Читать книгу "Джек/Фауст - Майкл Суэнвик"

- Шевелитесь, быстрее же. Нам следует взяться за перо. Весь мир дожидается моих откровений. - Фауст на некоторое время замолчал и презрительно окинул взглядом разбросанные инструменты Шнобеля: его пинцеты, ножи, клизму, микстуру и пиявки. - Однако для начала уберите отсюда этот хлам!

Вагнер поклонился и принялся выполнять распоряжение учителя. В один миг все было очищено.

Поздней ночью - потом он потратил на это много ночей - Фауст диктовал письма всем великим людям Европы и бесчисленному множеству людей не столь знаменитых, в общих чертах описывая свои открытия и озарения. Он надиктовал письмо Иоганну Тритейму, аббату бенедектинского монастыря Шпонгейм, публикующему свои труды под светским именем Тритемий, о том, что все цвета суть составные части белого цвета и что белый цвет может быть разложен на составляющие его цвета. Конраду Мудту, ученому, известному, как Муциан Руф, он описал силу, которую можно обнаружить в молнии и без труда продемонстрировать при помощи металлических пластин и свежих лягушачьих лапок; а еще он описал такие устройства, посредством которых эту силу можно обуздать. Иоганну Виру, личному врачу герцога Клевского, известному также под именем Виерус, а иногда подписывающемуся именем Писцинариус, он предоставил внятное описание кровообращения вместе с замечаниями о предназначении второстепенных органов. Он также диктовал памфлеты о безболезненной хирургии, о происхождении болезней, общее описание для расчетов, имеющих дело с производными, и еще очень многое, достаточно, чтобы утолить аппетит целой армии книготорговцев.

Все эти документы он подписывал NEOPROMETHEUS[7], объяснив Вагнеру, что, во-первых, его собственное имя очень мало известно, а во-вторых, при распространении просвещения это было бы нескромно.

- Нет, - промолвил он, - мои открытия не настолько велики, чтобы затмить открытия всех ученых и мудрецов античности, равно и современности. Либо я - Новый Прометей, либо пребываю в полном заблуждении. В данном случае середины быть не может.

Вагнер сильно изумлялся, но записывал все, что ему приказывали.

Пока он записывал, Фауст все время рисовал: графики молекулярного строения кристаллов, орбитальная механика планет, подробная карта Антарктики, математическое доказательство сходимости бесконечных последовательностей, чертеж приспособления, которое он окрестил «листовая рессора» и которое предназначалось для того, чтобы сделать более мягкой езду в карете, счетные машины, разнообразные двигатели, паровые насосы для шахт. Все это прилагалось к письмам в качестве пояснений их содержимого.

- Крайне необычные наблюдения, - заметил Вагнер по поводу письма в Дюссельдорф об экономике запасов и потребностей. Идеи, выходящие из-под его пера, вызывали головокружение; для каждой нужен был месяц, а то и три, чтобы оценить их правильность и разобраться во всех их сложностях. Вместо этого Фауст тратил всего несколько минут, чтобы успеть продиктовать ту или иную мысль, прежде чем рой идей снова налетал на него, требуя каждая такого же напряжения сил, что и предыдущая. Странные и вызывающие мучения знания переполняли его голову; было бы значительно проще и менее хлопотно бездумно отказаться от них. Будь у них другой источник, Фауст так бы и поступил. - Когда же вы нашли время собрать такие подробные сведения о количестве зерна и цене на хлеб в стольких городах - и так быстро?

- Вдохновение, Вагнер! Наитие свыше! Факты выстраиваются логически именно озарением.

- Но…

- Свежий лист бумаги! Что ты зажал ее в руке? Надо еще много сделать! Наш моральный долг перед потомками не велит отдыхать!

Недели летели, как в лихорадочном сне: Вагнер записывал и изумлялся. Фауст выуживал из головы способы создания невероятных механизмов. Он рисовал здания, каких ни разу не видел и даже не придумывал ни один человек в мире. Он рассказывал о замечательных вещах, которые можно отыскать в капле воды, и сочинял чертежи инструментов из трубок и линз, которые открыли бы эти чудеса другим людям. С легкой грустью он говорил о солдатах, скончавшихся от гнилокровия после удачного отнятия членов. Однако его печаль быстро проходила.

- Утром, - проговорил он, - ты отправишься к шлифовщику стекол. Мне потребуется несколько предметов из его запасов и еще кое-что, что должно быть изготовлено в точности по моему описанию. Я дам тебе список. - Он начал писать, затем резко поднял голову и диким взором посмотрел на ученика. - И лен! Мне нужен лен!

- Лен?

- Чтобы летать. Мы изготовим для меня крылья, такие, каких еще никто не видывал. Крылья круглые, сферические, как земной шар.

И Фауст расхохотался.

Днем Вагнер едва успевал выполнить все поручения. Его гоняли от плотника к медеплавильщику, от жестянщика к аптекарю, собирающему травы на полях в окрестностях Виттенберга, несколько раз за отрезком медной проволоки, которая была трижды отвергнута Фаустом, поскольку оказывалась слишком толстой. Особенно Фауст беспокоился по поводу двух оптических устройств из кожаных трубок и поэтому обещал двойную оплату за спешность их изготовления. И все же Вагнер, который обшарил все комоды и сумки в комнате ученого, перед тем как позвать доктора Шнобеля, отчетливо сознавал, как мало денег у его учителя, и финансовые дела магистра его очень беспокоили.

Возбуждение Фауста достигло критической точки, когда подмастерье изготовителя инструментов наконец-то появился на пороге его комнаты с двумя крепко-накрепко перевязанными свертками. Мурлыча от удовольствия, Фауст развернул сверток поменьше и поставил заказанное устройство на стол.

Кожаная трубка располагалась под углом на опоре и имела ручки, регулирующие расстояние между линзами, и зажимы, чтобы удерживать тонкий прямоугольник отшлифованного стекла, а также зеркало, чтобы отражать солнечный свет наверх, через стекло в трубку. Взволнованный, Фауст осторожно установил это устройство и вылил на стекло каплю застоявшейся воды, которую Вагнер днем раньше принес из лужи за городской чертой. Поместив каплю на стеклянный прямоугольник, Фауст приставил глаз к трубке и отрегулировал ее должным образом. Долгое время он оставался спокойным и не говорил ни слова.

Потом издал победный вопль.

- Это правда! - дико заорал он, хватая Вагнера за рубашку и поворачивая его к устройству. - Смотри! - приказал Фауст, мощной рукою с силой пригибая голову ученика. - И скажи мне, что ты видишь?

- Я… свое отражение, магистр. Отражение моего глаза.

- Идиот! Открой оба глаза! А теперь смотри в трубку! Медленно поворачивай эту ручку, пока не увидишь отчетливое изображение.

В полной нерешительности Вагнер повиновался. Сперва в линзе было что-то расплывчатое. Затем появились очертания: еле различимые, более четкие и, наконец, резкое изображение.

- Там полно чудовищ!

Фауст хихикнул.

- Нет, это не чудовища, мой дорогой Вагнер. Не чудовища… это будущее.