Читать книгу "Печать света - Елена Чалова"

— Глупая женщина, это всего лишь книги. Священные — да, запутанные — да. Но чтобы понять, нужно не просто читать!

Бабушка вздохнула, и опять они сидели молча. Мири мучительно волновалась и не знала, что сделать или сказать. А вернее, знала, что сделать ничего нельзя. Савта всегда хорошо заботилась о своем здоровье, и глупо было бы советовать обратиться к врачу или поискать новое лекарство. От старости нет лекарств, а самые лучшие врачи наверняка делают для нее все что можно. И еще она очень сильная… хоть и хрупкая стала. Девушка взяла руку бабушки и прижалась к ней щекой.

— Я не следовала путем каббалы и не читала книгу Зоар, — грустно сказала старая Мириам. — Может, надо было… но мне хотелось жить, а не уподобляться тем, кто ищет невесть чего и не видит, как мимо проходит настоящая жизнь. Одно время я думала разыскать Клауса или его семью. Его дядя был, сколь помнится, из немецкой аристократии: Карл фон Райнц. Но и этого я не сделала. А недавно ко мне пришел человек…

— Немец? — почему-то испуганно спросила Мири.

— Нет, детка, не немец. А может, и немец, не знаю. Он заявил, что является членом организации, или общества, которое хранит мудрость предков. Так называемая «Мудрость Сиона».

— Чего он хотел?

— Он хотел получить медальон.

— Что-о? Но откуда он вообще о нем узнал?

— Видимо, эти люди нашли архив старого рабби. Человек этот показал мне рисунок, который я сделала тогда с медальона…

Мири сжала губы. Бабушка явно теряла силы. Дыхание ее участилось, темные тени легли под глазами.

— Савта, тебе надо отдохнуть, — сказала Мири.

— Да, детка, сейчас… Я сказала, что медальона нет, что его продали после войны, потому что не было денег… Но он не поверил мне. И вечером кто-то пытался залезть в дом.

— Какой ужас! — воскликнула Мири. — Ты заявила в полицию?

— Конечно, — бабушка улыбнулась, но губы ее вдруг задрожали. — Прости меня, детка.

— За что, савта, что ты такое говоришь!

— Может, надо было и правда продать его… или выбросить. Но я не смогла. Я знаю, что должна отдать его тебе. А уж ты реши, что делать. Может, и ничего… может, отправишь его вслед за тем рубином, в озеро.

Савта протянула руку, разжала ладонь, и на цепочке закачался золотой кружок.

Мири, которая все еще сидела на полу подле кресла, приняла его в сложенные лодочкой ладони. Он был теплый и совершенно ничего особенного: круглая подвеска из старого, потускневшего золота с какими-то примесями, покрытая сложным и плохо различимым рисунком. Взглянув на бабушку, она испугалась: та выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. Мири торопливо надела медальон и вскочила:

— Тебе нужен врач.

— Хорошо, пусть будет врач…

362 год

Рабби Шимон сидит и смотрит на пергамент, лежащий перед ним. Времена такие, что пергамент стоит денег, и немалых. Никто не пишет просто так, только что-то очень важное: священные тексты, завещание или королевский указ… Тяжкие думы морщат чело нестарого еще человека, сомнения в собственной правоте терзают его душу. Должен ли он поделиться с людьми тем, что знает? Он не просил, но так получилось, что знание было дано ему, и он верует в его истинность. Рабби прикрывает глаза тяжелыми от бессонницы веками. Нужно сделать этот самый важный шаг и начать, поставить первый значок, первую букву на пергаменте цвета топленого молока, но так страшно нарушить его чистоту, страшно допустить ошибку!

Рабби родился в богатой семье. Его отец торговал золотом, каменьями, драгоценными тканями и сосудами. Мальчик с раннего детства крутился в лавке, постигая секреты ремесла. Больше всего он любил драгоценные камни. Их причудливые, переливчатые цвета и игра света на гранях завораживали его. В волшебном блеске мальчику мнился некий таинственный смысл.

— Нельзя так долго смотреть на блеск драгоценных камней, — бубнил старый Моше, бывший ювелирных дел мастер, а теперь просто старик, утративший былую твердость рук и остроту зрения. — Камни отберут разум и уведут тебя в страну Бен-Шерим.

— А где это? — спрашивал мальчик, сгорая от любопытства. — Что это за страна?

— Нигде, — старый Моше качал головой и слезящимися глазами поглядывал то на сидящего на столе Шимона, то на камни, которые он перебирал. — Страна Бен-Шерим рядом, но двери туда закрыты. А камни, они как окошки… за ними сияет солнце волшебной страны. Ее трава блестит как изумруды, а небеса прекрасны и переливаются опалами и иранской бирюзой. Но если долго смотреть в эти окошки, то душа уйдет в волшебную страну и тогда…

— Эй, старик, кончай забивать мальцу голову всякой чушью, — недовольно кричал отец Шимона, чей старший брат ушел в ту страну; его глаза опустели, разум покинул тело и он быстро умер. С тех пор глава семьи не любил сказки про волшебную страну Бен-Шерим. — Если хочешь сегодня лечь спать сытым, то иди и отнеси заказ господину Морвану.

Шимон смотрел, как отец ставит на прилавок красивый серебряный кувшин, словно только что вышедший из рук искусного мастера. — Господин Морван побил кувшином своего кузена, — продолжал ювелир. — Что-то там они не поделили на пиру. Кузену-то ничего, он, как и господин Морван, здоровый бык. А вот серебро — металл нежный, кувшин помялся, и камни некоторые выпали. Но я все починил, и кувшин стал лучше нового. Да смотри, не забудь с него деньги получить.

Враз поскучневший Моше ворчал, заворачивая кувшин в кусок ткани:

— Когда это господин Морван расплачивался сразу? Он и за прошлый-то заказ должен.

Шимон промолчал, хотя знал, что прошлый заказ окупился, и отец не остался внакладе. В тот раз заносчивый и грубый испанский гранд Морван принес два неграненых алмаза и велел вставить их в перстни: один для себя, а другой для жены. Отец Шимона отдал камни лучшему своему мастеру, и тот огранил их. Но лишь один из алмазов гранда отец вставил в перстень для господина Морвана, а второй заменил на камень с худшими характеристиками. Сгусток света, что получился при огранке второго алмаза, он отправил ко двору герцога, и тот щедро заплатил за красивый и чистый камень.

Испания была родным домом для части иудейского народа, и все же они были здесь чужими. Никто из господ и грандов давно не мог прожить без евреев: у них покупали драгоценности, шелка и парчу, благовония. Брали деньги в долг и закладывали имущество. Но относились как к людям второго сорта.

А однажды — Шимону было тогда двенадцать — отец купил у заезжего купца несколько камней. Был среди них никогда не виданный мальчиком дотоле сапфир: овальной формы, гладкий как шелк, без единой грани и темный как небо. Ужасная оправа, представлявшая взору лик какого-то древнего демона, лишь оттеняла красоту сапфира. Удивительный это был камень. Как ясное небо, как бы темна ни казалась ночь, всегда сохраняет глубину, так и камень хранил в себе невероятную, сводящую с ума глубину. И там, в этой ночной вселенной, жила звезда, маген. Шимон был очарован. Он помнил сказки старого Моше, который уже умер, и сразу понял, что это то самое окно в другой мир, волшебный и прекрасный. Но самое замечательное свойство камня заключалось в том, что звезда любила мальчика: как бы он ни поворачивал камень, тонкий лучик света, проникающий в наш мир из далекой ночной страны, следовал за ним.