Читать книгу "Ужин во дворце извращений - Тим Пауэрс"

Впрочем, тип последовал за ним.

– Такты знаешь, что это за место, а? Слушай, парень, не задирай ты так нос. Позволь мне хотя бы...

Ривас повернулся к нему лицом так, чтобы тот увидел торчавшую из-под правого рукава рукоять ножа.

– Я могу всадить его тебе в сердце так быстро, что ты и ойкнуть не успеешь, – заметил он вполне благожелательным тоном. – Vaya.

– Бог мой, парень, – воскликнул тип, отступая на шаг. – Ладно, ладно! – Он попятился дальше и, оказавшись вне досягаемости ножа, вновь приобрел свой непринужденно-развязный вид. – Мы ведь могли подружиться! – бросил он на прощание через плечо.

А, пожалуй, мне даже нравится, почти удивленно думал Ривас, пряча нож обратно в рукав, что все на свете убеждены в том, будто их дружба чего-то стоит. Бог мой, если бы я и правда был заблудившимся, голодным пареньком, я, пожалуй, подумал бы, прежде чем отказываться от завтрака.

Ривас давно уже заприметил компанию молодых людей, гревшихся у костра в подворотне рядом с Рынком Древностей. Посмотрев в том направлении еще раз, он увидел, что одна из девушек улыбаясь направляется к нему.

– Поссорился с дружком, да? – спросила она, оказавшись на расстоянии негромкого разговора

– А-а... – Ривас неопределенно махнул рукой. – Мы с ним и не знакомы. Он просто подошел и заговорил со мной.

– Ты голоден? Пошли позавтракаешь с нами.

Сердце у Риваса забилось чаще, ибо это весьма походило на тот крючок с наживкой, который он искал. Однако он изобразил на лице неуверенность.

– Ну... у меня ведь денег нет...

Девушка положила руку ему на плечо и заглянула ему в глаза.

– Деньги – это всего лишь пешки в игре неразумных, не знавших счастья детей, – убежденно произнесла она, и он даже отвернулся, опасаясь, что охвативший его хищный, охотничий восторг отразится на его лице. Фраза, которую она произнесла, входила в стандартный набор Соек и не менялась с тех пор, как он впервые услышал ее в то утро тринадцать лет назад. Позже он и сам пользовался этими словами во время своих вылазок, изображая вербовщика.

– Может, оно и верно, – отозвался он точно такой же накатанной фразой, – но как же жить-то без денег?

– Нет, – мягко возразила она, ненавязчиво подталкивая его к подворотне. – Ты совершенно не прав. Деньги нужны, только чтобы умереть. Для того, чтобы жить нужна любовь.

Он усмехнулся с наивно-юношеской горечью.

– Ну, уж ее-то найти еще трудней.

– Все нелегко искать, – заметила она, – если не знать, где искать или что ты ищешь.

Ловко орудует девочка, подумал Ривас, позволяя вести себя к группе Соек. Те повернулись к нему и встречали его улыбками. Шею и запястья девица, конечно, давно уже не мыла, да и по платью видно было, что в нем спали, но фигурой она вполне вышла, и держалась она с серьезной доброжелательностью. В общем, несмотря на неровные зубы, улыбка ее яркостью не уступала окошку, светящему в ненастную ночь, а ведь изголодавшийся путник ничего другого и не заметит.

Сидевшие в кругу огня Сойки потеснились, освобождая место для Риваса. Садясь на влажную землю, он внимательно оглядел сидящих, но Урании среди них не было. Похоже, это была совершенно типичная стая: преимущественно молодежь, тут и неуемный оптимизм новых рекрутов, и спокойная убежденность тех, кто прожил некоторое время с этой верой. Впрочем, встречались здесь и пустые лица давних обращенных – дежурная улыбка смотрелась на них как коврик с приветственной надписью у входа в заброшенный дом.

– Это наш новый друг, – объявила его провожатая, садясь рядом с ним. – Он был настолько добр, что принял наше приглашение разделить с нами трапезу.

В ответ со всех сторон послышались негромкие, но вполне радостные возгласы, заверявшие Риваса в том, что с его приходом день несказанно просветлел. Ривас старался отвечать именно так, как от него ожидалось.

Как-то вдруг до него дошло, что он обменивается с ними рукопожатиями и улыбается во весь рот, причем делает это совершенно непроизвольно – по меньшей мере последнюю минуту он вовсе не играл. Ему стало слегка не по себе – да что там, он просто-напросто испугался, ибо до сих пор такое случалось с ним только дважды. Этот теплый, счастливый отказ от самого себя он испытал тринадцать лет назад, когда он – перепуганный изгой – впервые повстречался с Сойками, и второй раз – всего три года назад, во время последнего избавления. Он тогда как раз обнаружил наконец девушку, вернуть которую его нанимали, окончательно обдумал план ее похищения и позволил себе непростительную роскошь на час расслабиться в гнезде у Соек. Оба раза эта слабость проходила довольно быстро, да и уязвимость объяснялась крайней усталостью – но что могло послужить оправданием на этот раз?

– В чем дело, брат? – Худенькая девушка-Сойка заметила его внезапное смятение, прижалась к нему и погладила его по щеке; краем глаза Ривас заметил, как другой рукой она подала остальным знак захлопнуть капкан. Все остальные разом придвинулись к нему с озабоченными лицами, словно бы ненароком перекрыв все пути к бегству.

Ривас огляделся по сторонам и решил, что самое время выяснить, кто из них здесь главный.

– Я... это... просто подумал... – пробормотал он. – Мне правда нужно домой, к родителям.

Он знал, что теперь его обступят еще теснее и что тот, кто подаст им знак, и будет их вожаком. Как он и предполагал, вожаком оказалась сестра Сью – девушка, которая привела его сюда; сейчас она стояла перед ним на коленях и, взяв его за руки, приблизила лицо словно для того, чтобы поцеловать, но вместо этого пристально заглянула ему в глаза.

– Поверь своему внутреннему голосу, – произнесла она негромким, вибрирующим голосом, отдававшимся, казалось, у него в зубах. – Ты же ведь и сам понял уже, что они не настоящая твоя семья, верно? Ты же знаешь ведь, что в душе твоей столько такого, чего они не способны ни разделить с тобой, ни распознать? Вопросов, на которые они не то что ответить, но даже понять не могут? Потому ты и ушел от них – нет, не перебивай меня, – подумай сам, и ты поймешь, что я права. С минуты, когда я тебя увидела, я поняла, что душа у тебя настоящая и что ты ищешь семью, в которую можешь вступить целиком. Я не прошу тебя довериться ни мне, ни им, ни кому другому; я говорю только, что единственный, кому ты можешь довериться, – это себе самому. И куда привели тебя поиски любви? Ко мне. К нам.

Глаза ее блестели от слез, а другие Сойки, даже самые продвинутые, кивали ему и гортанно мычали что-то – половина низко-низко, а половина высоко, почти пронзительно, и это утробное двутонное жужжание, казалось, вонзается ему прямо меж глаз, заставляя вибрировать весь его мозг.

Трудно было вспомнить хоть что-то... почти невозможно удержать мысль дольше секунды или двух... но он знал, что это ему и не нужно. Самосознание, сдерживавшее его в рамках его личности, могло и отдохнуть немного.

Он ощущал себя усталым – отдохнуть ночью ему почти не удалось, да и стоять ему не было никакой нужды. Его окружали люди, которым он мог доверять.