство юмора у других народов. Искренне ваша, Лилиан Бид». — Эйвери, не сдержавшись, разразился громким смехом.

— Я восхищаюсь ею, — заявил Карл, поднимая свой высокий стакан, как будто хотел предложить тост за прекрасных дам.

— Ты говоришь это после каждого ее письма, — проворчал Эйвери, сунув послание Лили в карман пиджака.

— Потому что это правда. Мне еще никогда не приходилось слышать, чтобы мужчину ставили на место с таким искусством. Для этого нужно обладать настоящим талантом.

— Да, — согласился Эйвери, — и в этом-то вся загвоздка. Она хочет все делать сама, а ведь ей больше подошла бы роль музы, вдохновляющей других.

Милл-Хаус, Девон Декабрь 1891 года

— Доброе утро. — Франциска села за стол рядом с Эвелин.

Новая горничная, молоденькая кудрявая девушка, на которой лишь недавно начали сказываться последствия «ночной прогулки на сеновал», налила ей чая.

— Доброе утро, Франциска, — рассеянно отозвалась Лили, роясь в груде почты.

В комнате воцарилось молчание, нарушаемое тихим по-звякиванием вилок о китайский фарфор и потрескиванием горящих поленьев в камине. Лили окинула свою приемную семью взглядом, полным симпатии. Обе женщины стали ей не менее дороги, чем собственные брат и сестра, которых она никогда не видела.

— Есть что-нибудь интересное? — спросила Франциска.

— Так, ничего особенного, — ответила Лили. — Мистер Камфилд просит у меня совета касательно овец, которых он только что приобрел.

— Мне кажется, наш новый сосед без ума от Лил, — заметила Франциска.

— Что за глупости! — отозвалась Лили. Мартин Камфилд, новый владелец соседней фермы, был не только весьма видным мужчиной, но также одним из очень немногих представителей своего пола, у которых хватало ума относиться к женщинам как к равным. — Он просто хочет знать мое мнение, только и всего.

— Мистер Камфилд производит впечатление человека просвещенного и с передовыми взглядами, — как бы невзначай обронила Франциска. — Мы вправе ожидать, что такой мужчина, как он, не станет связывать себя условностями.

— Да, пожалуй, — отозвалась Лили, подозрительно глядя на Франциску.

— Он из тех людей, с кем можно строить отношения на современный лад и получать от этого удовольствие.

Лили почувствовала, как на ее щеках выступил румянец. Франциска высказала вслух те мысли, которые она сама втайне лелеяла, и это обстоятельство только усиливало ее смущение. Пусть Мартин Камфилд обращался к ней за советом, когда речь шла о купании овец, однако он еще ни разу не приглашал ее к себе на чай. Да и какой мужчина на его месте поступил бы иначе? Она была незаконнорожденной, без имени и без средств к существованию. С каждым новым сезоном ее робкие, тщательно скрываемые в глубине души надежды на счастье становились все более призрачными.

— Что-нибудь еще? — спросила Эвелин.

— Прошу прощения?

— Я хотела спросить, есть ли у тебя еще какие-нибудь новости для нас?

— Дай-ка взглянуть… Мистер Драммонд пишет, что этой зимой нам нужно будет углубить дно пруда и построить новые береговые террасы, чего я, конечно, позволить себе не могу. Полли Мейкпис просит разрешения провести очередную ежегодную встречу Коалиции за права женщин у нас дома в следующем апреле.

— Опять эти ужасные женщины в мужских нарядах! — воскликнула Эвелин, не скрывая отвращения, но, едва взглянув на штаны Лили, поспешно добавила:

— Не то чтобы ты выглядела менее привлекательной в этих своих… в этой одежде. Очень немногие женщины умеют подать себя так, как ты, моя дорогая.

— Благодарю, — отозвалась Лили.

Она-то прекрасно знала, что думала Эвелин о ее костюме.

— Впрочем, мне претит в них не только одежда, — продолжала Эвелин. — Мне кажется, они не из тех людей, с которыми тебе стоит общаться, Лил.

Лили изумленно уставилась на нее. Иногда у Эвелин проскальзывало чисто материнское стремление взять ее под свое крылышко.

— Я согласна с Эвелин, — заявила Франциска, удивив Лили еще больше. — Эта Мейкпис использует тебя самым бессовестным образом. По-моему, она просто завидует тебе, Лил. У тебя есть все качества лидера, а у нее — нет.

Как бы ни льстили Лили слова Франциски, она сочла их абсолютно неуместными. Пусть Полли Мейкпис и в самом деле ее использовала, однако, на взгляд Лили, это было слишком малой ценой за то, чтобы ее собственная совесть оставалась чистой. Вот уже четыре года управление имением отнимало все ее силы — годы, которые она могла бы посвятить борьбе за свои идеалы. Поэтому Лили тщательно обдумала свои слова. Она бы ни за что не позволила себе обидеть ни одну женщину на свете.

— Вот еще! Вряд ли я представляю угрозу для Полли Мейкпис, если та действительно хочет стать председателем коалиции. Более того, как ни стыдно мне в этом признаться, я теперь почти не поддерживаю связи с этой организацией. Почти все мое время отдано Милл-Хаусу.

— Но принимать ее в нашем доме, Лили! Что мы, собственно, о ней знаем? Да и об остальных тоже, раз уж на то пошло? Среди них не всегда попадаются приличные люди, дорогая. Кто знает, откуда они родом…

Лили вздохнула:

— Милые мои, если вы не хотите видеть их здесь, то, ради всего святого, так прямо и скажите. Но если ваше единственное возражение касается их происхождения, то, боюсь, в глазах света скорее они могут запятнать себя общением со мной, чем наоборот.

— О, не говори так! — в ужасе воскликнула Эвелин. — Мы любим тебя, Лили. Я даже не представляю себе, что бы мы делали без тебя. С тобой дом стал таким уютным, таким спокойным…

— Ты хочешь сказать — похожим на сонное царство, — отозвалась Лили. У нее сложилось впечатление, что те четыре года, в течение которых она вела дела в поместье, показались Эвелин одним сплошным отдыхом после обеда. — И если Милл-Хаус стал для всех нас настоящим домом, то лишь благодаря тебе, дорогая, а никак не мне. Как только пять лет останутся позади, — продолжала девушка, усилием воли сохраняя спокойствие, — мне придется отсюда уехать.