Читать книгу "Золотая шпага - Юрий Никитин"

Двое разбойников, шатаясь и поддерживая друг друга,удалялись к лесу. Третий полз по траве, за ним оставался кровавый след. Атаманс воем катался по земле, зажимал обрубок руки. Оттуда хлестала кровь. Александрощутил жалость. В момент схватки готов был убить, но это был слишком малыймиг. Не зря говорили, что его рассердить невероятно трудно. А вот вышибитьслезу…

– Кто ходит за шерстью, – напомнил он нехотя, –тот может вернуться стриженым.

Он помог женщинам влезть в карету. Пятый все еще держалпокорно коней. Александр сказал строго:

– Садись и вези этих господ, куда они велят. С этогодня ты бросаешь свою работу в лесу… Ясно?

Из окошка на него смотрели блестящие глаза.Девушка была так прелестна, что у него защемило сердце. Если и есть нанебесах ангелы, то и они уступают ей в чистоте и прелести.

– Я обещаю, – сказала она тихо, – я возьмуего на службу.

Женщина ахнула, что-то залепетал протестующе толс­тяк, нодевушка прервала милым, но решительным голосом:

– Не спорьте, тетушка! Этот молодой человек, который упорноне называет свое имя, прав. Да, пусть этот разбойник работает у нас. Это такромантично! По крайней мере, он не испугается и не убежит. А вы… выбываете в свете?

– В чем, в чем?

Она слегка смутилась, это было очаровательно. На щечкахзацвели алые розы, пунцовые губы стали еще ярче.

– У нас здесь, конечно, не Санкт-Петербург, но угубернатора каждую субботу собирается весь цвет общества. Все офицеры бываюттам постоянно!

Александр отступил, поклонился. В глубине каретышушукались тетушка и толстяк. Их все еще трясло от пережитого ужаса, а неторопили трогаться только потому, что до свинячьего визга боялись и разбойникана козлах.

– Я не все, – ответил он нехотя.

Их глаза встретились. Он ощутил, как дрогнуло сердце, ав душе отозвались какие-то струны. Мир внезапно стал ярче, а воздухчище. Ее глаза смотрели прямо в душу, и он не чувствовал желания закрыть ее,как делал всегда, когда к нему приставали с излияниями и от него ждали того же.

– Так вы придете? – спросила она настойчиво.

Он заставил себя ответить, хотя это было тяжелее, чемдвигать гору:

– Я – не все…

Он отступил еще на шаг, подал разбойнику знак. Тот, еще неверя, торопливо забрался на козлы, взял вожжи. Кони тронулись, каретакачнулась, ее повлекло по дороге все дальше и дальше.

Он с отвращением отшвырнул саблю. Райский уголок испакостиликровью и ненавистью! Уже не очистишь, надо искать другой.

Но он знал, что придется искать по другой причине. Здесьслишком многое будет напоминать о схватке, этой волшебной девушке, этих минутахсовсем другой жизни.

Он шел к казармам, на ходу надевал и застегивал мундир, новидел только ее обвиняющие глаза. На душе была горечь, словно несправедливоударил ребенка. Она никогда не поймет его бессвязных слов. Хуже того, он сам ихне понимает!

Глава 5

На другой день его вызвали к полковнику. Адъютант, загадочноулыбаясь, провел его в кабинет. Засядько чувствовал напряжение, разговор явнопойдет о вчерашнем происшествии. Он должен был обратиться к властям, теснарядили бы погоню за ранеными разбойниками. Придется прикинуться растерянным,испуганным. Мол, не соображал, что делает, все получилось как бы само…

Полковник поднялся навстречу, вышел из-за стола, неожиданнообнял. Держа за плечи, отодвинул на вытянутые руки, всмотрелся в покрытоезагаром мужественное лицо:

– Наслышан!..

– Простите, – сказал Засядько учтиво, – о чем?

– О твоем лихом поступке! Подумать только, бросилсяодин на пятерых! Одолел, спас, да еще и от благодарностей увильнул! Неужели наземле еще есть такие люди?

Полковника распирала веселая гордость, словно он сам всехпобил и спас, он похохатывал, отечески хлопал подпоручика по плечу, мял, сновахлопал.

– Это были простые обозленные крестьяне, – сказалАлександр, он чуть воспрянул духом, претензий к нему пока нет. –Я еще не знаю, что смогу в бою.

– Сможешь, – уверил полковник громогласно, будтоговорил на плацу перед ротой. – А случай представится, не горюй.Россия все время военной рукой расширяет свои пределы. Победоносные войны идутна всех кордонах!

Продолжая обнимать за плечи, он подвел к окну. На широкомплацу двое офицеров упражняли роту новобранцев. Доносилась ругань, время отвремени один из офицеров подбегал к солдатам, остервенело бил кулаком в лицо.У некоторых по подбородкам уже текла кровь. Второй офицер взирал на вселениво, двигался, как засыпающая на берегу большая бледная рыба.

– Видишь? Эти вряд ли на что сгодятся. Пьют да по бабам,пьют да по бабам. Вот тот второй, видишь?.. Этот уже только пьет, ибо с бабами,даже самыми податливыми, нужны какие-то усилия, а с бутылкой – нет. Поканет.

Засядько зябко передернул плечами. Мир внезапно показалсяжестоким и враждебным. Ведь пить начинают от отчаяния, разве не так, спросил онсебя.

Полковник проворчал уже глухим, как удаляющийся гром,голосом:

– Я сам тут начал опускаться, но тебе… не дам.

Александр скосил глаза на красное одутловатое лицо. Полковник,по слухам в офицерской среде, был первым насчет попоек и гулящих женщин.Впрочем, возможно, это были слухи вчерашней давности.

– Как мне удастся избежать? – спросил он тихо. –Если это так уж неизбежно? И вся Россия тонет в этом. Разве что податьсяво франкмасоны!

Полковник отвернулся от окна, закрыв широкими плечамигнусную сцену, порождение тоски одних и бесправия других.

– Франкмасоны? Лучше держись от них подальше.

– Почему?

– Тайные, – буркнул полковник. – А в тайнедержат всегда что-то мерзкое… Хоть о себе и рассказывают сказки как опоборниках справедливости, но посторонним свои секреты не открывают.Действительные цели не раскрывают.

– А их цели обязательно мерзкие?

– Сказать не берусь, но я не хочу, чтобы мою судьбу решалитайно. И на тайных сборищах. Да еще иностранцы!

– Почему иностранцы? – пробормотал Засядько. –Судьбы России решает государь император Павел…

– А!.. Он тоже масон, но только король прусский постарше егов чине по тайному обществу. Повелит – и наш государь хоть на задние лапкивстанет, хоть по-собачьи взлает! Ведь у масонов обязательно слепое повиновениемладшего старшему.

– Да, – пробормотал Засядько, – такое терпимо вармии, здесь нельзя без дисциплины, но премерзко в жизни светской.

Полковник похлопал его по плечу. На лице его страннопереплетались удовлетворение и легкая зависть.