Читать книгу "Янтарный телескоп - Филип Пулман"

– Почему не пришли его родители? Почему прислали тебя?

– Они живут далеко, на другом краю моей деревни, и очень бедные, Пагдзын тулку. Я только вчера услышала, что заболел мой родственник, и сразу пошла к вам за советом.

– Мне надо видеть больного, надо подробно осмотреть его и выяснить положение планет в тот час, когда он заснул. Спешка в таком деле не годится.

– И никакого лекарства не можете дать для него?

Деймон мудреца, летучая мышь, упал с балки и, замахав черными крыльями уже над самым полом, молча заметался туда и сюда по келье, так быстро, что Ама не поспевала за ним взглядом; но блестящие глаза целителя внимательно следили за его полетом, и, когда он снова повис вниз головой на балке и укрылся темными крыльями, старик встал и принялся ходить от полки к полке, от кувшина к кувшину, от коробки к коробке – тут зачерпывал ложку порошка, там добавлял щепотку трав, точно в том порядке, в каком облетал их деймон. Все ингредиенты он ссыпал в ступку и растер, бормоча заклинания. Потом постучал пестиком по звонкому краю ступки, чтобы сбросить последние крошки, взял кисточку и тушь и на листке бумаги начертил какие-то значки. Когда тушь высохла, он высыпал порошок на бумагу с надписью и ловко сложил из нее квадратный пакетик.

– Пусть они кисточкой закладывают порошок в ноздри спящему, понемногу при каждом вдохе, – сказал старик, – и он проснется. Это надо делать с большой осторожностью. Если слишком много сразу, он задохнется. И самой мягкой кисточкой.

– Спасибо вам, Пагдзын тулку. – Ама взяла пакетик и засунула в карман самой нижней рубашки. – Жалко, у меня нет для вас еще одной медовой лепешки.

– Одной достаточно, – сказал целитель. – Ступай и, когда придешь в следующий раз, скажи мне всю правду, а не половину.

Девочка была сконфужена и, чтобы скрыть смущение, поклонилась до земли.

Она надеялась, что выдала не слишком много.

Следующим вечером, как только освободилась, она поспешила в долину, захватив с собой сладкого риса, завернутого в широкий мясистый лист. Ей не терпелось рассказать женщине о том, что она сделала, дать ей лекарство, услышать от нее похвалу и принять благодарность, но больше всего ей хотелось, чтобы спящая очнулась от колдовского сна и поговорила с ней. Они могут стать подругами!

Но за поворотом тропинки, посмотрев наверх, она не увидела у входа в пещеру ни золотой обезьяны, ни терпеливой женщины. Пусто. Последние несколько метров она пробежала в страхе, что они ушли совсем, – но стул женщины был на месте, и принадлежности для стряпни, и все остальное.

С бьющимся сердцем Ама заглянула в темную пещеру. Нет, девочка не проснулась: в сумраке Ама разглядела очертания спального мешка, более светлое пятно – ее волосы и белый клубок – ее спящего деймона. Она тихонько подошла поближе. Сомнений не было: они куда-то ушли и оставили заколдованную девочку одну.

Ясная, как музыкальная нота, в голове родилась мысль: а что, если она сама разбудит девочку до их возвращения?..

Но она даже не успела обрадоваться этой идее – на тропинке послышались шаги, и вместе с деймоном она виновато юркнула за каменный выступ в боку пещеры. Ей не полагалось здесь быть. Она шпионила. Это нехорошо.

А золотая обезьяна уже присела у входа, принюхиваясь и поворачивая голову из стороны в сторону. Ама увидела, что она скалит острые зубы, и почувствовала, как ее деймон, приняв вид мыши и дрожа, зарылся в ее одежду.

– Что такое? – спросила женщина обезьяну, и в пещере стало еще темнее, потому что ее фигура загородила вход. – Девочка приходила? Да… оставила еду. Но входить ей не следовало. Надо договориться о месте на тропинке, пусть оставляет там.

Не взглянув на спящую, женщина наклонилась, чтобы раздуть костер, и поставила греться кастрюлю с водой, а обезьяна присела рядом и наблюдала за тропинкой. Время от времени она поднималась и оглядывала пещеру, и Ама, которой было тесно и неудобно в ее убежище, ругала себя за то, что вошла, а не подождала снаружи. Сколько еще ей сидеть в этой западне?

Женщина сыпала в горячую воду какие-то порошки и травы. По пещере распространился вместе с паром резкий запах. В глубине послышались звуки – это завозилась и забормотала девочка. Ама повернула голову: спящая шевелилась, переворачивалась с боку на бок, закрывала рукой глаза. Она просыпалась! А женщина не обращала на нее внимания!

Она все слышала и даже оглянулась на дочь, но тут же снова занялась своим отваром. Налила его в металлический стакан, поставила стакан на пол и только тогда повернулась к просыпавшейся девочке. Ама не понимала их речь, но прислушивалась к ней со все возраставшим удивлением и недоверчивостью.

– Тихо, дорогая, – говорила женщина. – Не надо беспокоиться, ты в безопасности.

– Роджер… – бормотала девочка в полусне. – Серафина! Куда делся Роджер… Где он?

– Тут только мы с тобой, – нараспев, почти воркуя, приговаривала мать. – Поднимись, дай маме тебя вымыть… Поднимайся, любимая…

Ама наблюдала, как девочка со стонами выбирается из сна, пытается оттолкнуть мать, а та, окунув губку в тазик с водой, обмывает ей лицо и тело, а потом вытирает досуха.

К этому времени девочка почти совсем проснулась, и женщине приходилось действовать быстрее.

– Где Серафина? И Уилл? Помогите, помогите! Я не хочу спать… Нет, нет! Не буду! Нет!

Железной рукой женщина держала стакан у ее рта, а другой пыталась поднять ей голову.

– Тихо, милая… успокойся… не шуми… выпей чай…

Но девочка оттолкнула ее, чуть не разлив отвар, и закричала еще громче:

– Отстань! Я хочу уйти! Пусти меня! Уилл, Уилл, помоги… помоги мне…

Женщина крепко схватила ее за волосы, отогнула голову и сунула ко рту стакан.

– Не хочу! Только тронь меня, Йорек оторвет тебе голову! Йорек, где ты? Йорек Бирнисон, помоги мне! Йорек! Не хочу… не хочу…

Тогда по команде женщины золотая обезьяна прыгнула на деймона Лиры и схватила его жесткими черными пальцами. Ама никогда еще не видела, чтобы деймон менял облик с такой быстротой: кот – змея – крыса – лиса – птица – волк – гепард – ящерица – хорек…

Но обезьяна держала его мертвой хваткой, и тогда Пантелеймон превратился в дикобраза.

Обезьяна взвизгнула и отпустила его. В ее лапе торчали три дрожащие иглы. Миссис Колтер зарычала и тыльной стороной ладони ударила Лиру по лицу с такой силой, что та повалилась навзничь. Не успела она опомниться, как ко рту ее был поднесен стакан, и ей оставалось только проглотить содержимое или задохнуться.

Аме хотелось заткнуть уши: бульканье, плач, кашель, всхлипывание, мольбы, рвотные потуги – слышать это было невыносимо. Но постепенно все стихло, только раза два всхлипнула девочка и снова погрузилась в сон. Заколдованная? Отравленная! Одурманенная, обманутая! Ама увидела белую полосу, появившуюся на шее девочки, – это ее деймон с трудом превратился в длинного гибкого, снежно-белого зверька с блестящими черными глазками и черным кончиком хвоста и улегся на ее горле.